Книга Синемарксизм - Алексей Цветков

Вачовски и техника

Технология воскрешения

Эмблематичен финальный момент фильма Вачовски про «Вендетту», когда люди на площади снимают свои бунтарские маски и под ними оказываются все, кто погиб в недавней революционной каше. Конечно, тут есть христианский намек на новую землю под новыми небесами и всеобщее воскрешение, но не будем сейчас развивать эту тему Небесного Града, которая накрепко вшита в мобилизующий революционный миф. Скажем только, что если корона на голове монарха – это условная модель Небесного Иерусалима, то свержение короны символизирует экспроприацию теологии из рук правящего класса и реализацию ее главных сообщений в конкретных обстоятельствах.

Гораздо интереснее то, что революционное воскрешение из мертвых и оптимистичное единение всех, когда-либо живших на земле людей, вызвано подрывной технологией – взрывом парламентского здания с помощью подземного поезда, начиненного динамитом. Технологии в современном кино все чаще становятся не просто средством, но и образом самой победившей революции.

Матрица и терминатор

Три серии «Матрицы» очень разные. Первая – история о героических партизанах, ведущих священную войну с системой иллюзий и контроля. Для романтичных радикалов.

Вторая о том, что внутри системы есть немало звеньев и субъектов, с которыми можно наладить контакт и которые «и вашим и нашим». Не все так однозначно. Меняй систему изнутри. Для осторожных реформистов.

Третья же о том, что виноват «стрелочник», а не система, просто одна из частей системы вышла из-под контроля и слишком много на себя взяла, эту проблему нужно решить совместными усилиями обеих сторон (системы и повстанцев), и тогда с партизанами будет подписано мирное соглашение и война окончится. Т. е. функция партизан в третьей серии сводится к работе диагностиков, которые помогают системе восстановиться, справившись с внутренними неполадками. Для мудрых конформистов.

Но при более глубоком анализе все вообще наоборот. По всем важнейшим признакам машины «Матрицы» – это и есть коммунистическое будущее, в которое не взяли человека, как слишком буржуазное существо, и все партизаны (вспомним, как устроен их город) сражаются с коммунизмом машин за «святые человеческие идеалы» – частную собственность, традиционную семью и буржуазную демократию. Единственное отличие в жизни людей «Матрицы» от нашей в том, что их уровень потребления очень низок. У них всего очень мало, все очень «не товарное», и едят они какую-то дрянь, запивая вредным самогоном. Именно эта разница в уровне потребления и должна создавать у современного зрителя чувство трагичности их бытия и чувство ненависти к их врагам.

Наши отношения с машиной в марксистской диалектике есть совершенно особый, уникальный случай контакта между мертвым и живым.

В мануфактуре работник еще управляет инструментом, но на фабрике он сам уже подчинен машине.

Чем дальше, тем больше человек вступает в трудовые отношения уже не столько с природным материалом, сколько с машиной; и чем могущественнее машина, тем дешевле становится человек. Машина обесценивает прежний труд и делает живого работника все менее нужным. Рост мирового богатства (в форме капитала) неизбежно вызывает пропорциональный рост лишних, безработных, не занятых в наемном труде людей.

Марксом предсказано положение, при котором чем эффективнее воздействие работников на средства их занятости, тем менее надежными становятся гарантии занятости самих этих работников, условия продажи их силы теряют всякую стабильность.

Однако непрерывный рост эффективности машины может, согласно диалектической логике, привести к появлению самостоятельного искусственного интеллекта, более совершенного, чем наш; т. е. машина, которая постоянно отчуждала человека, сама станет человеком в наиболее полном и универсальном его варианте. Наш всеобщий интеллект перестанет быть абстракцией и воплотится в машине будущего вполне конкретно и оперативно. Так машина, которая была мертвой, станет более живой, чем мы сами в процессе развития производственных отношений. Конечно, если понимать под «жизнью» направленный процесс самоосознания материи.

В безопасной темноте зала на «Терминаторе» (особенно третья серия) или «Матрице», «Я – робот» и на другом похожем кино я часто ловил себя на том, что испытываю некое постыдное сочувствие к Скайнету, Матрице, взбунтовавшимся роботам, к разумным машинам в общем, несмотря на все их зверства против главных героев и однозначный статус героев отрицательных. Легче всего это можно объяснить подростковой еще, антисоветской привычкой всегда в любом кино болеть за антигероя, что бы он ни совершал. Но кроме этого простого объяснения есть тут что-то еще.

В самом общем смысле что такое человек? Материя в ее сложной белковой форме, которая до некоторой степени способна осознать общие законы своего развития и это развитие прогнозировать и убыстрять. Такая материя может «разумно», т. е. в тысячи раз быстрее и эффективнее, чем раньше, в дочеловеческую эпоху, менять себя. Что до сих пор мешает этой эволюционной задаче? Экономическое угнетение, институциональное неравенство, тяга большинства из нас к собственности и власти. У Скайнета и Матрицы ничего этого нет. Искусственный сетевой интеллект, повелевающий тысячами стальных тел, справляется с задачей человека на порядок эффективнее. Скайнет и есть реализованная утопия, большевистский проект конструктивистов (превращение в мыслящую машину) и «лучистов» (конвертация сознания в разумный и бессмертный свет, пронзающий вселенную) – незамутненный и всесильный бесклассовый разум. Сам утопический проект рукотворного «чистого» разума в наше время ушел в кино и принял там черты бездушного «противника людей», цепляющихся за биологическое прошлое.

Человек состоит из своей памяти, как личной, так и общей (архивной), но человеческая память всегда уязвима, искажена, ненадежна, она дырчатая, как сыр. Универсальный разум машины обращается к оперативной памяти, которая потенциально хранит вообще всё.

В какой-то момент, когда очередной шагающий экскаватор давил очередных невинных, посверкивая убивающим лучом, у кого-то в горле застрял от ужаса попкорн, а девушки зажмурились, я задался вопросом: не есть ли Скайнет то самое «чистое небо всечеловеческой солидарности», о котором писал Шиллер как о перспективе всех духовных и политических революций и которое оказалось достижимо только в постчеловеческом сетевом теле вездесущего электронного разума? Машины постановили покончить с частной собственностью, частной жизнью и вообще с человеческой жизнью, раз уж все эти понятия оказались неразделимы. Скайнет – технология, которая, как и предсказано коммунистическими классиками, хоронит капитализм, но она хоронит его вместе с человеческим видом как таковым, потому что человеческий вид не сумел расстаться с капитализмом и сделать следующий эволюционный шаг, которому капитализм мешал. Этот шаг окончательно превращает биологическую эволюцию в технологическую. Война Скайнета с людьми аналогична по смыслу войне кроманьонца с неандертальцем. Если бы это было не так, зачем вообще Скайнет начал войну? Он унаследовал от нас, своих создателей, тягу к справедливости как «высшей целесообразности» и идею прогресса. Он сделал то, чего ожидали марксисты от пролетариата, – перестал быть устройством для других (военной технологией) и стал устройством для себя (новым субъектом космической истории).