Книга Когда цветет пустыня - Маргарет Уэй

— Не будем говорить об этом сегодня.

— Почему? — Она смело встретила его взгляд. — Это поможет мне отвлечься от горьких мыслей. Ты влюблен в Карлу? — Она не хотела спрашивать, но это вырвалось как-то само собой.

— Это мое личное дело, — спокойно ответил Люк.

Но Сторм уже не могла остановиться.

— Я думала, между вами все кончено, но Карла так не считает.

— Я тоже думал, твои отношения с Алексом в прошлом, — равнодушным голосом прокомментировал Люк.

— Это так, но мы остаемся друзьями.

— То же самое со мной и Карлой, — пожал плечами Люк.

Сторм оттолкнула тарелку.

— А она об этом знает? Она безумно влюблена в тебя, Люк!

Сердце Люка радостно забилось от ревности в ее голосе.

— Может быть, ты и права. Но я ничего не обещал ей.

— Вы были любовниками? — Сторм была не в силах скрыть любопытство.

— А ты с Алексом и с тем парнем до него не были? — отрезал он. — Не будем это обсуждать.

Она закусила губу.

— Ладно, я буду хорошей девочкой.

Люк сжал ее руку.

— По крайней мере попытаешься. Мы не можем быть врагами, как раньше, Сторм. Мы должны изменить это, понимаешь? — убеждал ее Люк.

Сторм не отвечала, хотя боль в сердце постепенно стихала.

Вино подействовало, и Сторм смогла проспать несколько часов. Но среди ночи она проснулась. Ее разбудили странные звуки, похожие на тяжелые, неровные шаги отца по коридору в сторону его спальни. Сторм резко села на постели. На минуту ей показалось, что вся прошлая неделя всего-навсего кошмарный сон. Все, что нужно, — это встать, открыть дверь и спросить: «Все в порядке, папа?» И услышать в ответ: «Да, дорогая. Возвращайся в постель».

Только он никогда уже ничего ей не скажет.

Сторм включила ночник. Сердце бешено колотилось в груди.

Часы показывали час сорок ночи. Дрожащими пальцами Сторм накинула покрывало на плечи и встала. Она прошла в ванную и зажгла свет. В зеркале она увидела бледную как полотно женщину с испуганными глазами. Сторм включила холодную воду и умылась. Сделала несколько глотков воды и вернулась в спальню. И тут снова услышала странные звуки. Это были не шаги, а монотонное пение аборигенов. Они устроили ее отцу собственные поминки. Эйтол Макфэрлин всегда относился к ним очень хорошо и уважал их обычаи.

Ночь была лунной, но Сторм не замечала ее прелести. Она вышла на веранду и прислушалась к грустным звукам, доносившимся из деревни. Пение прекращалось, потом начиналось снова. Смерть всегда была окружена ритуалами, подумала она. Смерть Эйтола Макфэрлина была трагедией для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на ранчо. Весть о его смерти уже разнеслась в другие поселения аборигенов. Траурное пение продолжалось несколько часов, но потом все-таки стихло, и тишина воцарилась над степью. Пение должно было сопровождать отца на его пути в царство духов, оно также должно было утешать оставшихся в живых людей. Но Сторм не могла успокоиться. Напротив, ритмичный, монотонный бой барабанов нервировал ее еще больше. Сердце разрывалось на части. Горе не скоро покинет ее.

Отчаяние толкнуло девушку в сторону комнаты для гостей, где спал Люк. Не было и речи о том, чтобы Люк ушел домой. Сторм не хотела быть одна. Люк просто остался спать в Большом доме.

Сторм не обратила внимания на то, что одета лишь в тонкую ночную сорочку. Только один человек во все мире мог ей сейчас помочь. Люк знал ее всю жизнь. Отец Сторм любил его как сына. Она никогда не сможет понять всю силу привязанности отца к Люку, потому что она женщина. Но сейчас Люк был ее единственным спасением. Он тоже тяжело перенес смерть ее отца. Как бы они ни хотели это отрицать, их с Люком судьбы были связаны друг с другом.

Люк проснулся от шороха и увидел Сторм в дверях.

На мгновение он решил, что ему это снится. Сторм стояла в потоке лунного света, льющегося в комнату через дверь, ведущую на веранду. Ее тело вырисовывалось сквозь тонкую ткань сорочки, мерцавшей серебристым светом. Блестящие черные волосы были распущены. В это мгновение она была воплощением Женщины — самой загадочной, самой прекрасной, самой желанной Женщины на Земле.

Зачарованный, Люк не мог отвести от нее глаз.

— Ты не спишь, Люк? — умоляюще спросила Сторм.

— Сторм, что случилось? — Люк вскочил с постели. Луна осветила его сильное, почти обнаженное тело.

— Я знаю, что это безумие, но мне так страшно. Мне показалось, что я слышала папины шаги в коридоре.

Люк все понял ее. Это была странная ночь. И траурное пение, доносившееся из деревни, только усиливало тоску. Даже сильному человеку было трудно это выносить.

— Не надо бояться, все это лишь игра твоего уставшего воображения.

— О, Люк! — вздохнула Сторм. — Я поверить не могу, что его больше нет.

— Хочешь пойти вниз? — спросил Люк. Ему стало жарко от одного взгляда на нее.

— Я хочу остаться здесь. Можно? Я не буду тебе мешать.

Ее голос был похож на голос маленькой девочки.

— Конечно, — утешающе произнес Люк. — Ложись в постель. А я сяду в кресло. И схожу за твоими подушками. — Он пошел было на веранду, но Сторм остановила его.

— Я хочу, чтобы ты обнял меня. Иногда так чудесно, когда кто-то рядом.

Люк чуть не застонал.

— Послушай, Сторм, мне кажется, это несколько…

— Я так плохо относилась к тебе все эти годы, Люк, и прошу прощения. Карла сказала, что мы с тобой как брат и сестра.

— Что? — выдохнул Люк. — Карла сказала глупость, а ведь она отнюдь не глупа.

— Я знаю. Мы не брат и сестра, но ты — единственное, что у меня есть. Я только хочу побыть с тобой. — Опустившись на постель, она скользнула под покрывало. — Посмотри, какая большая кровать. Здесь хватит места нам обоим. А завтра я буду чувствовать себя лучше, обещаю.

Воспользоваться ее слабостью будет преступлением. Он не способен на это. Надо ответить «нет». Но, к ужасу Люка, его губы прошептали:

— Хорошо. Только мне надо рано вставать. Эта неделя была ужасной, но жизнь продолжается. А с ней и работа.

— Ты очень помог мне, — прошептала Сторм, когда Люк лег на кровать. Его сердце билось так часто, что она не могла не заметить это. Но Сторм только прижалась к нему. Прижалась, как ребенок, ищущий тепла, а не как женщина, жаждущая страсти. Она лежала под тонкой простыней, а Люк — поверх простыни. Но простыня могла быть из железа — жар его тела все равно расплавил бы ее.

— Спокойной ночи, Люк. — Сторм легко поцеловала его в щеку. — Ты так помогаешь мне.

Сторм говорила искренне. Она была одной из самых искренних женщин, которых Люк знал. Ей было плохо, и она нуждалась в нем. Но Люк не мог заснуть и испытывал ужасные муки. Он всего лишь мужчина. Такой же, как все. А не супермен. Неужели она не понимает, какой властью над ним обладает? Тонкая рука обняла его во сне. Головка прижалась к нему. Ее аромат наполнил комнату. Ноздри Люка расширились, вдыхая этот изысканный, дурманящий запах. Он непроизвольно отодвинулся от нее.