Книга Король Лев - Элизабет Рудник

Наклонившись, Тимон поднял лапу лежащего существа и тут же завопил, как будто его ужалили:

— Лев! Беги, спасайся, Пумба! Беги!

Он быстро забрался обратно на спину кабана и скрылся из виду.

Но Пумба не побежал. Он даже не отступил. Вместо этого бородавочник придвинулся ближе. Опустив голову, он улыбнулся.

— Тимон, это всего лишь львёнок. — Его голос стал мягким и сентиментальным. — И он такой милый…

Тимон снова спустился вниз.

— О да, просто прелесть. — Его голос был полон сарказма. — Огромный монстр, который выпьет мою кровь. Мы будем звать его… — он сделал паузу для драматического эффекта, — Пожалуйста не-ешь-меня!

Не обращая внимания на вопли истеричного друга, Пумба продолжал смотреть на львёнка. Потом оглядел пространство вокруг. Они находились на окраине пустыни, в милях от того места, где обитали львы. Нигде вокруг больше никого не было видно.

— Он совсем один, — грустно Пумба произнес. Но тут ему в голову пришла прекрасная мысль. — Давай его оставим? Обещаю гулять с ним каждый день! Буду купать его, кормить с рук и всё такое…

Тимон поднял палец, останавливая Пумбу на середине предложения. Он видел своего друга таким взволнованным и раньше. Один раз сурикат даже позволил Пумбе принести домой жука, когда тот очень сильно просил. Но всё закончилось плохо. И он сомневался, что в этот раз будет по-другому.

— Кормить собой? — поинтересовался сурикат. — Он тебя съест, а потом использует меня в качестве зубочистки!

— Хорошо иметь среди друзей хищника, — заметил Пумба. — Когда он вырастет большим и сильным, он станет нас защищать!

— Никогда не слышал ничего глупее! — возразил Тимон. — Станет нас защищать… — Он засмеялся, схватившись за живот. Но потом внезапно остановился и посерьёзнел. Поразмыслив пару мгновений, он радостно воскликнул, будто это только что пришло ему в голову:

— Слушай! А что, если он будет нас защищать? Иметь при себе ручного свирепого льва — не такая уж и плохая идея!

Пумба запрыгал от радости. Не обратив внимания на то, что Тимон присвоил его идею (возможно, даже этого не заметив), он радостно посмотрел на львёнка.

— Значит, мы можем его оставить? — с волнением уточнил бородавочник.

— Конечно, мы оставим себе этот комок шерсти! — ответил Тимон. — Разве не отличная мысль?

В этот момент глаза львёнка широко распахнулись.

Тимон пискнул и запрыгнул на спину Пумбе. Становиться чьим-то утренним перекусом у него желания не было. Безопаснее подождать в сторонке и посмотреть, что будет…

* * *

Симба слышал голоса. Они звучали далеко, будто те, кто говорил, находились в конце длинного туннеля. Часть его хотела оставить глаза закрытыми в надежде, что они просто уйдут и оставят его в покое. Но другая часть, в основном пустой желудок, не согласилась.

Львёнок открыл глаза. Поначалу он увидел только ослепительный свет солнца и поспешно зажмурился, а в темноте перед его взглядом поплыли светлые пятна. Малыш подождал, пока пятна исчезнут, и попытался снова. Но в этот раз он открывал глаза медленно, позволяя им постепенно привыкнуть к свету.

К его удивлению, он обнаружил, что смотрит на бородавочника и суриката. А они в свою очередь смотрели на него. Сурикат, похоже, нервничал, да и кабан выглядел взволнованным. Симба склонил голову набок.

— Кто… кто вы? — спросил он. Из-за пересохшего горла слова звучали хрипло.

— Мы — те, кто спас твою жизнь, — ответил сурикат. — Рисковали всем, отбиваясь от злых стервятников!

— Я Пумба, — сказал бородавочник, стрельнув в друга взглядом, которого Симба не понял. — А это Тимон.

Сурикат кивнул.

— Их были сотни, — продолжал он, явно зациклившись на стервятниках. — Это было ужасно. Не нужно нас благодарить. — Сурикат остановился и подождал благодарностей, которых не просил. Когда Симба ничего не сказал, Тимон пожал плечами: — Я упоминал, что мы спасли твою жизнь?

Симба вздохнул. «Лучше бы не спасали, — подумал он. — Это избавило бы от многих бед». Поднявшись на ноги, львёнок повернулся спиной к Тимону с Пумбой и медленно побрёл прочь. Каждый шаг ощущался так, будто он ступал по острым камням, его желудок урчал и болел.

— Эй! — крикнул Тимон. — Куда ты идёшь?

— Это не важно, — ответил Симба, не останавливаясь.

Увидев маленькую грязную лужу воды, он опустил голову и сделал несколько глотков. Вода была горячей и полной песка, но хоть немного утолила его жажду. В памяти всплыли все те разы, когда львёнок не хотел идти к водопою. Сейчас он бы отдал всё что угодно за возможность побыть там. Вернуться к своей матери или поиграть с Налой. Его плечи поникли. Какой смысл думать обо всём этом?

Львёнок услышал позади обеспокоенный голос Пумбы.

— Он такой грустный, — сказал бородавочник. — Мы должны помочь ему, Тимон!

Симба услышал топот копыт, а потом Пумба появился рядом.

— Эй, малыш, что тебя гложет?

Тимон встрял прежде, чем Симба смог ответить:

— Ничего! Он же на вершине пищевой цепи.

Потом замолчал и с ожиданием уставился на недоумевающих львёнка и бородавочника.

— Понимаете? — надавил Тимон.

Молчание.

— Ну, пищевая цепь…

И снова молчание. Тимон пожал плечами, смиряясь с тем, что его шуток здесь не понимают.

— Так откуда ты?

— Какая разница? — огрызнулся Симба. — Я не могу пойти домой.

Он был удивлён тем, как горько это прозвучало. Но это правда. Какой толк рассказывать Тимону и Пумбе о своей прошлой жизни? Это жизнь, к которой он никогда не сможет вернуться.

Тимон склонил голову набок.

— Если ты не можешь пойти домой, — сказал он, размышляя над какой-то идеей, — то это означает, что никто из дома не пойдёт тебя искать? И под «кем-то» я имею в виду огромного волосатого зверя?

— Нет, искать меня никто не будет, — осторожно ответил Симба.

К его удивлению, Пумбу, казалось, обрадовал такой ответ.

— Нет семьи! — вскрикнул он. — Значит, ты изгой!

Тимон тоже был доволен:

— Это замечательно! Мы тоже!

Хлопнув в ладоши, он широко улыбнулся. Впервые с тех пор как найдёныш открыл глаза, сурикат, кажется, расслабился. Под взглядом Симбы Тимон уселся на землю возле грязной лужи и сцепил лапки за головой.

— Расскажи нам об этом, малыш. Мы любим хорошие истории об изгоях.

Пумба тоже плюхнулся на землю.

— Такие истории всегда заставляют меня плакать, — признался он. — Особенно если изгой проваливается в дыру и ему приходится съесть собственную ногу. Ну или что-то вроде того.