Книга Десантура-1942. В ледяном аду - Алексей Ивакин

– Чего это комнатных-то? – привычно обиделся Малеев на привычную шутку командира.

– А то знаю, хоть и ходят, аки тени отца Гамлета, а немцам глотки хотят порезать. Так?

– А как же…

– Вот именно сегодня и не надо резать. Успеете еще.

– Языки?

– Брать. Желательно фона какого-нибудь.

– Будет вам фон. Хотите этого… Как его… Брык… Бряк… – Малеев никак не мог запомнить фамилию командующего окруженной Демянской группировкой.

– Фон Брокдорфа-Алефельда. Тоже неплохо. Но это потом. Ты мне сначала доставь сведения о продуктовых складах. Подкрепимся и будем этого фона по всему графству гонять.

Старший лейтенант не понял:

– По какому графству?

Тарасов засмеялся во все тридцать два зуба:

– А еще разведка… Ты что, не знаешь, что немцы котел «Демянским графством» называют?

Малеев ошеломленно захлопал глазами:

– Первый раз слышу…

– Иди бойцов собирай, Павел Федулович. С богом!

Тарасов похлопал по плечу медведистого разведчика.

Тот козырнул и умчался к своим архаровцам.

Тарасов вздохнул и отправился обратно в свою снежную яму, по недоразумению названную блиндажом.

Но дойти не успел. Его перехватил связист:

– Товарищ командир! Радиограмма из штаба фронта!

* * *

Ночь. Темнота такая, что можно глаз выколоть. По-настоящему глаз выткнуть… Наткнувшись на ветку в буреломе.

Наверное, только русские люди умеют потеть в двадцатиградусный мороз.

А знаете почему?

Все просто.

Русский – это прилагательное. Он приложен к своей стране. Немец, англичанин, американец, француз – они существительные. Пока они существуют – существуют и их страны. Но убей немца – не будет и Германии.

Убей американца – не будет Америки.

Убей русского – не будет русского. А Россия останется. И другой русский придет… Через бурелом, через ночь, через сугробы.

И пот щиплет глаза, стекая из-под шерстяного подшлемника.

Темень такая, что видно только белеющий под ногами снег. Пять километров по бурелому за три часа. Почти каждый шаг – в перелет кустов. Пять километров – и котелок пота с каждого. И еще одна сломанная лыжа – бойца пришлось отправить обратно по следам. Гадство… А ведь надо вернуться с докладом к шести утра. Что там в этом Опуеве?

Малеев сказал командиру разведгруппы, что – возможно! не более! просто возможно! – в Малом Опуеве штаб какой-то там мекленбуржской дивизии.

Деревья внезапно стали расступаться.

– Дорога, командир! Зимник! – остановился вдруг Ваня Кочуров, тот, который тропил снег последние десять минут. – Глеб, позырь!

Отделение рухнуло в сугроб, скрипнув снегом. А потом сержант Глеб Клепиков пополз вперед. Рассмотреть, что там и как…

Глеб подождал в придорожных кустах минут пять. Тишина. Никого. Только звездное небо и тихое потрескивание замороженных веток… Тишина…

Сержант поднялся и боком – лесенкой переставляя лыжи – поднялся на дорогу.

– Наезженная. Машины ходят. И сани! – крикнул он, присев и поглаживая спрессованный снег.

На голове его была шапка, уши которой были плотно подвязаны под подбородком. А сверху был накинут капюшон белого маскхалата. Поэтому он сразу и не услышал, что его спиной появился сначала тонкий, а потом все более басовитый гул автомобиля.

Когда он обернулся, было уже поздно. Легковая машина вывернула из-за поворота. Прыгать за обочину было поздно. И сержант Клепиков принял единственно верное решение – он развернулся лицом к синему, маскировочному свету фар и властно поднял руку, ладонью к машине – «Стоп!».

Бойцы его отделения, уже изготовившиеся к прыжку через дорогу, снова рухнули в снег.

Машина остановилась в метре от сержанта. Стекло опустилось, и немец грубо облаял десантника. Что он говорил – сержант не понял, разобрав только одно слово – «Идиёттен». Водитель даже не понял, что перед ним русский.

Глеб лениво подошел к дверце шофера и, жутко улыбнувшись черным, обмороженным лицом, скомандовал:

– Хенде хох, скотина немецкая! Ком цу мир!

А самым главным аргументом для водителя оказался ледяной ствол «СВТ», нежно коснувшийся арийского носа.

Немец скосил вытаращившиеся глаза на мушку винтовки и выполз из машины. Правда, у него это получилось не сразу. Ручку заело. Пришлось сержанту слегка надавить винтовкой. Немец от страха сморкнулся большим пузырем. И зря. Потому как немедленно примерз к металлу. Глеб, правда, это не сразу заметил. Поэтому, когда он отдернул винтовку, даже удивился реакции фрица, завопившего от боли и схватившегося за лицо.

– Хлипкий какой… – Сержант брезгливо снял с дула кусочки пристывшей кожи.

А десантники уже спористо окружили легковушку.

Клепиков наклонился и заглянул в моментально выстывший кузов. На переднем месте лежал фрицевский автомат. А на заднем – какой-то старик в высокой фуражке с меховыми наушниками.

– Вань, автомат забери…

Рядовой Кочуров вытащил автомат и закинул его за спину. А Клепиков изучал старика. Тот его взгляд понял по-своему – начал суетливо вытаскивать дрожащими руками свои вещи – маленький пистолет, зажигалку, золотые часы, серебряный портсигар… Потом протянул мешок, лежащий рядом.

– Братцы! Консервы! Хлеб! – радостно крикнул кто-то из бойцов. – И шоколад!

Клепиков сорвал витые погоны с плеч старика. Тот тонко вдруг закричал:

– Nein! Nein! Nicht Schiessen! Bitte! Bitte! Der Enkel! – И трясущимися руками стал тыкать открытым портмоне в лицо сержанту.

Клепиков от неожиданности отпрянул, потом уже оттолкнул руки немца.

– Чего он орет? – засмеялся Кочуров.

– Какать хочет… Вот и орет, – буркнул Клепиков. – Ладно, пошли.

– А с этими что?

– Черт с ними. Стрелять не велено. А по лесу его не доведем до наших. Умрет от страха. Да и толку от него… Невзрачный какой-то старикашка.

– И водителя?

– А от него вообще толку нет. Эй, старый! Бери свой портсигар. И зажигалку с часами. Только вот сигареты реквизирую. И консервы. А в остальном комсомольцы дедушку не обидят. Да вот пистолет, извини…

Машина рванула так, что десантники долго смеялись над стариком. Помчался так, как будто вся Красная Армия за ним гналась.

– Вперед, к Опуево! – скомандовал Клепиков. – Времени мало…

И только Ваня Кочуров все жалел о толковой немецкой зажигалке.

А утром, разведав подступы к деревне, бойцы, довольные собой, разбредались по своим снежным норам. А сержант Клепиков пошел с трофеями к капитану Малееву…