Книга В двух шагах от вечности - Алексей Доронин

И все же у этих лордов было что-то вроде патриотизма в душе, если остались жить там, где родились, а не переехали в добропорядочные комьюнити. Ведь вполне могли. Отделка одного из особняков навскидку стоила не меньше полумиллиона глобо.

Беглецы обошли их на большом расстоянии.

Району этому было уже лет двадцать, как сказал один из канкунцев, поэтому тут вполне могло вырасти целое поколение, кто-то, может, выбился в люди и уехал. Но большинство остались здесь, где вершиной карьеры был мафиозный дон.

В остальном можно было подумать, что на дворе двадцатый век, в Чили правит Пиночет, а в Аргентине – хунта. Впрочем, «камарилья» из Мехико, по расхожемумнению, была как раз-таки хунтой.

На небе можно было рассмотреть все богатство южных созвездий. Здесь этому не мешало световое загрязнение. Электричество тут экономили. Максим нашел Полярную звезду, гораздо ниже над горизонтом, чем привык ее видеть.

Несмотря на темноту, им все равно попадались дети, и никакой ювенальной юстиции до них не было дела. Чумазые пацаны, среди которых были минимум две девчонки, такие же коротко стриженные, дрались на палках и бегали туда-сюда в пыли, как стая кур. Один, самый маленький, таскал за собой поломанного японского робота-пса, у которого не хватало лапы, а двигались только мордочка и глаза. Максим сначала принял собаку за живую и поежился.

Молодежи по пути им встречалось больше, чем взрослых. Демографический переход властен над всеми, и, конечно, вряд ли в семьях тут было больше трех-четырех детей. Но не сравнить со «старыми» странами Запада, где было от силы полтора. Тут Рихтер поправил себя – Севера. С географической точки зрения это место было настоящим западом. А вот с культурной… в остальных районах Запад точно был, но не в этом. Впрочем, в таких местах – а Максим посетил их много – была и своя прелесть… хотя жить тут он вряд ли захотел бы. Его временами умиляла, но чаще раздражала простота и непосредственность. Где-то в мешанине улочек, в одном из дворов, скрытом растительностью, смеялись в голос и пели развеселую песню. Звучала гитара… испанская, Рихтер когда-то учился на такой играть. Люди веселились. Похоже, тут это случалось чаще, чем в «чистой» части города.

Но было еще слабо давящее чувство, что за тобой наблюдают… Рихтер презирал людей, которые верят в мистику, но доверял своей интуиции, то есть бессознательной работе запасного процессора.

Нет, все чисто. Наблюдают, но обычные люди, причем непрофессионалы. Обычные местные. Ничего общего с тем ощущением, которое не покидало его в последний месяц в Британии и Северной Америке, не ослабело на Ямайке и было с ним всю дорогу сюда. А так ли уж случайна была встреча с «матадорами», черт возьми?

«Случайна. Иначе я был бы уже мертв».

Их проводила взглядом подозрительная компания, подпирающая стены старой хибары из чего-то похожего на фанеру… видимо, подпирали, чтобы та не разрушилась от ветхости. Многие из них были метисы. Характерная индейская форма черепа, большие носы и близко посаженные глаза. У троих были золотые амулеты со знаком глобо и широкие рэперские штаны. А еще к ним каким-то образом просочилась славянская мода сидеть на корточках. Наверно, из сетевых мемов. А может, независимо возникла.

Они курили что-то и жевали жвачку. Среди них возвышался чернокожий здоровяк в блестящей куртке из материала, похожего на атлас, и таких же штанах, с узором из арабской вязи на спине. Похоже, борец или боксер, вон как разминает кулаки.

Сломанный и криво сросшийся нос, расплющенное ухо, старые шрамы на лице, во рту имитация железных зубов. Может, он и добрый человек, но связываться с ним не хотелось, и дело не в расовых предрассудках. Силовые виды искусства тут были популярнее квантовой физики. И здесь легко поверить в сорок процентов безработных. Может, занятия у этих людей были, вот только специфические. На коробке от сублимированной лапши лежало мачете, хотя никакой сахарный тростник поблизости не выращивают.

