Книга Моногамист - Виктория Мальцева

Глава 15

Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.

Эрих Мария Ремарк

Roo Panes — Lullaby Love

Я решил сделать это в церкви. Но не просто в церкви, а в соборе, где венчались мои родители. Я не знаю, что и как отец сделал, что он сказал моей будущей матери, как умудрился увести её фактически из-под венца, заставил отказать жениху и увёз из её семьи, но он был здесь. Они оба были здесь. Тут совершилось таинство, соединившее их, давшее жизнь их семье и их детям, сделавшее возможным моё зачатие и моё рождение. Здесь есть сила, не только божественная, но и сила моих близких, тех чувств и эмоций, которые они испытывали в свой час. Если и есть на всей Земле место, способное помочь мне, то оно здесь, в этой церкви…

Слова… Мне нужны слова, но это будет не просто предложение. То, что я скажу ей, должно стать обещанием, моим словом верности, моей клятвой. Я вложу в них свои метания, свои поиски путей к ней, свою жажду в ней, в её руке, которую она должна вложить в мою, довериться мне, ведь я поведу её по тому пути жизни, который единственный приведёт нас к счастью.

Мы входим, мы слушаем мессу, и я смотрю на её лицо, лицо любимой женщины, моей, той единственной, которой я хочу доверить своё сердце, свою душу, свою жизнь и жизни моих многих будущих детей.

Мне не нужно повторять слова моей клятвы, моей просьбы, моей мольбы к ней совершить неправильный для всех поступок, но единственно верный для нас двоих, и для всех тех, кого мы оставим на Земле после себя… Не нужно повторять, они родились в моём сознании в нашу первую ночь, когда я смотрел на неё спящую, и живут в нём до сих пор, невысказанные, но такие важные:

— Знаешь, есть вещи, которые можно сделать просто и легко, и есть такие, которые очень сложно. Мне почему-то в самых важных вопросах нужно пройти самый трудный путь. Можно купить самое невероятное кольцо, упасть на колени, или написать надпись в небе, или запустить воздушный шар — но всё это варианты для тех, кто поспевает везде вовремя, то есть не для меня. Мой выбор сделан и уже давно… Как мне сказать своей избраннице, что хочу прожить свою жизнь полно и счастливо, и что возможно это только с ней, если она несвободна, если меня уже опередили, и не только в этом? Как мне сказать ей, что не обижу её никогда, что не причиню боли, что посвящу свою жизнь тому только, чтобы защищать её от всего плохого, от всех возможных бед и опасностей, что хочу много детей, но только чтоб она была их матерью, что не представляю своей жизни без неё? Как мне сказать ей всё это, если она уже отдала себя другому?

London Grammar 'Wicked Game'

Я смотрю на её лицо, в её глаза, смотрю, как оно меняется, как выражение благоговейного восторга красотой католической музыки сменяется болью… Я знал ответ уже до того, как она произнесла его:

— Я не могу, Алекс…

Меня словно в одно мгновение рассекли на многие-многие осколки, острые, они вонзаются друг в друга — мою плоть, причиняя мне невыносимую боль…

Я боялся этого, но до последнего верил, хотел верить, что она найдёт в себе силы. Я взывал к её благоразумию:

— Почему? — шепчут мои губы.

Чувствую, как из моих глаз течёт, и я не знаю, что это, я никогда в жизни не сталкивался с этим физическим явлением… Последние слёзы в моей жизни были ровно 20 лет назад… За это время я успел забыть их, не сразу понял, что это за горячая влага ползёт по моим щекам…

— Ты знаешь, — отвечает она тоже шёпотом.

— Ты чувствуешь что-нибудь ко мне? — я не мог не задать этот вопрос, он сам собой родился… Моя душа требовала облегчения: «Ну скажи что любишь меня, дай уцепиться хоть за что-нибудь»…

Но она жестока. Очень:

— Не надо. Прошу, не делай больнее мне и себе.

Я отворачиваюсь, не хочу, чтоб она видела моё лицо, искаженное болью, отчаянием, моими страданиями. Так плохо мне не было очень давно… Даже когда умерла Офелия не было так больно… Только когда родители умерли… Тогда моя душа рыдала также, и также спрашивала: «Почему?», спрашивала у себя, у людей, у Бога, которого меня учили любить…

Людям не нравится отвечать на такие вопросы. Не ответила и Лера, оставила мне поле для собственных размышлений. Размышлений и следующих попыток.

— Никогда не сдавайся, никогда, ни перед кем и ни перед чем не пасуй! — повторял мне отец с самого моего рождения. Он вдолбил эту мантру в мою голову на всю оставшуюся жизнь.

Я не буду сдаваться, буду пытаться, снова и снова. Если нужно ждать — я стану ждать. Если нужны поступки — я буду совершать их. Если необходимо терпеть боль — я вытерплю.

Still Parade — Health

Сегодня наш последний день в Испании — завтра улетаем домой. Леры нет, ушла прогуляться — она любит красоту, но ещё больше она любит думать, и не хочет, чтобы я мешал ей.

Учу Алёшу игре в шахматы — мой отец часто говорил, что шахматы — развлечение для настоящих мужчин, ведь эта игра приучает смотреть вперёд, мыслить алгоритмически, а это — то умение, которое необходимо для успешного предводителя стаи. Семья — это та же стая, и на тебе, если ты мужчина, ответственность за безопасность и благополучие каждого её члена.

Начинается дождь, постепенно усиливается ветер, и я не могу усидеть на месте, ведь Леры всё ещё нет. Чёртова погода, сменилась так неожиданно, а она ушла в лёгкой ветровке, наверняка промокла уже вся.

И вот я несусь за ней, спустя время нахожу, совсем уже ледышку, переодеваю в сухое и тащу в наш номер. Набираю для неё горячую ванну, боюсь, замёрзла слишком сильно — наверняка теперь заболеет. Помогаю ей раздеться, забираю мокрую одежду и разворачиваюсь, чтобы уйти — мне нужно забрать Алёшу, оставленного на время у хозяйки отеля: мы с ней общались жестами, как инопланетяне — я не знаю ни слова по-испански, она — по-английски. Переживаю.

Внезапно Лера хватает меня за запястье и тянет к себе… А я… Я пытаюсь защищаться, ведь мне будет больно, позже я буду снова с ней, но не сейчас, мне нужно, очень нужно прийти в себя, обрести почву под ногами, хотя бы какую-то уверенность…

Но она, эта непредсказуемая женщина, оборачивает мою ладонь вокруг своей щеки, и я тут же превращаюсь в раба у её ног…

Сдавленным голосом предпринимаю последнюю попытку спастись:

— Лера, мне нужно Алёшу забрать…

— Знаю… Просто поцелуй меня…

Её голос, глаза, её нежная замёрзшая кожа под моей ладонью делают меня безвольным, бессильным — припадаю к её губам, изголодавшийся сам, ведь мы не были близки с самого моего… провала в церкви. Мне больно, адски больно от её нежности, от мягких губ, так трепетно и сдержанно трогающих мои, от её руки, скользящей по моему плечу, от ладони, что легла мне на шею, прижимая плотнее к себе, неосознанно призывая меня этим жестом стать её мужчиной, принадлежать ей и принять её…