Книга Горная долина - Энн Мэтер

Кое-кто из пассажиров при этих словах пришел в ужас, однако пилот был непреклонен.

– Не думаю, чтобы вы осмелились убить кого-нибудь из нас без разрешения своего командира! – смело заявил он.

– А откуда вам известно, что у меня нет такого разрешения? – ледяным тоном осведомился Витторио.

Пилот сжал кулаки:

– Тогда давайте начинайте. Стреляйте в нас. Мы вас не боимся.

Витторио в бешенстве посмотрел на своего товарища, который отпрянул назад под этим полным гнева взглядом, и Моргана поняла, что он больше, чем кто-либо другой, повинен в провале плана Витторио. Не пытаясь силой вывести ее из самолета, Витторио развернулся и вышел наружу. У Морганы подкосились ноги от напряжения, и она рухнула в проход между креслами.

Пилот стремительно бросился вперед и, прежде чем охранник успел сообразить, что он собирается делать, выхватил у него из руки пистолет и ткнул ему под ребра.

– Двигайся! – резко бросил он. – Живей!

Охранник был захвачен врасплох. Глаза его вспыхнули бешенством, но он ничего не мог поделать. Он шагнул вперед, пилот шел за ним по пятам и, когда они подошли к выходу из самолета, распахнул дверь и угрожающе крикнул:

– Вон!

Лестницу, приставленную к входу, уже убрали, и охранник тяжело спрыгнул вниз на покрытую гравием посадочную полосу. Пилот снова захлопнул дверь, задвинул тяжелые замки и привалился к стене. Напряженная тишина в самолете разразилась возбужденными возгласами. Впервые после угона самолета заложники могли свободно поговорить.

Час спустя все оставалось по-прежнему.

После всех испытаний измученным путешественникам было о чем поговорить, но в салоне царила безнадежность. Никто не мог утверждать, что на данный момент они прочно перехватили инициативу, – это было шаткое положение, которое продлится недолго. Без ремонта нижней части корпуса самолет – искалеченный инвалид, и, даже если бы плато не было таким коротким, он все равно не смог бы взлететь отсюда. У них совсем не было еды и почти не осталось воды, так что их осада продлится лишь до того момента, когда младенец проголодается. Малышку покормили сегодня утром, но очень скоро она снова захочет есть, и никто из них не пойдет на то, чтобы отказать беспомощному ребенку в пище. Вскоре среди пассажиров начались пререкания о том, правильны ли были импульсивные действия пилота и какие возможные репрессии вызовет этот бунт. Моргана понимала, что это ее вина. Если бы она не старалась так упорно вернуть себе доверие этих людей, ничего не произошло бы. Она тихонько сидела на своем месте в передней части самолета, рядом с пилотом, и пыталась хоть немного успокоить свою совесть. Но все, о чем она могла сейчас думать, – это то, что отныне она вступила в прямую конфронтацию с О Халкао и любое сопротивление будет тщетным.

– Я слышал, что президент Куэрас – диктатор, – заметил ей пилот. – В Монтераверде многие хотели бы его свержения. Но он контролирует армию, и его военная стратегия, должно быть, дальновиднее, чем у этих партизан.

Моргана внимательно слушала его.

– А кто, скорее всего, придет ему на смену?

Пилот пожал плечами:

– Кто знает? И кто знает, приведет ли эта смена власти к улучшению положения в стране? – Он оглянулся. – Но сейчас меня прежде всего волнует, что станет с нами. Сначала они говорили, что нас перевезут с самолета куда-то в другое безопасное место, но, похоже, им совсем нельзя верить, а может, я невольно добился как раз того, чего они и хотели? Избавиться от нас!

– Как это? – Моргана с ужасом смотрела на него.

– Есть два способа. Можно поджечь самолет, а можно уморить нас голодом. Так или иначе – результат будет один.

– Я не могу поверить, что они хотят нас убить! – покачала головой Моргана.

– А почему? Как вы можете утверждать это? Маленькое утреннее фиаско только утвердит их во мнении, что мы неудобны в качестве заложников. Ведь пятьдесят семь человек контролировать не так легко.

Моргана вздохнула.

– Они не станут убивать нас в самолете. Он им нужен! воскликнула она.

Пилот нахмурился:

– Вот как? А пилот им тоже нужен?

Моргана пожала плечами:

– Не знаю.

– Нам придется ждать, чтобы узнать, что будет дальше. Раньше или позже они все равно должны будут связаться с нами.

Но утро перешло в томительный полдень, самолет раскалился, как печка, и жара расплавила остатки уверенности пленников, превратив из относительно сплоченных единомышленников в недовольную, переругивающуюся толпу. Молодой паре с ребенком было тяжелее всех. Успокоить малышку, не имея никакой возможности покормить ее. Девочка плакала без умолку, мучаясь от влажной духоты салона, и некоторые женщины тоже начали всхлипывать. Становилось все труднее. Моргана и сама едва сдерживалась, но она знала, что слезы ни к чему не приведут. Что бы ни ждало впереди, этот период полной изоляции сломил их больше, чем прямые угрозы.

Она неотрывно смотрела в иллюминатор, в сторону дощатых домиков, но там ничего не было видно. «Лендровер», на котором она приехала, стоял где-то вне поля видимости из самолета, так что неизвестно было, здесь ли он еще или уехал. Никто из них не был настолько наивен, чтобы предположить, будто партизаны ушли и оставили плато без охраны, но и догадаться, сообщили они уже о случившемся О Халкао или нет, было нельзя. Глаза у Морганы болели оттого, что она все время смотрела против слепящего солнца, и девушка испытывала безмерное отчаяние от гнетущей безысходности.

Она подумала об отце, о родственниках всех этих людей, которые напрасно ждали их в Лос-Анджелесе, мучаясь самыми страшными предчувствиями, о спасателях, которые снова и снова пытаются восстановить связь с самолетом, о поисковых командах, которые уже, наверное, выслали на их поиски. Но никто не сможет найти их здесь, в этих горах, где долины похожи как близнецы и один горный кряж встает за другим. Было бы невероятной удачей, если бы кто-нибудь из пилотов сумел пролететь достаточно низко и разглядеть внизу это плато, ведь они сейчас находились на расстоянии многих сотен миль от того маршрута, которым следовали, и никто в мире не знал об этом! Да и потом, даже если бы их обнаружили, что смогли бы предпринять для их спасения? Нет, положение было совершенно бедственным.

После полудня ребенок, наплакавшись вволю и утомившись, заснул, а отец прошел в начало самолета поговорить с Морганой и пилотом. Он был молод, лет двадцати пяти или двадцати шести на вид, и очень беспокоился за жену и ребенка.

– Пожалуйста, – сказал он с американским акцентом. – Сколько еще нас могут продержать здесь? Наша девочка не выживет в такой жаре без кипяченой воды и молока. Сделайте что-нибудь, прежде чем она проснется. Это бессмысленное затворничество. Вы знаете, что не можете взлететь, а мы не можем бесконечно оставаться в самолете без воды и пищи!

Моргана с сочувствием смотрела на него.