Книга Властимир - Галина Львовна Романова

— Рану-то я исцелю, а боль одолеть я не в силах — с нею только сам он и может справиться. — Веденея подошла ближе.

Властимир поднял голову, чтобы взглянуть на ворожею, — да так и застыл, не в силах слова вымолвить. Только мельком видел он эти глаза, но запомнил на всю жизнь. Тот же пристальный ищущий взор глянул на него из глубин котла старого волхва там, в Муромских лесах. Тот, но другой — глаза ворожеи были живыми и близкими, да и потемнее, но это были они.

Веденея тоже обомлела, касаясь рукою стремени князя. Она тоже не верила своим глазам, но Чистомысл показал ей в мисе с водой именно этого человека: конь, одежда, лицо, глаза — все, что она помнила, совпадало до мелочей! И ей предстояло помочь ему!

— Ты помочь ли сумеешь, девушка? — молвил Буян. Ворожея и князь разом вздрогнули. Веденея отвела взор и твердым голосом приказала:

— Помоги его в дом занести, коли сам не сможет. Я посмотрю, что там!

Властимиру хотелось спрыгнуть наземь, как бывало, но нога была как чужая, и ему пришлось опереться на плечо Буяна. С другой стороны его поддержала Веденея.

В доме его усадили на лавку, куда Прогнева, забежав вперед, успела постелить чистое рядно. Ловкими пальцами расстегнув пряжку плаща, Веденея велела ему прилечь и стянула сапог.

Властимиру показалось, что она содрала его вместе с кожей. Он дернулся, скрипнув зубами.

Нога распухла и потемнела. Рана снаружи была чиста — только заживать не хотела. Девушка посмотрела на стоявшего рядом Буяна:

— Ты лечил?

— Я, — с улыбкой молвил он. — Вез я его два дня, третий… Ох и намучился с ним в дороге-то! Князь, а как младенец — все ему не по нраву да не в обычае.

— Рану ты лечил правильно, — кивнула Веденея. — Только кто ее нанес такую?

— Чудище, — вместо балагура-гусляра ответил Властимир — молчать он больше не мог и заговорил, чтобы не кричать. — Оно меня за ногу зубами схватило, а я его… ножом, да поздно!..

Веденея коснулась раны пальцем, и князь чуть не завыл — ему показалось, что раны коснулось каленое железо.

— Все понятно, — молвила девушка. — Рана бы давно сама зажила, да попала в нее стынь болотная с зубов того чудовища… Вот что, выйди-ка, друг дорогой, конями займись, а я подумаю, чем лечить будем.

Буян вздохнул, ободряюще похлопал князя по плечу и вышел.

Оставленные во дворе кони потянулись к нему мордами. Он приласкал своего Воронка, с которым третий год не расставался, погладил и белого Облака и стал расседлывать лошадей.

Привязав их под навесом, где летом стоял скот, он чистил их, что-то напевая про себя — не мог без песни, как птица без неба! — когда скрипнула дверь. Буян оглянулся — из дома вышла Прогнева с пустым ведром. Проходя мимо, она бросила в его сторону такой взор, что Буян забыл все дела и двинулся к ней.

— А куда это ты, девица?

Прогнева обернулась к нему из калитки:

— За водой. Сестра велела — будем князю твоему ногу отпаривать.

— Проводи и меня туда, — засуетился Буян, бросаясь отвязывать лошадей, — мне надо коней напоить.

Девушка дернула плечом, поджидая, и пошла впереди, прямая и гордая, а Буян — следом, ведя лошадей в поводу. Вообще-то он мог бы и бросить поводья — Воронок и так бегал за ним, как собака, да и старый Облак уже привык к молодому товарищу и мягким рукам его хозяина, а сейчас, на новом месте, и подавно старался держаться поближе.

Буян сзади разглядывал девушку. Невысокая, ему едва до плеча, худенькая и совсем юная — верно, и восемнадцати нет, а то и всего шестнадцать. А тонкий стан, коса ниже пояса, а тот взор, что сжег его только что… Буяну сейчас хотелось свернуть горы, выдрать перо из хвоста Жар-Птицы и достать с неба звезду — только бы еще раз встретить тот же взгляд.

Прогнева же словно нарочно медлила, идя вдоль берега к мосткам. Заведя коней в озеро и ожидая, пока они напьются, Буян смотрел на девушку. Она не обращала на него внимания, болтая с каким-то парнем, своим ровесником. Понимая, что он чужой, гость в их деревне, Буян тем не менее, был готов на все, чтобы оказаться на месте этого парня. Бросив коней, он пошел к мосткам.

Парень вскочил на спину своего низкого конька, подхватил поводья двух заводных и ускакал, махнув Прогневе рукой. Она с усилием подняла наполненное ведро, но не сделала и шага, как дорогу ей заступил Буян.

— Чего это ты? — нахмурилась девушка. — Дай пройти!

— А ты бы мне ведро дала. Тяжелехонько такое в гору нести.

— Не твоя забота — тяжелее носила.

— Так ведь и я не только повод в руках держал!

— Пусти! — Прогнева посмотрела исподлобья. — А не то смотри у меня — спуску не дам!

Буян улыбнулся:

— Так что — помочь не позволишь?

— Нет.

— А если я тебе спою — тогда позволишь?

— Споешь? — удивилась Прогнева. — А ты можешь?

— Я гусляр из самого Новгорода, а тамошние гусляры во всем мире лучшие! — гордо молвил Буян. — Так как?

— Ну, если мне понравится… — начала Прогнева и поставила ведро, готовая слушать.

Буян обрадовался, и тотчас же гладь озера, синь неба над ним, леса и ивы вдоль берега стали величайшим богатством, которое он готов был подарить Прогневе, ставшей для него единственной во всем свете.

Он мог петь везде и всегда, с гуслями и без них, новые песни и старые, но та, что родилась сейчас, была совсем новая:

То не свет-заря разливается,

То не солнышко с ясным месяцем,

То на холм высок поднимается

Моя Ладушка, красна девица.

От красы ее травы клонятся

Да роса блестит скатным жемчугом.

Поглядит она — птицы радуются,

Для нее поют песни звонкие:

Уж ты Ладушка, красна девица!

Присушила ты добра молодца,

Присушила ты красотой своей,

Приневолила сердце вольное.

Когда он замолк, Прогнева вздрогнула и огляделась. Ее поразило, какая на озере наступила тишина. К берегу приплыли утки, чирки и гуси. На ветвях кустов расселись птахи мелкие, а поодаль, по глади озера, словно тени русалок, невесть откуда взявшись, скользили два лебедя. Даже жеребцы положили головы на спины друг другу и застыли, прикрыв глаза. Только ветерок перебирал молодую листву.

Заглянув в глаза Прогневы, Буян широко улыбнулся и поднял с мостков ведро.

В самую последнюю минуту Прогнева обогнала его и пошла впереди, прямая и гордая, чтобы гусляр не возгордился, что, спев лишь раз, уже покорил ее, пусть и песней, спетой явно для нее одной. Так они и пошли обратно в деревню: впереди — Прогнева, за нею — Буян с ведром, а за ним — два коня.

Веденея сразу взялась за дело, только мельком осмотрев ногу князя. Она не сказала ему ничего, чтобы не знал и не волновался раньше времени, но Буян и привычная к делам сестры Прогнева догадались, что дела Властимира плохи и будут еще хуже, если не помочь немедленно.