Книга Аромат книг - Кай Майер

После смерти Валентина она переступала порог его дома лишь однажды. Она тогда попросила Гилкриста раздать книги Валентина другим торговцам из Сесил-корта, и он скрепя сердце согласился. Она хотела только одного – убежать от прошлого, от своих ошибок и упущений, и она никогда не забудет взгляд, которым он её провожал.

– Я этого не знала, – глухо ответила она.

– Конечно не знала. Тебя слишком занимала жалость к себе. – Каждое слово казалось ей пощёчиной, и, конечно, Гилкрист прекрасно понимал это. – А теперь, Мерси, можешь выставить меня за дверь, если тебе от этого станет легче. Или же ты наконец лицом к лицу встретишься с прошлым и признаешь, что ошибалась. Несомненно, Птолеми был не самым приятным человеком, но тем разбойником, которого ты хочешь из него сделать, он тоже не являлся. Он пытался спасти Валентина. Он сохранил вашу лавку от долговых приставов графа. И он признался мне, ради кого сделал всё это.

Она плотно сжала губы, ощущая, как все её возражения тают на языке словно леденцы.

– А теперь он мёртв, – заключил Гилкрист, – а кое-кому из присутствующих, чёрт возьми, неплохо бы наконец хоть что-то исправить.

Глава тринадцатая

Туман сгущался, окрашиваясь в желтоватый оттенок серы, пока Мерси шагала за Гилкристом по узким улочкам к Сесил-корту.

Всего пару месяцев назад в Лондоне за одну неделю от лёгочных болезней умерло полторы тысячи человек: жители города задыхались от едкого дыма, поднимавшегося из труб многочисленных новых текстильных фабрик и мануфактур, располагавшихся на задворках. Туман, в котором Лондонский мост выглядел донельзя романтично и вдохновлял многочисленных уличных мазил на лубочные картинки, в действительности представлял собой не что иное, как удушливое ядовитое облако, в котором ежедневно задыхались люди.

Переулок Сесил-корт располагался на краю Сохо, всего в нескольких километрах севернее Трафальгарской площади. Он располагался строго с запада на восток, фасады, выходившие на него, были узкими и кое-где опасно нависали над мостовой. Практически в каждом доме в Сесил-корте находилась книжная лавка, всего же на улице их было почти двадцать. Единственное исключение составлял паб «Ветчина» в самой середине переулка, где по вечерам цедили свой эль не только книготорговцы, но и сброд из бедняцких кварталов восточнее Сент-Мартинс-лейн и высокомерные слуги из особняков на площади Лестер-сквер.

Некоторые дома в Сесил-корте могли похвастаться стеклянными эркерами, в которых книготорговцы художественно драпировали книги; другим приходилось довольствоваться небольшими витринами. Как и во всём Лондоне, в Сесил-корте пахло грязным дождём, гнилыми овощами, конскими яблоками от кебов и кошачьими экскрементами. Над крышами домов гигантским колпаком висел туман, не позволявший запахам рассредоточиться и удерживавший их между домами. Только когда Мерси проходила мимо открытой двери какой-нибудь книжной лавки, восхитительный книжный дух на несколько секунд вытеснял уличную вонь.

Названия всех лавочек в Сесил-корте были взяты из литературных произведений. Здесь имелся «Остров Просперо», позаимствованный из Шекспира, и «Маргит», названный по не дошедшей до наших дней поэме Гомера. Следующий магазинчик назывался «Пещера Аристотеля», дальше шёл «Храм Сераписа», наречённый в честь «филиала» знаменитой Александрийской библиотеки. Был тут и «Гаргантюа и Пантагрюэль», получивший своё название потому, что в произведении Рабле упоминается знаменитая библиотека аббатства Св. Виктора, содержавшая самые невероятные произведения. Однако честь носить самое странное имя по праву выпала лавочке, над входом в которую красовались светящиеся цифры «2440». В названии обыгрывался никоим образом не номер дома – лавочка находилась в доме номер 24, – а роман «Год 2440», написанный в XVIII веке, в котором библиотекари занимались тем, что жгли ненужные книги, чтобы сохранить для потомков лишь истинную литературу. Неудивительно, что Мерси с детства терпеть не могла заносчивого хозяина этого магазина.

Шесть дней в неделю все магазины квартала открывались в восемь утра и работали до десяти вечера. Днём лавки зачастую пустовали: свои главные барыши книготорговцы получали после захода солнца. Всего несколько десятков лет назад красивые издания могли позволить себе исключительно богачи, поэтому раньше многие книги выпускались в виде дорогих многотомных изданий крошечными тиражами; однако теперь большинство книг стоило не более половины гинеи, и продажа их практически не приносила прибыли. Книготорговцы с Сесил-корта зарабатывали себе на хлеб прежде всего на сделках с антикварными изданиями, за которыми в Лондон съезжались коллекционеры и библиоманы со всей Англии.

Появление Мерси в сопровождении Гилкриста в Сесил-корте сопровождалось нежным перезвоном дверных колокольчиков: завидев их, книготорговцы спешили наружу, чтобы поприветствовать девушку. Многие сердечно обнимали Мерси, словно блудную дочь, целовали её в лоб и щёки – одним словом, вели себя так, будто она наконец-то вернулась домой после долгих странствий. Мерси была не в восторге от всей этой суматохи, хотя и замечала, что большинство жителей Сесил-корта относятся к ней с искренней теплотой. Тем не менее она бы предпочла появиться здесь инкогнито. Гилкрист неприкрыто наблюдал за ней и веселился, замечая, что девушка прямо-таки ошарашена таким количеством неожиданной симпатии.

Хуже всего Мерси пришлось, когда они проходили мимо дома, в котором она выросла. Над витриной лавки Валентина красовалась золотая надпись «Либер Мунди» – название, восходившее к оккультной «Книге М», одной из утерянных книг царя Соломона. Некоторые считали, что в этой книге прописано будущее. Ходили слухи, что её стережёт тайное общество, членом которого когда-то был и знаменитый доктор Ди, лейб-маг английской королевы. Особо любопытные, выражавшие желание заглянуть в неё, рано или поздно исчезали навсегда. Как-то раз Мерси спросила своего приёмного отца, почему он назвал свою лавку именем такой странной книги. Валентин улыбнулся и ответил, что выражение «Либер Мунди» – лишь символ, символ тайн, скрытых во всех книгах на свете.

Дождь и туман оставили на витрине свои изжелта-серые отметины. В витрине были выставлены те же книги, что и в день смерти Валентина, Мерси помнила каждую из них. Она стиснула зубы, чтобы не прижаться лбом к стеклу. Маленькой девочкой она часто представляла себе, как в один прекрасный день сама станет хозяйкой книжной лавки. «Либер Мунди» была её будущим, её призванием, её предназначением.

Она смогла перевести дух, только миновав ещё два дома. До её носа донёсся неуловимый аромат гари – пахло палёным, словно у кого-то выкипел куриный бульон. Кто-то поздоровался с ней: это оказался скрюченный Джереми, державший лавку рядом с лавкой Птолеми. По нему было видно, что он ещё не отошёл от недавних событий, но она обменялась с ним парой вежливых слов и направилась дальше. Вместе с Гилкристом она остановилась возле застеклённой двери с помутневшим стеклом, над которой красовалась надпись «Кунсткамера Дон Кихота». Полиция запечатала вход в магазин восковой печатью и пришпилила на дверной косяк какую-то покоробившуюся бумажку. Гилкрист, считавший себя главным в Сесил-корте, сорвал печать, недовольно пробурчав что-то себе под нос, и вставил в замок ключ.