Книга Злые сёстры. История трёх ведьм - Серена Валентино

– С ними всё в порядке. Отлично всё, – откликнулась она.

– Снежка переживала, что сейчас, когда к вам вернулись воспоминания, вы можете оказаться слегка... ошеломлены, – сказала Цирцея, передавая её чашку с чаем. – Мы хотели убедиться в том, что вы в порядке.

Миссис Тиддлботтом поставила свою чашку на стол и сказала, протягивая Цирцее свою руку:

– Иди присядь с нами, – и продолжила, когда Цирцея уселась рядом с ней, по другую руку от Снежки. – Я всё помню. И я в порядке. Правда-правда. Просто очень устала. – Снежка поцеловала пожилую женщину в щёку. – Девочки, вы такие милые, но право же, вам не стоило так сильно волноваться. – Цирцея подвинула к миссис Тиддлботтом блюдо с сандвичами. – Благодарю, дорогая. Но могу я спросить, зачем вы на самом деле приехали сюда? Нет-нет, не поймите меня превратно. Я знаю, что у вас добрые сердца, у обеих, но вы же понимаете, что моя волшебная сказка подошла к концу. Я исполнила свой долг и защитила спящих красавиц, но теперь моя работа закончена, и теперь я хочу только одного – покоя.

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что ваша работа закончена?

– Именно это в виду я и имею, дорогие мои. Примроуз и Хейзел несколько дней тому назад проснулись.

– Что? Проснулись? Но как? – воскликнула Цирцея, вскакивая на ноги. – И где же они?

– Сказали, что идут домой, моя дорогая.

– Домой? Но как они вернулись к жизни? Как это произошло?

– Цветки, моя дорогая, – улыбнулась миссис Тиддлботтом. – Это были цветки. А вы сами разве не видели их, когда пришли сюда?

Цирцея бросилась к окну и ахнула, увидев мерцающий огнями луг.

– Снежка! Смотри! – По всему лугу рассыпались мерцающие золотые цветы. Их свет был таким ярким, что Цирцея видела, как его отблески ложились на лицо Белоснежки. – Миссис Тиддлботтом, откуда взялись эти цветы?

– А это цветы Готель, – рассмеялась пожилая женщина.

Снежка и Цирцея, словно громом поражённые, застыли на месте.

– Волшебные цветы? Но как они сюда попали?

– Как попали! – вновь рассмеялась миссис Тиддлботтом. – Выросли, дорогие мои. Выросли, как все цветы растут.

Глава VIII
У сестёр есть тайны

Много лет прошло с той поры, когда Няня последний раз посещала Страну эльфов и фей. Она думала, что вообще никогда больше не вернётся сюда после того, как помогла своей сестре восстановить её. Но теперь жизнь Няни замкнула круг и вновь привела её сюда после смерти Малефисенты.

Эту потерю Няня с особенной остротой ощущала именно здесь, в Стране эльфов и фей, в том самом месте, где она растила и любила Малефисенту как свою собственную дочь. Вспоминая, какой удивительной, умной, одарённой была эта девочка. Вспоминая о том, какую роль сыграла её сестра в том, чтобы уничтожить ту, кого она любила больше всех на свете. Но беря пример с Гримхильды, она запрятала свои чувства глубоко-глубоко в памяти – так далеко, чтобы до них было труднее добраться. В конце концов, сестра уже пострадала за своё участие в смерти Малефисенты и получила выговор от Оберона. Между Няней и Феей-Крёстной возникла зыбкая связь, которую Няня боялась разорвать. Боялась и потому как можно дальше запрятала свои чувства. Укрыла их в таком месте, куда нельзя было попасть просто так. В том уголке памяти, где внутри её жила Малефисента, в тайном закрытом месте, где маленькая девочка, которую она любила, могла существовать, не угрожая поглотить, уничтожить её изнутри.

Она почти тосковала по тем дням, когда ей ещё не открылась её истинная сущность – по тому времени, когда она была просто няней Тьюлип, до того, когда Фланци пробудила её от долгого сна. Насколько проще всё было тогда!

