Книга Шагай! - Хельга Петерсон

— Повтори, — серые глаза с карими вкраплениями опасно сузились, глядя на Фрэнсиса Марлоу.

От этого короткого слова Эмма вздрогнула. Негромкое, но достаточно внушительное, оно вдруг создало тишину на стоянке. Нарушало её только потрескивание хвороста в костре. У Эммы возникло сильное желание сделать всего шажок в сторону и спрятаться за окаменевшую спину в водолазке. Первобытные инстинкты тянули её стать слабой рядом с сильным. Но пришло время побороть себя и вспомнить, кто здесь за всё отвечает.

Она откашлялась и выступила вперед, переключая на себя всё внимание.

— Фрэнсис, я еще раз прошу прощения, — спокойно заговорила Эмма. — И хочу, чтобы вы подумали, что я могу сделать для вас, чтобы ваш отдых стал лучше.

Рейнер повернулся к ней и впился в её лицо хмурым взглядом. Эмма отказалась от попытки в очередной раз понять этого человека.

— Эмма, перестаньте, — вмешалась Айлин, отбросив палатку. – Это могло случиться с каждым, не нужно извиняться, — она повернулась к мужу и заглянула ему в глаза. — Правда, Фрэнсис?

 Её муж промолчал. Перевел взгляд на жену и сжал тонкие губы в одну линию.

— Правда, Фрэнсис? – повторила Лин.

Он задумчиво шевельнул челюстью.

— Ладно, — наконец пробормотал мужчина, развернулся и отошёл к многострадальной палатке.

Эмма и Айлин проследили за тем, как он согнулся и стал растягивать ткань на земле.

— Извините, — прошептала милая Лин одними губами.

Она попятилась назад. Подступила к мужу и молча стала помогать ему. Эмма никогда не сможет понять, что держит её рядом с ним. Фрэнсис Марлоу затмил собою всех неадекватных туристов, которые попадали под опеку Эм за всё время работы. Люди бывали разными. Требовательными, инфантильными, неподготовленными. Однако такой уникальный экземпляр попадался впервые. Флоран со своим «idiot» охарактеризовал его недостаточно. Лучше подошло бы слово на букву «м».

— Во сколько мы будем выходить? – теперь уже спокойно спросил Рейнер, обернувшись к Эмме.

Он так и не отошёл от костра. Стоял, засунув большие пальцы в карманы джинсов, и ждал ответа. А Эмма не представляла, что ответить. Кажется, график снова летел к чертям.

Она подняла руку и с силой потёрла глаза.

— Я не знаю, — честно пожала плечами Эм. – Подождём, когда станет светлее. Нам нужно дойти до конца озера и выйти в устье реки. Это около тринадцати миль. Если никто не будет спать – выйдем раньше.

— Да не спим мы, — раздалось бурчание Дженнифер откуда-то из недр палатки.

— Мы тоже, — отозвался Флоран.

Эмма вздохнула и осмотрела затихший лагерь.

— Что ж. Тогда вылезайте, будем готовить завтрак. Раньше выйдем – раньше дойдем и весь вечер будет свободным.

Когда группа не смогла сдружиться изначально – обычно до конца похода все так и общаются маленькими ячейками. Это напрягает. Как инструктор Эмма всегда держалась в стороне: пройдёт чуть больше недели, и все эти люди разбегутся по городам, странам, а через месяц лица и вовсе сотрутся из памяти. Но для самих участников похода такая разобщенность нежелательна. Тяжело сутками находиться рядом с людьми, которые ведут себя как придурки и не пытаются затолкать все свои чёрные стороны характера в… куда-нибудь.

Завтрак состоялся в молчании, никто не хотел говорить больше, чем необходимо. При сборе рюкзаков по лагерю пролетал шёпот, но каждый разговаривал только со своей «ячейкой», не повышая голос и не вынося какие-то темы на общее обсуждение. К семи утра рассвело достаточно, чтобы можно было рассмотреть лесную тропу, и Эмма повела группу дальше на север. Ей оставалось только надеяться, что в течение дня ситуация разрядится.

Тропа пролегала по самому подножью горы. Виды окрестностей не менялись, каждая миля походила на предыдущую. Озеро, лес, и вершины, которых не видно за кронами деревьев. С этих вершин бежали ручьи и впадали в Лох Ломонд, и иногда на пути попадались небольшие водопады, через которые перебрасывались хлипкие деревянные мостики.

 Шагая вперед, Эмма почти не смотрела по сторонам, отдавая предпочтение виду своих рыжих ботинок. Она настолько привыкла к окрестностям, что уже не обращала на них внимания. Было время, когда она с широко раскрытыми глазами ходила по Вэст-Хайлэнд-Уэй, завязывала дружбу с подопечными туристами, а потом какое-то время поддерживала связь со многими. Это потом уже Эмма поняла, что привязываться к людям вредно для психического здоровья.

В походы её затащил Кит. Честно говоря, она не очень сопротивлялась. Кит давно этим занимался, в то время, как Эмма водила экскурсии по Лондону. Парень очень переживал, что проводит мало времени с нею, поэтому однажды, лёжа в ванне, он бросил в Эмму сноп пены и заявил:

— Давай вместе ходить в Хайлэнд!

Эмма тогда отфыркнулась от мыльных пузырей и послала Кита в задницу.

Но он повторил предложение позже. Он собирался устроить всё так, чтобы их поставили в пару на один маршрут, для этого Эмме нужно было всего-то бросить работу гида, пройти школу инструкторов, постараться, чтобы её приняли на работу в турфирму Кита, и только тогда добиться, чтобы их поставили парой. Мелочи? По мнению Кита – сущие пустяки.

Эмма не долго отбивалась от его предложения, в конце концов Кит победил. Во всём. Вплоть до того, что они действительно вдвоём водили в горы большие группы... А еще бегали по лесу, купались в озере, и стояли на вершинах гор, как Джек и Роза на носу «Титаника».

 Эмма быстро заразилась романтикой походной жизни, особенно когда объект романтических чувств всегда был рядом…

А потом Кита позвали работать в Америку, и он без раздумий согласился. Так же легко, как выдернул Эмму из привычной жизни. Он даже не делал вид, что сомневается. Конечно, Кит уверял, что их большая чистая любовь не разрушится из-за расстояния, однако сама «большая и чистая» так не считала. Примерно через два месяца пребывания Кита за океаном, когда Эмма позвонила ему чтобы узнать, как дела, трубку взяла девушка.

— Зайчик в душе. Я могу что-то ему передать? – спросила она.

Эмма зависла на несколько мгновений прежде чем бросить трубку. Она не ожидала. Почему-то она верила во весь тот романтический бред, который нашептал ей Кит. К слову, маме он никогда не нравился. Она шипела и называла его проходимцем.

Вот тогда Эмма уверилась, что к людям привязываться очень вредно. И больше не старалась подружиться с туристами. Зачем? Чтобы однажды услышать что-то вроде «зайчик в душе»? Но работу бросать не стала. Перешла в другую фирму, и чувствовала себя… нормально, просто нормально. До недавнего времени. Однако кажется, мама снова была права, и хоть в этот раз нужно её послушать. Найти новую работу, спать на матрасе и под потолком, и больше никогда не слышать претензии вроде тех, которыми разбрасывался утром Фрэнсис Марлоу.

— Эмма’, — громко окликнула Мари, врываясь в воспоминания Эм.