Максим вспомнил, как в Лос-Анджелесе в районе Санта-Моники на них с Эшли напали грабители. Ему тогда пришлось применить пару приемов, усвоенных на курсе боевой подготовки. Но тут этих грабителей самих бы раздели до нитки. И будь он обычным гражданином, он никогда не пошел бы в такое место ночью.

Но со свойственным всем хищникам инстинктом самосохранения, компания у лачуги даже не попыталась к ним приблизиться. Несколько быстрых взглядов в их сторону, только и всего. Поняли, что есть на свете и поопаснее, чем они.

Где-то далеко, наполовину скрытые корявыми постройками, терялись в дымке огни туристического кластера. Далекого, как небесные созвездия или другие галактики.

Впереди расстилался лабиринт кривых, непонятно куда уводящих улочек. И никакие миражи грязь и разруху тут не маскировали. На бумаге этого района не существовало, и земля под самостроем вряд ли находилась в собственности жителей. Поэтому мусорных баков тут не было, и мусор вряд ли вывозился. Органическими отходами кормили живность, все, что могло сгнить, использовали на удобрение. Огороды тут тоже были. Но все, что не могло разложиться, оставалось тут навсегда. Тот мусор, который нельзя было использовать повторно, сваливался в овраги и каверны. Все это Максим уже видел в Африке, но не ожидал увидеть в пафосном туристическом городе. Конечно, в небогатых странах северо-восточной Евразии тоже можно найти подобные трущобы, но там дома покрепче, потому что зимою сдохнешь от холода в таких постройках из жести и досочек. И мусора чуток поменьше.

Посреди улицы развалилась стая облезлых дворняг… а может, и хозяйских собак на свободном выгуле. На капроновых веревках и прямо на спутанных проводах, натянутых между старыми столбами и просто жердями, сушилось белье, похожее по большей части на застиранные тряпки. Рядом с «улицей» дома были еще получше, а дальше от прохода теснились шалаши, обтянутые пленкой, и дикие конструкции из деревянных ящиков и жести, крытые рулонными материалами и старым брезентом.

Где только люди не живут… Впрочем, такая вторичная трущобная урбанизация имелась даже в благополучной Франции, в районах, где жили мигранты с других берегов Средиземного моря.

Внутри в некоторых хибарах наверняка не так уж убого. Сделан ремонт, стоят купленные в кредит вещи, иногда недешевые… хотя их и воруют периодически. У многих наверняка были и машины, только хранились они в арендованных гаражах в «чистой» части города, либо, если их нельзя было продать даже на запчасти, просто стояли под открытым небом, Власти с этим, понятное дело, боролись, и такие авто попадали на эту же помойку. А из нее в виде запчастей иногда возвращались на дороги. Вечный круговорот железа в природе. Но в целом внешность часто была обманчива, и обитали в таких местах даже свои миллионеры. Вот только род их занятий часто не стыковался с законом.

Эта прикладная социология позволяла Рихтеру чем-то занять голову, пока ноги были заняты ходьбой, в которой он легко обогнал бы, и по скорости, и по выносливости, всех попутчиков. Кроме, быть может, двоицы в плащах. Эти вообще не знали усталости.

Чем дальше на юг от города, тем более дикой становилась местность. Вместо домов уже то и дело попадались палатки, возле одной горел костер и сидел кто-то, накрывшийся пончо и слегка раскачивающийся, как метроном. Возле другой палатки стояли дамы пониженной социальной ответственности, их породу Максим определять умел, хотя они и были ему неприятны. Разноцветные волосы, сетчатые колготки, на ногтях узоры… но лица человеческие, а не кукольные, фигуры женские, а не силиконовые. Одна как раз набирала из колонки воду в пластиковое ведро, ее товарки курили и прокуренными голосами со смехом что-то или кого-то обсуждали. Дефицита воды в Мексике пока не было, в туристической части города из кранов она шла идеально чистой, но в таких местах пить ее без обеззараживания было одним из способов самоубийства.