Книга Улей - Дэлия Мор

Я попытался поговорить сначала с Тезоном, но он пребывал в глубокой задумчивости и нагло меня игнорировал. Тогда я отправился с пустой тележкой к Дину. Не передумал ли долговязый? Захочет ли открыть секрет ворованного обмылка? Васпа ловко выудил горчичную гимнастерку из воды и плюхнул ее на доску. Работал по-прежнему одной рукой, вторая болталась на перевязи. Посмотрев по сторонам и убедившись, что мы никому не интересны, Дин расправил гимнастерку на доске и достал из кармана обмылок. Несколько долгих секунд смотрел на меня, должно быть, еще раз обдумывая, не выйдет ли ему боком такая откровенность. Я терпеливо молчал, ждал. Но если васпа не решится прямо сейчас, мне придется уйти к другому чану. Наконец, Дин тряхнул кудряшками и склонился над формой. Обмылок стал кистью. По мокрой ткани за ним тянулись тонкие белые линии. В душной прачечной посреди огромного Улья, скрытый от глаз сотен и тысяч васп, расцвел белый цветок.

Дин замер, подняв на меня огромные глаза, а я лишился дара речи. Болотная лилия. Хрупкая и прозрачная. Я, сидя в казарме за столом, никогда так не нарисую. Облизнув вмиг пересохшие губы и наклонившись к уху Дина, я сказал по слогам:

— Кра-со-та.

Васпа выдохнул и широко улыбнулся, но тут же закусил губу, убирая холст с доски. Мокрая гимнастерка упала в воду. Лилия растаяла, будто ее и не было. Дин взял другую гимнастерку и плюхнул мне в тележку, глазами показывая «уходи».

Тележка скрипнула, увлекая меня за собой, а перед глазами все еще таял белый цветок. Я убил бы всех сержантов, офицеров, господ преторианцев и саму Королеву за то, что они запрещали детям рисовать. Уму непостижимо, что пришлось изобретать Дину. Сколько страха натерпеться просто ради того, чтобы нарисовать цветок.

Следующие несколько кругов по прачечной я намотал в полусне. Дин, жмурясь от удовольствия, нарисовал птицу и дерево. Рисунки ожили и пропали так же, как лилия. Больше я не стал докучать васпе, чтобы не привлекать лишнего внимания. Зато очнулся Тезон и теперь разве что руками не махал, подзывая меня ближе.

Слова разведчика тонули в шуме центрифуг. Мне пришлось перекладывать с ним белье в тележку, почти соприкоснувшись лбами. Только тогда я хоть что-то услышал.

— Лар, в каких ты отношениях с отцом?

Странно. С чего бы вот так вдруг?

— Да ни в каких. Ваше Превосходство и все, — зло и немного обиженно ответил я. — Почему спрашиваешь?

— Надеялся, что отец не бросит тебя.

Надо же. Едва приперло, как самодовольный лейтенант-разведчик тут же пожелал выбраться из пекла на горбу генеральского сынка.

— Я всего лишь рядовой. Один из тридцати трех миллионов в пятой армии, — раздраженно заговорил я, незаметно перекладывая белье обратно в чан, чтобы потом снова выкладывать его в тележку. — Плевать, что сын. Как только твои разведчики засекут рейд, то все, что успеет сделать наша крошечная группа — загрузить капсулу и встретить васп огнем, прикрывая взлет. И что решат капитан с генералом, сидя в капсуле? Что мы с тобой раскололись на допросе и выдали местонахождение лагеря. Никто за нами не вернется. Это конец, Тезон.

Разведчик нервно кусал губы и морщил лоб.

— Хоть бери Королеву в заложники и требуй отменить рейд.

Я скривился от неуместной шутки и покатил тележку дальше по кругу. Если даже у Тезона толковых идей нет, то пора сочинять эпитафию. Что-нибудь вроде: «Жил мало, сдох быстро». Войду я в Улей, как в гробницу…

— А если послать нашим весточку? — спросил я, остановившись возле разведчика.

— Как? Написать на спине у патрульных: «Идет рейд, меняйте дислокацию?»

Ага, мылом. Но сначала нужно найти конкретного патрульного и конкретную форму. Не писать же на всех подряд. И тут я замер с мокрой гимнастеркой в руках. Всех подряд. Шальная идея собиралась, как мозаика из рассыпанных фрагментов. И чем бредовей казалась, тем сильнее нравилась.

— А если написать на днище вертолета? — с надеждой в голосе предложил я. — Твои же мониторят все вылеты?

Тезон уставился на меня, как на умалишенного. Разве что пальцем у виска не покрутил.

— Допустим, — с издевкой заговорил разведчик. — Просто допустим, что мы проберемся в ангар, раздобудем краску и намалюем послание на днище вертолета. Так первыми его прочитают васпы при взлете.

— А если написать по-цзы’дарийски?

Тезон фыркнул и нервно швырнул ком мокрой гимнастерки в тележку.

— Как? Ты, может быть не в курсе, раз операция первая, но биопереводчик не только речь переводит. Он еще и текст заставляет читать, а, главное, писать на местном наречии. Любая надпись будет на языке васп.

О, это приятное чувство. Словно триумфальный марш играли за спиной.

— Цзы’дарийские маты биопереводчик переварить не в состоянии. Он выдает их в неизменном виде. Не веришь мне? Попробуй.

Он не верил. Мне весело стало от того, что правильный и созданный четко по Инструкции, Тезон ни разу не матерился по цзы’дарийски во время операции. Но он решился, напрягся и проговорил слова так осторожно, словно собирался лизнуть противотанковый еж:

— Кхантор бэй!

Я довольно кивнул и расплылся в улыбке.

— А ты реально дурной, — восхищенно выдохнул разведчик. — И мне это нравится.

До конца наряда на стирку мы развлекались тем, что сочиняли надпись, перебирая варианты и пополняя словарный запас друг друга. Горка отжатого белья все увеличивалась, и мне стало интересно: развешивать форму сушиться тоже будем мы или других неофитов заставят? Ничего странного в том, что молодняк занят грязной работой, нет. Но Улей не Училище, а, скорее, гарнизон. Неофитов здесь существенно меньше, чем рядовых. Настолько, что если молодняк будет делать всю хозяйственную работу, то спать, есть и тренироваться времени не останется. А по факту это не так. Заподозрить васп в нечистоплотности невозможно, значит, рядовые в наряды тоже ходили. Вот только я ни разу не видел их на кухне или в прачечной.

Наконец, центрифуги выключили, форму достали, а в ушах шум взлетающего катера, кажется, так и остался. Уже в строю на выходе из прачечной я заметил две сгорбленные фигуры с уродливыми лицами. У одного непропорционально длинные руки свисали до пола. Глаза второго полностью скрывали бугристые наросты, а с уголка губ стекала струйка слюны. Из одежды только лохмотья, а обуви нет вовсе. Как только из прачечной вышел последний неофит, уродцы тяжело заковыляли вовнутрь.

Мне стало не по себе. Неужели это тоже васпы, только доведенные до такого состояния стараниями сержантов? И Дину вопрос не задашь, поскольку я не знаю, есть ли такие уроды в периферийном Улье. Может, они обитают только в Головном?

Глава 10. "Договор? Договор"

И вот я дождался боевой тренировки у васпов. Оценить потенциал противника весьма полезно, даже если речь только о рукопашном бое. Тезон, конечно, оценит, а мне как бы опять маму не начать вспоминать от болевого шока. Дин приблизился с самодовольной улыбкой.