Книга Война дезертиров. Мечи против пушек - Юрий Валин

Дно было ровным и твердым, только изредка попадались пустые ракушки. Вода поднялась до пояса. Девушка наклонилась, зачерпнула ладонями отраженное небо. Плеснула в лицо. Фу, до чего же надоело мыться в маленьком тазу. Никакого кайфа от этаких процедур, одна сырость в комнате.

Катрин фыркала от удовольствия. Копоть светильников, скованность существования последних дней растворились мгновенно. Брызги сверкали, рассыпаясь вокруг, совершенно не затуманивая отражение зеркала голубой воды.

Катрин замерла, сообразив, что это никак не может быть перевернутым отражением. Слишком пристально смотрят темные глаза из глубины. И длинные волосы колышутся, как у горгоны Медузы…

Девушка дернулась. Рука машинально сжала рукоять кинжала. Существо в воде недовольно шевельнулось. Катрин видела бледные губы, белую, с темными пятнами сосков, грудь. Между грудями лежала крупная жемчужина, прицепленная на едва заметную цепочку. Глаза водяного создания следили настороженно, как за чужаком, вторгшимся в дом без спроса.

Катрин поняла, что она и есть чужак. С замершим сердцем отвела пальцы от кинжала. Сделала примирительный жест. Существо удовлетворенно поджало губы. Катрин попятилась к берегу. Тело под водой сильно изогнулось. Мелькнула бледно-серая гладкая спина, и девушку окатило волной…

Когда Катрин выскочила на берег, Ингерн сидела на корточках, крепко вцепившись в одежду хозяйки. Лицо служанки было даже побледнее кожи озерного существа. Зубы стучали, глаза как блюдца.

— Что там? — выговорила девица.

Катрин вырвала у нее одежду, и, путаясь в рубашке, пробормотала:

— Рыба. Большая…

Не соврала. По крайней мере, наполовину. На нижнюю, хвостатую…

* * *

Ценных соображений в голове у шпионки скопилось много. Даже чересчур. Без чужой помощи не разобраться. Катрин крутила в пальцах кинжал. Неуклюжая железка раздражала, но ничем другим руки занять не удавалось. Вообще нервировало слишком многое: и неудобные подушки, и сковывающая одежда, и прямодушное невежество Ингерн. Все попытки расспросить служанку о географии и о событиях, происходящих в ближайших окрестностях города, успеха не имели. Некоторые вопросы Ингерн вообще не могла понять, на другие отвечала заученно и бездумно. Пялилась, как кролик на удава, и это тоже не улучшало настроения молодой хозяйки.

Родилась умница Ингерн на ферме недалеко от города. Что-то случилось с родителями и братьями. Что именно, девица не помнила или не хотела вспоминать. В двухлетнем возрасте девочка оказалась в замке. Умереть с голоду ей великодушно не позволили. Дали работу. Работы было много, как, впрочем, и у большинства обитателей замка. Сначала Ингерн помогала в кухне, потом в кладовых. Было это еще при старом лорде. Когда господин второй раз женился, прислугу начали менять, и подросшая сирота стала помогать кастеляну и убирать гостевые покои. Потом погиб на охоте молодой хозяин, старый лорд тоже взял и помер, и Ингерн опять получила повышение. Служанка в господских комнатах — едва ли не верх карьеры девицы-простолюдинки. К девушке, несмотря на ее сиротство, уже дважды сватались.

Неожиданно Катрин сообразила, что за сменой последних лордов, молодых и старых, не следовала смена леди. И по хронологии все сходилось. Похоже, мисс Вудьярд оказалась талантлива не только на ниве сексуального просвещения. Вон как моментально ЗДЕСЬ лорды копыта откидывали. И свежий воздух не помог.

* * *

Плащ, несомненно, господский. Длинный, бархатный, темно-зеленый, щедро отороченный шоколадным мехом. Прямо знамя какое-то, а не одежда. Наверное, вместо полярного спальника можно использовать. Вместо пряжки — круглый аграф,[14]серебряный с зелеными камнями. Изумруды, что ли? Не поскупилась, сводня дальновидная. Ладно, намек примем к сведению.

Плащ прекрасно согревал и был вовсе не таким тяжелым, как казался. Зато было жарко спине и приходилось все время поддерживать полы, дабы не вляпались в грязь. Великолепие плаща странным образом действовало на горожан. Кажется, сейчас прохожие исчезали с пути прорицательницы еще шустрее. Хотя дорогу шпионка разузнала, пришлось поплутать между одинаковых стен и заборов.

Мастера Даллапа она увидела издали. Правда, на толстопузого и уверенного «мастера» Даллап похож не был. Просто усталый человек в годах. Стоял, навалившись локтями на забор, мрачно разглядывал пустую улицу. Горло его было все еще перевязано. Рубаха распояской, стоптанные башмаки на босу ногу.

Хмурым взглядом смерил гостью снизу доверху:

— И не узнать вас, леди. Цветете, госпожа прорицательница. Что же без свиты прогуливаетесь? Не пожелали замковые увальни по грязи тащиться? Или у вас теперь собственные телохранители имеются?

— Все подходящие к делу особи состоят при леди Нидд. Она без телохранителей никак не может. Прямо ни мгновения.

Даллап покачал головой:

— Смелая вы, госпожа прорицательница. Вот, насчет того, что умная, не сказал бы. Весь город под белой дланью леди Нидд благоденствует, а вы какие-то намеки себе позволяете. Неразумно, молодая леди.

— Да я вообще туповата. Уж вам бы не знать, мастер Даллап. Горло болит? Что лекарь советует?

Ветеран скривился:

— Чему там болеть? Есть-пить могу, и ладно. Лекаря мы два раза видели. Хорошо хоть, еду нам таскать не забывают. Только я уже не мастер. Вы уж меня, юная леди, так не титулуйте, не сыпьте соль на рану.

— Что так, уважаемый? Здоровье не позволяет?

— Здоровье — чушь. Что там, царапина какая-то. Только в городе здраво рассудили, что старый дурак, которому девка чуть голову не отрезала, ничему путному молодых воинов научить не может. Кому такая городская стража нужна, раз первая попавшаяся оборванка троих мужчин с оружием вмиг искалечила? Вот, деррик[15]меня поимей, и года в начальстве не проходил. Ладно, свободный я человек. Могу проваливать на все четыре стороны. Хорошо еще, отлежаться позволили. Крови-то вы из меня порядком выпустили, милостивая госпожа.

— Ладно тебе. То девка, то госпожа. Давно уж понял, что я не то и не другое.

— Честно сказать, леди, я и знать не желаю, кто вы такая. Глотки режете почище любого разбойника. Но мне-то что? Я уже не при должности. Или вы добить старика заявились?

— А зачем же еще? На вот, горло лечи, — Катрин вынула из-под плаща глиняный кувшин.

Даллап выдернул пробку, меланхолично понюхал:

— С ножей на отраву решили перейти, юная леди? Так мне уже все едино.

Он шумно глотнул:

— Уф, крепенький джин. В замке ныне все такой пьют?

— Нет, только телохранители дамские.