Книга Успех - Кей Торп

– Не думаю, что туда могло попасть стекло, – решил он. – У вас есть аптечка?

– Да, в ванной, – голос девушки звучал как-то странно. Райан пристально на нее посмотрел. – Чувствуете дурноту? Ничего, это естественно. Многие не выносят вида собственной крови. Пошли, мы сейчас что-нибудь с этим сделаем.

В ванной он усадил ее на табурет, нашел, что ему было нужно, в аптечке и вскоре, остановив кровотечение, перевязал руку. После этого он заставил ее сесть у камина в гостиной и сам убирал кухню. Вскоре он вернулся с кофейником.

– Лучше? – спросил Райан, передавая ей чашку.

– Совсем прошло. – Она не могла заставить себя взглянуть на него. – Я обычно не веду себя так по-дурацки.

– «Так чувствительно», мне кажется, звучит лучше, – возразил он, садясь напротив. – Дурой вас никто бы не назвал.

– Вы как-то назвали, – Керри постаралась улыбнуться.

– Это было совсем другое дело. Я подумал, что вы опять куда-нибудь полезли, когда услышал шум, поэтому и поспешил войти. Вы всегда оставляете дверь незапертой, когда одна в квартире?

– Нет. Я забыла запереть, когда Лиз вышла.

– Так в другой раз не забывайте. Мало ли кому взбредет в голову заглянуть. А где Лиз, кстати?

– Она… она говорила что-то про какой-то дискуссионный клуб.

К ее величайшему облегчению, вместо того, чтобы задать вопрос, которого она опасалась, Райан спросил:

– А почему вы не пошли с ней? У вас должно быть полно интересных идей.

– Это зависит от темы дискуссии. – Впервые с момента его появления Керри сообразила, как она одета, или, вернее, раздета, и ее охватило ужасное смущение. Не так давно она бы, не задумываясь, выпила кофе с Филипом в таком виде, но при Райане все было по-другому. Дело было в том, что Райана она воспринимала как мужчину, тогда как Филип был просто… Филип. Заметив насмешливый блеск в серых глазах, она поспешно сказала: – Политику следует предоставить экспертам.

– Есть и другие области. Если бы все их предоставили экспертам, остальным в мире мало что осталось бы делать. – Он уселся удобнее, положив ногу на ногу. – Кстати, вы сегодня прекрасно играли. Я знал, что в вас что-то есть.

Удовольствие, теплое и сладкое как вино, волной окатило ее.

– Я рада, что не разочаровала вас, – сказала девушка тихо.

– Раз-другой я испытал некоторое беспокойство, когда вы никак не могли пробиться к цели, но вы, очевидно, из тех, кому необходимо пробовать разные подходы к образу, пока не найдете то, что вам нужно.

– Вы помогли мне, – призналась она, – дали бесценный совет.

– Рад служить. Не премину потребовать вознаграждения, когда критики провозгласят вас новой звездой шекспировских спектаклей. – Райан посмотрел на нее задумчиво. – Еще пять дней. Волнуетесь?

– Очень. Для вас, я думаю, это уже пройденный этап?

– Актер, утверждающий, что ждет премьеры без страха, или лжец, или бездарность. Настанет вторник, и я стану трепетать так же, как и все. Заговорите со мной за полчаса до поднятия занавеса, и я могу ответить что-нибудь неподобающее. – Он поднял бровь. – Вы смотрите на меня недоверчиво. Вы считаете, что обычные человеческие переживания мне не свойственны?

– Нет… я… – Керри запнулась, пожала плечами и улыбнулась. – Вы всегда так… сами по себе, что никогда не знаешь, о чем вы думаете, когда не на сцене.

– Я рад, что вы добавили эти последние слова. Мне неприятно было бы осознавать, что после всех моих стараний не могу передать мысли и чувства Антония. Что же касается того, когда я не на сцене… хотите знать, о чем я сейчас думаю?

– Нет, – возразила она поспешно.

Райан засмеялся.

– Трусиха! Теперь вы проведете бессонную ночь, думая о том, что я мог бы сказать. Когда вы ждете Лиз домой?

– Не знаю. – Чтобы предупредить нежелательные вопросы, она сказала: – Правда, Лиз – превосходная Ира? Уоррен редко когда делает ей замечания.

– Лиз, – ответил Райан сдержанно, – играет так, как я и ожидал от нее – со знанием дела, но без особого вдохновения. У нее нет вашей целеустремленности и никогда не будет. Она хочет все успеть.

Как и ее дядя, мелькнула у Керри мысль, но только у нее лишь слабая тень его таланта.

– Я думаю, что это слишком суровая оценка, – сказала она. – Лиз могла бы использовать ваше имя как пропуск к лучшим ролям, но она же этого не сделала.

– Нет. Это в ней говорит гордость ее матери. Более того, она знает предел своих возможностей и мирится с этим. Не беспокойтесь о Лиз. Ей не о чем будет жалеть. – Взгляд его скользнул по ней. – А вам?

Сердце у нее забилось:

– Что мне?

– Вы знаете, о чем я говорю. У большинства женщин вашего возраста уже есть в прошлом какая-нибудь романтическая история. Готов пари держать, вы никогда не позволяли себе увлечься настолько, чтобы это помешало вашей карьере.

– Вы так думаете? – Девушка была довольна тем, как сдержанно это у нее прозвучало. – Почему вы так уверены?

– Судя по вашему отношению ко мне. Вы постоянно настороже. – Глаза его блеснули. – Интересно, что нужно, чтобы нарушить ваше душевное равновесие?

– Когда это произойдет, я вам скажу, – пообещала Керри и наклонилась, чтобы взять кофейник. – Хотите еще?

– Нет, спасибо. Я уже и так злоупотребил вашим гостеприимством. – Улыбаясь, Максвелл поднялся. – Как ваша рука?

– Дергает слегка. Ничего.

– Вам повезло. Чуть пониже – и была бы задета артерия. Оставьте повязку до утра, а потом и пластыря будет достаточно.

– Из вас получился бы хороший врач, – сказала она.

– Сомневаюсь. Хороший врач, помимо других качеств, должен иметь еще и много терпения, а этим я не отличаюсь. Не трудитесь вставать, я выйду сам. И не пейте слишком много кофе, а то не уснете. Скажите Лиз, я как-нибудь вечером зайду.

Через минуту дверь за ним захлопнулась. Неужели ее сердце никогда не научится вести себя спокойно в присутствии Райана Максвелла, думала Керри, оставшись одна.

Наступил конец последней недели. В субботу был первый прогон всего спектакля без перерывов, за которым последовали бесконечные поправки режиссера. Казалось, он в последний момент пришел к заключению, что пьеса неизбежно провалится, если коренным образом не изменить постановку. К девяти часам вечера, когда всех наконец распустили по домам, общее напряжение достигло предела. Измученная Керри находила утешение только в мысли, что режиссеры перед премьерой всегда проходят эту стадию сомнений и отчаяния. Она была уверена, что постановка отличная, и было еще целых два дня, чтобы все окончательно привести в порядок.

В воскресенье состоялась репетиция с декорациями. В этом отношении им повезло. Нередко случалось так, что на генеральную репетицию, пробу освещения и декораций оставался один день, и приходилось все это совмещать. По крайней мере на завтрашней генеральной одной проблемой будет меньше.