Книга Холм псов - Якуб Жульчик

Добрый вечер, девушка.

– Добрый вечер.

Знаешь Мацюся, Дарья?

– Я знаю, кто он.

А я не знаю, кто ты, куколка, ну, давай без этих соплей.

А эта девушка ничего так. Ничего так девушка. Я ее помню. Теперь я ее помню, тихая вода, но дамбы рвет, холодная вода, Каролина меня когда-то разозлила, и после концерта у меня в комнате я сделал с ней это, не помню, отчего она там была и откуда пришла, и откуда она вообще, но я показал ей, кто тут настоящий король-ящер, хочешь, я возьму тебя на поездку под луной, и говорю, иди, иди ко мне, не бойся, она ничего так, даже умненькая, клевая, в Зыборке есть пара клевых, я никогда этого не делала, сказала, а я сказал, что теперь сделаешь, она кончила, действительно кончила, охерительно сильно, глаза у нее закатывались, когда мы трахались, боже, мы кончили вместе, сперва раскурили косячок от Быля, а потом не касались мы земли, сука, это жуть, какая дурость у Каролины в башке. Я слышу всю эту дурость, которую Каролина говорит в моей голове. Скрипит, словно кота ножом режут. Не могу ее отключить. Нужно было бы выйти из своего уха наружу, но сейчас я не могу.

Каролина, перестань, у меня сейчас голова лопнет. Мне сейчас крышу сорвет. Крышу, крышу, крышу, крышу.

Лучше быть под наркотой, что ты тут делаешь, Дарья, отчего плачешь. Не плачь. Хочешь амфи? Пойдем за пивасиком?

Что ты тут делаешь, одна на лавке. Одна на лавке под замком. Там же столько людей, там же так хорошо. Что ты тут делаешь одна на лавке. Глянь, Ярецкий, глянь, она не может так плакать. Ты из-за того хера плачешь, из-за Гловацкого. Глянь.

Какого Гловацкого.

Твоего парня, нет?

– Нет, Бернат, не из-за него, это вообще не твое дело.

Красивая эта куколка, правда, красивая, это говорит тот вор.

Красивая эта куколка, сука.

Красивая ты.

– Нет, спасибо.

Ты и правда самая красивая.

Клевая эта Дарья, а, Мацюсь?

Клевая. Клевей не бывает.

Теперь этот голос. Снова. Это голос Каролины. Голос какой-то бабы. О боже. Этот голос, все громче. Голос кричит у меня в голове, очень отчетливо, ты несчастен, Ярецкий, ты безнадежен, ты ноль, думаешь, что ты шаман рока, но ты просто чмо из Зыборка, который притворяется, что он учит полонистику и сидит в ольштынской общаге, и там еще пятьдесят таких же чуваков, с кассетами Doors и в беретах, и в потертых вельветах, и вы думаете, что вы шаманы, но на самом деле вы сидите в этих вельветах и пьете теплую водку, и едите хлеб с джемом, и думаете, что если закурите косячок, то заметки для коллоквиума сами пролезут вам в память, ты несчастный, сука, ты вялый, через три года будешь вкалывать на заправочной станции, вот и все твое шаманство, наркоша.

СУКА, ЗАТКНЕШЬ ТЫ ХАЙЛО ИЛИ НЕТ.

Успокойся, успокойся. Ты. Чего орешь. А ты не бойся, Дарья, говорит Бернат.

– Я не боюсь.

Не боится, куколка.

Мне сейчас член разорвет. О боже. Каролина, все говорят, что она такая сексуальная, супертелочка, богиня секса, если бы они только знали, что она ничего не умеет, ничего не хочет, только херню нести и умеет, кидаться с когтями, и ничего не сечет, не знает, ничего ей не объяснишь, и только болтает, и болтает, и несет по кругу эту хрень, фигачит ее и фигачет, и теперь снова начинает.

– Я, наверное, уже пойду, Бернат. Поговорим завтра, как вас попустит.

Нет, ну, останься. Останься, поторчи с нами.

– Мне нужно идти.

Останься, я хочу быть вежливым.

Куколка, не уходи никуда.

– Если хочешь быть вежливым, то отпусти меня.

Все вежливые.

Ты, дрянь такая, даже петь не умеешь, не умеешь писать тексты, не умеешь ничего делать, у тебя маленький член, самый маленький хуек, какой я только видела, а видела я их у половины Зыборка, ты ничего не умеешь, ты ноль, эта твоя группа – самые херовые дрочеруки в воеводстве, и ни один порядочный вокалист или басист на вас даже не взглянул, не высрался бы даже на вас, ты, сельская сопля.

ЗАТКНИСЬ И ВАЛИ НАХЕР ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ.

Где Каролина, где эта дрянь, Каролина.

Останься, Дарья, ну что ты, останься с нами, он сейчас успокоится и будет классно. Успокойся, Яреш.

– Зачем бы мне оставаться?

Ну, знаешь, может быть клево.

– Эй, Бернат, не трогай меня.

Куколка, а я тебя не трогаю, останешься со мной? Я старше и умнее этих парней.

– Не сомневаюсь.

Пойдем, поедем куда-нибудь на моей машине, пойдем. Только я и ты. Оставим этих двоих тут.

– Нет, спасибо.

Останься. Останься, куколка. Я, кажется, в тебя влюбился, знаешь?

– А я в тебя – нет.

По кругу одно и то же каждый день, сделай что-то с собой, сделай что-то, сука, сделай, возьми себя в руки и спустись на землю, и займись чем-то разумным, все, Каролина, бабушка, мать, все каждый день, бабка, вали из моей головы, это говорит какая-то баба с тремя головами, одна баба с десятью головами, папа, я тебя убью, мама, я тебя трахну, так сказал убийца, который проснулся на рассвете.

ЗАТКНИСЬ, СТОП.

– А Каролина наверняка с моим бывшим парнем. Где-то.

Что?

Эй, ладно, хуй с ней, с Каролиной, все может быть классно. Может быть по-настоящему классно, Дарья. Дарья, смотри. Смотри, как классно.

– Эй, Бернат, не прикасайся ко мне, я сказала.

Ну Дарья, давай, расслабься. Расслабься, милая. Нет смысла плакать. Нет смысла плакать на лавке под за`мком.

Да, расслабься, куколка.

Ярецкий, ты ее когда-то уже того, нет? Глянь, Ярецкий классный, ты об этом знаешь. И мы классные, и ты сейчас об этом узнаешь.

Не плачь.

Расслабься.

Мы классные.

Что ты, сука, сказала, спрашиваю я ее.

– Я ничего не сказала. Оставьте меня. Я иду домой.

Ты сказала, что Каролина где? Где, нахуй? Что ты сказала?

– Эй, пусти меня. Пусти. Пусти.

С твоим бывшим парнем? А кто он. Где он. Кто он, где он.

Яреш, спокойно. Спокойно. Спокойно.

– Пусти меня, я сказала.

Эй, приятель, девушку нужно ласкать. Я тебе покажу как. Пусти ее.

Вот так. Вот так.

Хватает ее и ловит, этот бандит, вор, хватает эту девушку, с которой я когда-то, ловит за руки и прижимает спиной к себе, и в воздухе делается резко, так резко, что мне нужно этому уступить, я должен напиться «бровара», нет у меня другой возможности.