Книга Расправить крылья - Елена Левашова

— Прости, просто моя жена… бывшая попала в передрягу. Если бы ты позвонила, я все объяснил.

— Егор, не звони мне больше, будь добр. Занимайся здоровьем жены. Кстати, ты уверен, что она бывшая?

Вот это да, не в бровь, а в глаз! И что прикажете ответить?

— Давай встретимся. Я все объясню. — Твердость покидает голос, уступая место позорной слабости. Я виноват только в полуправде, но Эльза не дает шанса оправдаться!

— Егор, я не планирую менять свою жизнь из-за курортного романа. Как еще тебе сказать, чтобы ты отстал? — устало протягивает Эльза. На заднем плане слышатся звуки аэропорта — она возвращается домой, в свою жизнь, где нет для меня места…  

Лиза

«Ты, вероятно, не видела мою записку?» Как же, не видела. Я держала ее в руках, как чёртову реликвию или купюру, ценностью в миллион долларов.

Хорошо, что Анфиска с Иваном не увязались провожать меня! Хватило их многозначительных переглядываний и расспросов «зачем Егору Вадимовичу понадобился твой номер?» Знала бы я, зачем женатому мужчине мой номер?

Летнее безоблачное небо остужает мою пылающую негодованием душу. Позвонил и позвонил… Забыли. Надеюсь, Егору не потребуется повторять. Самолет готовится к взлету, а я, беспомощно вздохнув, выбираю из электронной библиотеки подходящий роман. Хочется чего-то остросюжетного, кровавого и запутанного, но… Выбираю любовный роман, самый слезливый из всех предложенных сервисом (судя по аннотации). Время в пути пролетает незаметно, как последний месяц лета. Не успеваю оторвать голову от чтения, капитан объявляет посадку. Ну вот я и дома. Сейчас вернусь в свою маленькую квартирку, обниму Данила, а вечером поеду к Снежке. И все станет по-прежнему… А что, скажете у меня неинтересная жизнь? Творческая профессия, возможность карьерного роста, международные выставки… Да и сын у меня замечательный. И подруга, и мама. Кажется, мои размышления напоминают уговоры, не находите? Равнодушно снимаю чемодан с крутящейся ленты и уныло бреду к выходу. Займусь уборкой, перестираю пропахшие морем и солнцем вещи. Если бы и с головой можно было поступить также — вытряхнуть от воспоминаний, как пыльный ковер…

— Лиза, привет. — Вздрагиваю от знакомого голоса за спиной.

Матвей?! Ей-богу, сегодня я пользуюсь у мужчин повышенным спросом. Колесики застревают в ямке асфальта, и я неловко тяну чемодан за рукоять, хмурясь и не реагируя на Матвея.

— Давай я помогу, — услужливо шепчет мой бывший и сует под нос свои цветы. Судя по всему, облитые блестками синие розы выбирала Илоночка. Вот за что так издеваться над растениями? — За постой же ты, Лиза.

— Матвей, что ты здесь делаешь? И где Илона? Отошла в туалет?

Мужчина мнется, оставляя меня без ответа, а потом, грустно вздохнув, произносит:

— Поехали домой, Лиз.

И всучивает уродливые цветы.

— Что происходит, Матвей? Где Илона?

— Лиза, поехали в наш дом. Прошу тебя. Мы расстались с Илоной, она в прошлом… — Матвей строит обреченную, умоляющую мину, а мне становится смешно. Как тогда, когда я впервые застукала наглую девицу у нас в спальне. Неужели я произвожу впечатление непробиваемой дуры, готовой забыть о предательстве и раскрыть объятия для мужа по его первому щелчку?

— Уходи, Матвей. — Брезгливо морщусь и качаю головой. — Я сделаю вид, что ничего не слышала. — Вырываю ручку чемодана из рук бывшего и устремляюсь к стоянке такси.

