Книга Хранительница сокровищ [= Полночный воин ] - Айрис Джоансен

— Ты не должен здесь дольше задерживаться, — переживал Малик за Гейджа. — Лефонт сказал, что Вильгельм двинулся на Лондон. Тебе надо быть с ним и защищать свои интересы.

— Я послал к его милости достаточно воинов, — успокаивал друга Гейдж. — Когда тебе станет легче, мы нагоним их.

— Я не поправлюсь раньше весны. Я пока не в состоянии даже сидеть. — Малик брезгливо сморщился. — Я ничего не могу. Только ем да сплю, как младенец.

— Потерпи немного, — улыбнулся Гейдж. — С тех пор как мы считали тебя мертвецом, прошло всего четыре дня.

— Я тоже так думал. — Малик посмотрел на вход в палатку. — Где Бринн?

— Женщина? Она на улице кипятит воду. Готовит новый бальзам для твоей раны.

— Должно быть, очень хороший бальзам. Я даже не представлял, что рана может так быстро затягиваться.

— Так ты только что жаловался на медленное выздоровление, — поддразнил его Гейдж. — А ведь эта женщина неплохо знает свое дело, как ты считаешь?

— Бринн.

— Что?

— Ее зовут Бринн. Ты всегда говоришь «женщина», а у нее есть имя.

— Ну и что?

— Ее зовут Бринн, — повторил Малик. — И это меняет дело.

— Ради всего святого, неужели эта девка вскружила тебе голову? Или тебя опять пронзили стрелы Купидона?

Малик покачал головой.

— Нет, тогда я подумал так из-за сияния…

Гейдж скептически усмехнулся:

— …а оно постепенно погасло?

— Не то… просто… Я не могу думать о ней как о простой женщине. Я не так самоуверен.

— Влюбившись в графиню Бальмаринскую, ты не говорил о самоуверенности.

— То было совсем другое.

— Разумеется, другое. Одна женщина — графиня, а другая — рабыня. Благородная дама была очаровательна и изысканна, а «светящаяся» знахарка — колючая, как ежевичные заросли, и с таким же языком. Я никогда не встречал более трудной в общении женщины.

— Она мне нравится, — просто ответил Малик.

— Странный же у тебя вкус.

— Знаю. — Малик лучезарно улыбнулся. — Иначе я бы не выбрал тебя в друзья. Ты тоже занозистый и трудный. Я же пришел в этот мир, чтобы избавить его от зла и лишних колючек.

— Ты послан в него страдать и мучиться. — Гейдж отвел взгляд от его лица. — Хочешь, я отдам тебе эту женщину?

— Нет. — Малик пристально посмотрел на него, — Тебе от этого будет легче. Интересно, почему? Разве мы не привыкли все делить пополам? Мне любопытно твое отношение к Бринн. Ты стараешься видеть в ней безликое существо, а в то же время не хочешь отпускать ее от себя.

— Глупости. Я не предложил бы ее тебе, будь у меня хотя бы малейшее желание оставить ее себе.

— Ты дорожишь моей многострадальной жизнью, а она спасла ее. Возможно, предлагая ее мне, ты хочешь избавиться от искушения самому взять ее.

— Ты полагаешь, я могу переспать со шлюхой? Так ты обо мне думаешь?

— Я знаю, что ты хочешь переспать с Бринн, — мягко ответил Малик. — В яти дни я постоянно наблюдал за тобой. В тебе неистовствует страстное желание обладать ею.

Гейдж пожал плечами.

— У меня не было женщины с тех пор, как мы пришли в Англию, а у нее красивое тело. Все естественно.

— Но почему ты злишься, вот чего я никак не смогу понять. Почему ты сдерживаешь свое желание?

— Не знаю. И что дальше? Ты хочешь отговорить меня?

Малик покачал головой.

— Думаю, тебе надо переспать с ней. Удовлетворишь свой аппетит и будешь мягче обращаться с ней. А ей, как мне кажется, очень нужна ласка.

— Странно, что не просишь меня дать ей свободу.

— В разоренной войной стране! Она будет в безопасности только рядом с тобой. Может быть, позже… — Он устало закрыл глава. — Вся эта болтовня утомила меня. Иди. Пожалуй, я посплю еще немного.

Гейдж вышел из палатки.

Бринн стояла у костра, помешивая бульон в кипящем котелке. Он остановился невдалеке и принялся ее разглядывать.

Ее крепкие и сильные руки двигались по кругу. Поднимавшийся от варева пар слегка шевелил ее локоны на висках, шерстяное платье, натягиваясь, обрисовывало ее торчащие в разные стороны груди. Они были так невинно-трогательны, что Гейджу от желания дотронуться до них и впиться в них губами стало трудно дышать. Он напрягся до боли. Он даже не подозревал, до какой степени жаждал ее и когда родилось это чувство. Сегодня днем, когда он прикоснулся к ее волосам? Да, уже тогда он хотел ее, его ладонь онемела, почувствовав их шелковистость. Но тогда он попытался избавиться от этого ощущения.

И все-таки почему он продолжал внутреннюю борьбу? Эта женщина была его собственностью. Почему бы вообще не затащить ее в лесную чащу и просто не насытиться ею, как учил его Малик? Она не девственница, и прикосновения мужчин ей не внове. Она училась умению доставить удовольствие лорду Ричарду Редфернскому, а уж он-то наверняка имел скотские привычки, извращенные, как и его мораль. При этой мысли дикая ярость охватила Гейджа. Никакого сомнения, он ревновал. Не может быть. Он никогда не ревновал ни одну женщину.

— Тебе что, нечего больше делать, как торчать здесь и глазеть на меня? — не отрывая взгляд от кипящего бульона и не переставая помешивать его, спросила Бринн.

В нем вспыхнуло раздражение. Нежные и ласковые слова находились у нее для Малика, и даже с Лефонтом она была любезна. Только Гейджу доставалось от ее острого языка.

— Что ты делаешь? — Гейдж поморщился: она подбирала опавшие листья и бросала их в котелок. — Уж не собираешься ли ты скормить эти помои Малику?

— До последней капли. — Бринн яростно мешала варево. — И тебе ни к чему целыми днями следить за мной. Неужели ты думаешь, я отравлю его?

— Нет. — Гейдж пожал плечами. — Но так может показаться, если ты будешь впихивать ему в рот эту гадость.

— Он знает, я делаю только то, что идет ему на пользу. — Бринн заглянула в котелок. — Даже если ты не доверяешь мне.

— Как я могу не доверять тебе, если Малик уверяет, что ты ангел? — Гейдж сел на землю и охватил руками колени. — Говоря так о тебе, я сразу же попал бы в ад.

Бринн презрительно усмехнулась.

— Не думаю, что ад испугал бы тебя.

— Ты считаешь, что я — главный дьявол?

— Я так не говорила.

— Конечно, ты ведь вообще немногословна. Разве что когда командуешь надо мной.

— Я отдаю тебе приказания только по необходимости, для блага Малика. — Она в волнении облизала пересохшие губы. — Я хочу вывезти его из этого места.

— Он еще слишком слаб.

— Всего несколько миль. — Она показала на север. — Может быть, в тот лес. Так будет лучше.