Книга Заветы Ильича. Сим победиши - Владлен Логинов

…Слово берет Зиновьев с явным намерением придать всему оттенок фарса и предлагает его также освободить от всех должностей и отправить вместе с Троцким солдатами германской революции. Сталин, окончательно превращая всё это в комедию, торжественно заявляет, что ни к коем случае ЦК не может согласиться рисковать двумя такими драгоценными жизнями и просит Центральный Комитет не отпускать в Германию своих “любимых вождей”. Сейчас же это предложение было самым серьезным образом проголосовано.

Всё принимало характер хорошо разыгрываемой пьесы, но тут взял слово “голос из народа”, ленинградский цекист Комаров с нарочито пролетарскими манерами. “Не понимаю только одного, почему товарищ Троцкий так кочевряжится”. Вот это “кочевряжится” окончательно взорвало Троцкого. Он вскочил и заявил: “Прошу вычеркнуть меня из числа актеров этой унизительной комедии”. И бросился к выходу.

…Заседание происходило в Тронном зале Царского дворца. Дверь зала огромная, железная и массивная. Чтобы ее открыть, Троцкий потянул ее из всех сил. Дверь поплыла медленно и торжественно. В этот момент следовало сообразить, что есть двери, которыми хлопнуть нельзя. Но Троцкий в своем возбуждении этого не заметил…

Замысел был такой: великий вождь революции разорвал со своими коварными клевретами и, чтобы подчеркнуть разрыв, покидая их, в сердцах хлопает дверью. А получилось так: крайне раздраженный человек с козлиной бородкой барахтается на дверной ручке в непосильной борьбе с тяжелой и тупой дверью. Получилось нехорошо»1230.

Пленум тут же принимает решение, в котором констатирует, что своим уходом тов. Троцкий «поставил ЦК в затруднительное положение» и направляет вслед за ним Пятакова и Куйбышева. Их уговоры — вернуться в зал заседаний не дают результата. «Предложение новой коллегии [РВСР — ВЛ], — заявил он им, — продиктовано очень определенными внутрипартийными комбинациями», которые занимают «все больше и больше места в политике руководящего ядра ЦК, грозят в данном случае вреднейшими последствиями в военной работе, а вредных последствий уже не мало в других областях»1.

Когда Пятаков ушел, Куйбышев, оставшись один на один с. Троцким, вероятно, «сорвался» и якобы заявил: «Мы не можем Вас объявить врагом, но считаем нужным в интересах партии против Вас бороться, — вот откуда проистекает необходимость таких методов»1231 1232.

В записке членам ЦК и ЦКК Куйбышев 7 октября написал, что Троцкий неправильно понял и исказил его слова. На самом деле он сказал более витиевато: «Ваше положение в партии и отношение к Вам членов ЦК исключает возможность публичного противопоставления Вас большинству ЦК. Я лично боролся с Вами и буду бороться, поскольку меня будет вынуждать к этому революционная совесть, так как Ваш темперамент часто Вас далеко заводит, но нельзя же только поэтому Вас объявить врагом, начав публичную партийную дискуссию с Вами»1233.

Так или иначе, но вызов был брошен, а поскольку «темперамент» Троцкого не давал ему возможности смолчать, на следующий день, 8 октября, он направил всем членам ЦК и ЦКК обширнейшее письмо по всем тем вопросам, которые обсуждались на сентябрьском пленуме. И судя и по объему и по содержанию этого документа писался и обдумывался он не один вечер. Троцкий утверждал, что вернувшись из Кисловодска 7 октября «он застал обстановку в стране и в партии резко изменившуюся к худшему… Это изменение стало мне ясно только на Пленуме ЦК»1234. Так что Куйбышев дал лишь повод.

«Главной характеристикой момента, — отмечает Троцкий, — является то обстоятельство, что чудовищно возросшее несоответствие цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты равносильно ликвидации нэпа…». Для деревни, полагает он, такое положение равнозначно возврату к «военному коммунизму», ибо «для крестьянина — базы нэпа — безразлично, почему он не может покупать: потому ли, что торговля запрещена декретами, или же потому, что две коробки спичек стоят столько, сколько пуд хлеба»1235.

Помимо объективных обстоятельств, которые привели к «ножницам», одной из основных причин сложившегося кризиса являлся, по мнению Троцкого, — «самодовлеющий, т. е. не подчиненный общему хозяйственному плану характер нашей финансовой политики»1. Дело дошло до того, что Политбюро ставит вопрос о введении государственной монополии на продажу водки, т. е. стремится «сделать доходы рабочего государства независимыми от успехов хозяйственного строительства»1236 1237.

Ленинский лозунг смычки истолковывается лишь в сугубо «абстрактно-агитаторском виде», без внимания к «реальному его экономическому содержанию (плановое хозяйство; жесткая концентрация промышленности; жесткое снижение накладных расходов промышленности и торговли)». Возникающие проблемы бюрократическая система решает, как правило, бюрократическими методами: созданием различных комиссий с чрезвычайными полномочиями.

Однако подобное политико-административное давление лишь возвращает нас «к попыткам военно-коммунистического командования ценами». А роль Госплана по научному и плановому регулированию хозяйства, вопреки воле Ленина, не только не усилена, наоборот, — «он отодвинут еще более назад»1238.

Отсюда плановая несогласованность, которая приобретает «вопиющие формы в работе центральных и вообще основных государственно-хозяйственных органов… Важнейшие хозяйственные вопросы решаются в Политбюро наспех, без действительной подготовки, вне их плановой связи… Чтобы быть совершенно точным, надо сказать: руководства хозяйством нет, хаос идет сверху»1239.

Такая ситуация, полагает Троцкий, во многом объясняется «внутрипартийным режимом». Еще на X съезде стало очевидным, что «зажим эпохи военного коммунизма должен уступить место более широкой и живой партийной общественности». Однако сложившийся режим «гораздо дальше от рабочей демократии, чем режим самых жестких периодов военного коммунизма»1240.