— Лиза, выслушай меня! Лиза! Я люблю тебя, пожалуйста, прости. Я жестоко ошибся. Но ведь любой, даже самый отпетый преступник заслуживает, чтобы его выслушали. — Пальцы Матвея сжимаются на моем плече.

— Тебе напомнить, что мы развелись? У меня давно своя жизнь, Матвей. В ней нет места предателям. — Шиплю я, чувствуя, как внутри разгорается пожар ярости.

— Я хочу тебя вернуть…

Видели бы вы, сколько в его глазах мольбы. Показного покаяния, жалости к себе. Не верю! Ни единому слову!

— Мне неинтересно… твое предложение.

Прыгаю в первое попавшееся такси и приказываю водителю немедленно трогаться. Как же меня все достало! Почему меня считают безмозглой тряпкой? Ничего не стоящей вещью, которую можно убрать на чердак, чтобы не мешала, а потом достать и стряхнуть пыль?

Сколько слез я пролила, как мечтала, что Матвей одумается и вернется ко мне. Да-да, все так и было. Я даже домой ездила под разными предлогами — вещи забрать или занавески из Данькиной детской снять (нужны они были триста лет!) Сейчас и вспомнить стыдно.

Я терпела высокомерие Илоны и как мазохистка перлась в свое бывшее семейное гнездышко, которое обустраивала с любовью к семье. Смотрела, как любовница мужа выбрасывает ценные мне вещи — подушечки, статуэтки, декоративные коврики, комнатные цветы. Задыхалась от боли, спазмом сковывающей горло, и все равно ехала домой, возвращалась туда, как преступник на место преступления.

— Илона, вроде Матвей хорошо зарабатывает, неужели нельзя нанять домработницу? — я брезгливо окинула взглядом немытую кухню, гору посуды в раковине.

— А может ты и помоешь? — Илона элегантно поправила короткие шортики на идеальной попе и потянулась к сумочке. Выудила оттуда смятую тысячную купюру и бросила мне в лицо. — Какая же ты скучная. Клуша! Только это ты и умеешь — посуду мыть и цветочки свои дурацкие поливать. Ты хоть знаешь, что мужику надо? По-настоящему? Судя по тому, какой Матвей сумасшедший в постели, ты там полный ноль.

Не лезь в нашу жизнь, забудь, смирись… А сейчас он приезжает, чтобы вернуться. Потому что ЕМУ так удобно. Черта с два я позволю этому случиться!

— С вами все в порядке? Может, аптечку достать? — водитель такси взволнованно косится в зеркало заднего вида.

— Все хорошо, — утираю слезы и лезу в сумку за зеркалом. Ну вот, нос раскраснелся, веки опухли. Как сейчас показываться Даньке на глаза? Не хочу расстраивать сына и меняю маршрут в приложении… Сегодня роль жилетки сыграет мамуля…

Глава 17

Лиза

— Лизонька, может, коньячку или наливочки? — испуганно шепчет Клавдия Викторовна — нотариус на пенсии, а для меня просто мама.

— Мам, ну какой наливочки? Скажешь тоже… Посиди со мной рядом, мамуль.

Сижу на старом диване, поджав ноги, как в детстве, и плачу… Вдыхаю аромат ландыша и старого клетчатого пледа, понимая, что ничего так не успокаивает меня, как родные объятия. Маленькие морщинистые руки — самые ласковые на свете и добрые карие глаза, из которых струится неподдельная забота. Мама наивно думает, что причина моих слез — Матвей. А я и не хочу расстраивать ее, поэтому всхлипываю и молча киваю.

— Дурёха ты Лизочек, — размешивая в чашке сахар, произносит мама. — Простила бы его, и делу конец. Ты знаешь, мне ведь сразу было понятно, что Илона эта ненадолго. Ну, погулял мужик, с кем не бывает? Не верю я в вечную верность, Лиз. Хоть убей меня, не верю. — Качает головой строгая старушка-нотариус.