Книга Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов

Позади послышались восклицания, оба всадника, не сговариваясь, обернулись. Несколько дружинников толпились поодаль, рассматривая что-то на земле. Улеб, а это был он, тронул пятками сапог бока каурого.

…На вытоптанной траве лежали два тела. Женщина и девочка лет восьми. Голые. Одежда их, разорванная в клочья, валялась рядом. Женщина лежала ничком, в кровавой луже, девочка – на спине. Несмотря на мертвенную бледность, уже покрывшую кожу ребенка, лицо ее поражало неземной красотой: нежный овал с правильными чертами в обрамлении золотистых волос. Застывшие навсегда, широко открытые голубые глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели в небо. Тело мертвой девочки было сплошь в синяках, а промежность – кровавым месивом; бурые следы от потеков крови тянулись по ножкам до самых пяток.

– Не успели убежать, – тихо сказал Якуб за плечом князя. – За селом перехватили. Прямо здесь надругались. Всей ордой – по очереди… Это была разведка. Такую красавицу обязательно увели бы в полон – продать можно дорого. Разведка, княже.

Улеб молча слез с коня, подошел к девочке. Нагнулся и тронул пальцами кровавую струю на ножке. Распрямился и растер пальцами.

– Не успела высохнуть. Далеко не ушли.

Он мазнул пальцами себя по щеке, оставив на загорелой коже бурую полосу.

– На конь!

– Мы не знаем сколько их, княже, – забормотал Якуб, топчась рядом. – Может, целая орда. А нас три десятка.

– Орда размесила бы землю в пыль, – возразил Улеб, наклонившись к дороге. – Здесь прошла сотня, может, полторы. У каждого половца – заводной конь, у некоторых – еще и сумные, награбленное возить. Людей там – как и нас.

Улеб подозвал Василько, все еще стоявшего у мертвых тел. Тот с трудом оторвал взгляд от погибших. На лицо его было страшно смотреть.

– Возьми заводного коня – и в сторожу! Только чтоб не заметили. Как найдешь – ворочайся!

– Сделаю, княже! – хищно оскалился Василько.

…Он вернулся скоро, когда полусотня совсем мало отъехала от сожженного села.

– Стан разбили, – сообщил торопливо, – на берегу реки. Там излучина. Шатер поставили, казаны на кострах, мясо варят. Ночевать будут.

– Много их?

– С полсотни.

– Тебя видели?

– Нет. Я коней привязал далеко, в дубраве, а сам не пошел лугом, а поплыл по реке.

– Не заметили?

– Они на реку не смотрят. Степняки. И камыш там по берегам. Я – тихо…

– Посекут они нас! – снова заворчал Якуб, когда полусотня остановилась на опушке молодой дубравы. – Гляди, княже! До края излучины – с версту. Сторожа есть? – глянул он на Василько.

– Там! – указал он на купу кустов посреди луга. – Трое. Прячутся, но я разглядел – коней выпускали пастись.

– А коноводы с табуном?

– Рядом со станом. По берегу деревья, отсюда не видно. Как и самих половцев.

– Поскачем – сторожа подымет стан, – продолжил Якуб. – Пока доспеем, все будут на коне, оружные и бронные. Встретят нас стрелами, потом – на копье. Ляжем тут, как те бабы на околице.

– Так воротиться? – зло спросил Улеб. – Пусть едут себе, веси жгут, казнят русских детей? А мы спокойно – домой?

Якуб не ответил,

– Надо убрать сторожу! – решительно сказал Улеб, задумчиво кусая длинный ус. – Но тихо, не переполошить остальных.

Он оглянулся на дружинников. Те молчали, хмуро поглядывая на князя. Улеб остановил взгляд молодом вое в старом шлеме и потертом куяке. Вой сидел в седле, свесив чуть ли не до самой земли длинные ноги в потертых сапогах. Забавно опирался тупым концом копья о землю – будто боялся упасть. Князь невольно улыбнулся.

– Что скажешь, Вольга?

– Одолжи мне свой шлем, княже, – улыбнулся тот в ответ. – И доспех. Коня бы не мешало. На своем мерине я всю задницу стер…

* * *

Странный всадник спустился с высокого берега поймы и, не спеша, зарысил поперек просторного заливного луга, широким клином выгибавшим реку. Всадник ехал, пошатываясь, как раненый, неуклюже трясся в седле и цеплялся за поводья. Золоченый шлем и доспехи, красивый каурый жеребец выдавали в нем знатного воина – то ли князя, то ли боярина, невесть как, да еще в одиночку забредшего в эти безлюдные места.

Впечатление о безлюдности оказалось обманчивым. Едва всадник преодолел половину пути, как из зарослей кустарника неслышно выскользнуло несколько конных. Разделившись на две неравные группы, они помчали к воину, отрезая пути.

– Пять! – ахнул Якуб на опушке. – Пропал Вольга!

– Как ты смотрел! – с укором посмотрел Улеб на Василько. – Говорил: трое!

Тот виновато потупился.

– Бери лук и на место! Может Вольге удастся повести их под выстрел.

Всадник в золоченом шлеме тем временем тоже заметил опасность и завертелся на месте в растерянности. Затем решительно повернул каурого назад.

Пятеро конников учли его маневр, сократив расстояние между собой. Узкие клещи охватывали убегавшего с двух сторон и клещи эти стремительно сжимались. Даже ничего не смыслящему в скачках было понятно: всаднику в золотом шлеме не уйти.

Первыми пересекли путь беглеца двое конников, отрезавших ему дорогу назад. Остановившись, степняки сняли с седел арканы и стали поджидать мчавшегося прямо на них Вольгу. Тот тоже заметил преграду, выхватил из-за пояса кистень на деревянной рукоятке и выпрямился на стременах.

– Прямо под аркан! – горестно зашипели за спиной Улеба. – Пригнись, чудрила!

Но беглец не пригнулся. Арканы взмыли в воздух и вдруг, словно натолкнувшись на невидимую преграду, упали на землю. Ошеломленные степняки не успели даже их подтянуть, как всадник в золотом шлеме оказался рядом. Глухой удар – и один из степняков рыбкой скользнул с лошади. Беглец резко осадил коня, развернулся. Второй степняк, бросив аркан, вытащил саблю. Но не успел закончить взмах – шипастая гирька кистеня смачно чмокнула его прямо в висок, вмяв железо шлема глубоко в череп.

Решив дело с двумя половцами, беглец помчал по уже свободной дороге. Жеребец его шел ходко, но не так быстро, как отдохнувшие на лугу кони трех преследователей. Расстояние между всадниками сокращалось. Когда оно стало совсем маленьким, беглец, оглянувшись, осадил коня и решительно развернулся к преследователям, крутя над головой кистенем.

Степняки сделали вывод из судьбы товарищей – двое из трех, мчавшиеся впереди, вместо арканов выставили перед собой копья. Беглец загородился щитом, но от двух копий, бивших в него с разных сторон, щит спасти не мог.

Русские дружинники, зачарованно наблюдавшие с опушки за разворачивавшейся на их глазах драмой, так не поняли, что произошло. Послышался треск копий, испуганное ржание встающих на дыбы коней, и двое преследователей рухнули в траву, подминаемые тяжелыми крупами животных. Всадник в золотом шлеме подскочил к упавшим, и, нагнувшись, взмахнул кистенем раз, другой…