Книга Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

трогать его погон, говоря по-своему:

– Мамка меня еще не видела!

Ехали без особых приключений, но по дороге все больше прибавлялось мешочников. Под Москвой заградительный отряд пытался проникнуть в вагон, но солдаты – все мешочники – подняли такой рев, что заградительный отряд ретировался. В четыре дня доехали до Петрограда. Солдаты говорили, что на вокзале при выходе будет проверка. Наши приятели, зная отлично Николаевский вокзал, прямо с путей пошли к боковому выходу на Лиговку, где не было ни души.

Расстались, и каждый поехал к себе домой. Извозчики в то время еще существовали. Был поздний вечер, падал тяжелый, влажный снег. Извозчик остановился у калитки ворот дома. Когда П. подошел к калитке, она внезапно открылась, он вошел, и калитка немедленно таинственно закрылась. Оказалось, что все жильцы дома должны были по очереди нести дежурство у ворот. Как раз дежурил отец и узнал сына сквозь окошечко.

– Скорей иди домой, – шепнул он, – я приду потом.

Дома была большая радость, когда увидали его. Правда, с белой повязкой на голове, но с ногами и руками. П. привез с собой свою пробитую пулей фуражку. Зачем? Он сам не знал. Мать попросила дать ей фуражку на память. Ему это было приятно. Когда сидел в ванне, мать все ходила по коридору. Он понял и позвал ее. Для матери он не был солдатом; для нее не имело значения, что он был на полголовы выше ее; для нее он оставался самым маленьким в большой семье. Как мягко она его обтирала! Вероятно, чуяло материнское сердце, что это в последний раз!

Приятели занялись исполнением задач, возложенных на них капитаном Ш. Пошли по указанным адресам. Успеха никакого. Никто не отворял дверей, а в лучшем случае говорили через двери. Попросили пойти сестер, результат был несколько лучше. Семью П. посетила одна дама, мать рыжеволосого юнкера К., бывшего с Прюцем в той же батарее в Добровольческой армии, чтобы узнать судьбу своего сына. П. навестил командира 2-й батареи Константиновского артиллерийского училища в Петрограде подполковника Ключарева. Он и его жена приняли его очень хорошо. Подполковник К. работал на Неве, где колол лед. Приятели посещали своих знакомых, где по молодости лет веселились, танцевали, но жизнь Петрограда в эти месяцы производила странное впечатление. Люди жили как в подполье.

Подошло Рождество. Собрался в Сочельник, по обычаю, только интимный круг семьи. Была маленькая елочка с несколькими свечами. Стол за исключением привезенного копченого окорока и печений, сделанных из донской муки, был очень беден: несколько рыб, соленых огурцов и немного хлеба военного времени. Но незабываемым и неизгладимым было общее настроение. Как всегда в рождественскую ночь, спущенные шторы, потушенный свет, и только мерцание свечек придавало торжественность празднику Рождества Христова. На этот раз не было ни веселья, ни радостей, а была тихая, спокойная сосредоточенность. Говорилось вполголоса, как бы боясь потревожить, вспугнуть то, что каждый переживал в этот день. Вероятно, то же самое переживали в катакомбах первые христиане, уверовавшие в вечную, незыблемую правду идей Христа Спасителя.

Приятели иногда посещали большую семью капитана 2-го ранга Мельникова, в то время командира Гвардейского флотского экипажа. Приходили какие-то странно одетые личности. В передней все преображались, и в гостиную входили офицеры, юнкера. Хотя интерес к событиям на юге и был велик, но когда П. и Сергей С. пытались доказать военной молодежи необходимость ехать туда, то встречали несколько холодное отношение.

– Довольно с нас Петрограда, – решили приятели. – В Русской Белой Армии воздух чище и дышится свободнее. Кроме того, и отпуск кончился.

Горячо распрощались с родными, и на этот раз – навсегда!

Довольно благополучно доехали до Воронежа, но дальше поезда не шли. Узнали, что на Царицын идет полупустой товарный поезд, и влезли в один, замызганный до невероятности вагон. Печки не было,

но они были рады, когда поезд тронулся, ибо у них не было никаких документов, а на вокзале шла проверка. На верхних нарах вагона лежало четверо полупьяных солдат, которые были как-то уж очень оживленны. Присмотревшись в полутьме, П. увидал, что каждый из них держал в руке нож таким образом, что только кончик лезвия торчал из руки. Спор состоял в том, что этими кончиками ножа они друг друга пыряли. Кто мог больше выдержать.

Наконец доехали до Царицына, и полузамерзшие П. и Сергей С. с трудом вылезли из вагона и заковыляли к вокзалу. На полу вокзала лежали сплошь тела солдат. Храп, шум, ругань, возгласы наполняли воздух; сильный, тепловатый запах испарений давно немытых тел ударил им в нос, но они обрадовались теплу, где-то примостились и немедленно сами захрапели.

Проснулись. Было еще светло. Сергей С. почувствовал себя как-то нехорошо. Пошли искать лазарет. Нашли. Вошли в вестибюль лазарета и обратились к сестре с просьбой разрешить здесь остаться. По юношескому легкомыслию и доверчивости сказали сестре, кто они, что они и куда едут. У сестры расширились от страха глаза. Она куда-то убежала, потом опять прибежала и настаивала, чтобы они немедленно скрылись, потому что здесь лежали раненые красноармейцы.

Прюц и Сергиевский вернулись на вокзал.

Ночью П. проснулся от толчка.

– Колюха, я умираю, – простонал Сергей С., – все тело болит, не могу двигаться.

Достал немного теплой водички и дал напиться заболевшему. Опять предстала дилемма: что делать? П. вспомнил, что, когда уезжал, мать дала ему маленькую книжечку и обязала не потерять ее. Мать была с юга, из большой семьи, и написала в книжечке адреса своих родных. «На всякий случай». Он порылся в карманах и книжечку нашел. «Нет ли там Царицына?» Лихорадочно перелистывал и нашел: Царицын, старший врач городской больницы доктор К. Утром, приказав Сергею не двигаться, он собрался идти в город.

– Колюха, не бросай меня!

– Молчи, дурак! – был ответ.

П. нашел городскую больницу, нашел доктора К. и объяснил ему положение. Доктор К. сразу же дал свой домашний адрес с тем, чтобы они немедленно пришли к нему на квартиру. Семья доктора приняла их очень тепло, сердечно заботилась о них, а доктор в несколько дней поставил Сергея на ноги. У того оказалась легкая простуда и желудочное заболевание. Только при прощании приятели узнали, что доктор, помогая им, рисковал своей судьбой и судьбой всей своей семьи. Квартира доктора была казенной, и над ней помещалась Чрезвычайка.

По дороге на вокзал приятели не преминули посмотреть на Волгу. В дальнейшем, уже без особых неприятностей, через Торговую добрались до Тихорецкой. Здесь они довольно долго ждали возможности добраться до Ростова. Случайно узнали, что какой-то товарный поезд должен был отправиться как пассажирский. Влезли в