Но теперь, когда Няня смотрела на Страну эльфов и фей, все эти чувства, которые она так старательно загоняла в дальние уголки своей памяти, вскипали и стремились вырваться наружу. Потому что здесь, на своём старом месте, был старый домик самой Няни, и шалаш Малефисенты на дереве тоже. Глядя на них, она не могла сдержать слёз и плакала по своей приёмной дочери и оплакивала своё решение отдать Аврору на воспитание трём добрым феям. А ещё она плакала по себе.

«Но мне нужно быть сильной, ведь я должна теперь присматривать за Тьюлип и Цирцеей», – говорила она себе при этом, однако что-то подсказывало ей, что не следует больше волноваться за Тьюлип. Девочка выросла и стала именно такой женщиной, какой её всегда ожидала увидеть Няня, а направила Тьюлип на этот путь Цирцея. Теперь Тьюлип стала умной, смелой и независимой, так что Няня имела все основания гордиться своей принцессой.

Сейчас Няня стала нужна только Цирцее, которая находилась в настоящей опасности, поскольку отчётливо видела лежащие перед ней пути. А Няне казалось, что она знает, какой из них выберет Цирцея, и это наполняло её сердце леденящим страхом.

Да, это к лучшему, что Цирцея уехала вместе с Белоснежкой. Хорошо, что девочки не будет здесь, когда феи начнут решать судьбу её матерей. Няня не была уверена в том, что Цирцея сможет вынести ещё одну ужасную историю о них или о злодеяниях, которые они совершили как бы ради того, чтобы защитить её. Няня знала, что феи придут к тому же выводу, что и Цирцея, а именно: сёстры никогда впредь не должны оказаться на свободе. А ещё Няня знала, что Цирцея не сможет нормально развиваться, находясь в тени своих матерей. Никогда не сможет полностью раскрыть все свои способности, если будет только тем и занята, что восстанавливать то, что они разрушили. Так и проведёт остаток своей жизни, заглаживая совершённые в различных королевствах преступления злых сестёр. Но это представлялось Няне совершенно недопустимым.

Открыв дверь своего старого домика. Няня почувствовала себя так, словно её сильно ударили кулаком в грудь. Она задохнулась от нахлынувших, оживших воспоминаний, связанных с этим местом, хранившим все её тайны, всю её боль, всё её страдание. Эти воспоминания не проснулись где-то внутри Няни, нет, они обитали здесь, в этом домике. Няня знала, что не сможет задержаться в этом месте. Нет, только не так близко от шалаша Малефисенты на дереве, не так близко от кухни, на которой она переживала за то, как Малефисента сдаст свои экзамены на фею. Нет, не могла Няня оставаться там, где прошли самые прекрасные и мучительные дни её жизни.

– Сестра, я понимаю, что сделала ошибку, приведя тебя сюда. Я это по твоему лицу вижу. – Няня почти совсем забыла о том, что она здесь не одна.

– Ты права, моя дорогая. Могу я остановиться у тебя?

– Разумеется, можешь, – кивнула Фея-Крёстная.

Закрыв за собой дверь и направляясь вместе с сестрой к дому Феи-Крёстной, Няня пыталась оставить свою боль там, в своём старом домике. Именно там она хранилась, вся её боль, там, а не где-то глубоко в памяти, как она представляла. В памяти Няни едва хватало места только для Малефисенты, поэтому её боль жила в старом домике. Там она и будет оставаться до тех пор, пока Няня не наберётся мужества ещё раз ступить на его порог. И чем дальше уходила Няня от своего старого домика, тем глуше становилась боль, и наконец остановилась на том привычном уровне, с которым она давно уже свыклась и могла справляться. Няня прожила слишком много жизней, чтобы вместить в себя воспоминания обо всех них. Слишком уж тяжёл этот груз, поэтому Няня была очень рада тому что у неё есть место, куда можно спрятать его.