Книга Так было. Размышления о минувшем - Анастас Микоян

Ввиду того что военные события развивались в полном противоречии с военными планами, приходилось действовать экспромтом, часто поспешно. Поэтому многие мероприятия отнимали много сил и средств, оказывались бессмысленными или с малыми результатами и большими жертвами.

Экспромтом можно считать и то, что в начале войны приняли мы решение (я был также за это решение) построить противотанковые рвы с севера на юг, мобилизовав больше миллиона человек. И люди шли строить эту линию день и ночь – женщины, юноши, девушки, только бы помочь стране! Не успели кончить эту огромную линию, как она оказалась бесполезной, так как была без войск, без вооружения.

После мы построили другую такую же линию на сотни километров ближе к Москве. И тоже почти полмиллиона человек работало, и также она оказалась бесполезной.

Жуков обходит почему-то вопрос о том, какая паника охватила некоторые наши отступавшие части, оказавшиеся в тяжелых условиях, в окружении, без руководства.

Тогда нами были приняты крутые меры против дезертиров. Пограничные части были переброшены в места, где происходило дезертирство, с правом расстрела на месте. Это был страшный момент. Но положение сравнительно быстро удалось восстановить. Дезертирство как массовое явление было ликвидировано, и многие солдаты, которые бежали в панике, потом стали образцовыми бойцами.

Помню, какая гордость охватила меня за нашу армию, которая согласно принятому заблаговременно плану сражалась под Смоленском. По существу, это была первая по-настоящему организованная оборона. Во главе стоял Тимошенко. Около двух месяцев шли кровопролитные сражения, невиданные по своей жестокости, упорному сопротивлению. Я считаю, что это была прелюдия Сталинграда. Однако ввиду превосходства противника в танках и авиации мы вынуждены были отступить. Но это время было ценно для нас в смысле подтягивания сил из тыла.

Теперь все пишут, что немцы наступали с большим превосходством не только в технике, но и в численности своих войск. Но, насколько помню, ни нарком обороны, ни начальник Генштаба не требовали большего количества войск, полагая, что этого достаточно. Однако 100-процентного укомплектования дивизий не было.

Наконец, можно было бы организовать офицерские курсы, для более широкой подготовки офицерского состава. Было ясно, что потери офицерского состава будут, а офицеров готовить нужно в мирное время. Ни одного из этих мероприятий не было сделано до войны.

Наши военные мемуаристы много пишут о военных делах, но никто не вникает в суть того, как удалось после потери Украины, блокады Ленинграда, эвакуации военных заводов из Центральной и Южной России, Украины в течение почти полугодия восстановить прежнее производство вооружения, а через полтора года на третьем году войны – превзойти могущественную гитлеровскую Германию и всю подвластную ей Европу по производству всех видов вооружения. Странно, что такие видные военные деятели, как Жуков и другие, не нашли возможным упомянуть о Малышеве, талантливейшем хозяйственном организаторе, честнейшем человеке. Он добился блестящих успехов в производстве танков, которые не только по количеству, но и по качеству превосходили немецкие танки, что предопределило исход грандиознейшего танкового сражения на Курской дуге. Ни слова никто не сказал о Шахурине, наркоме авиационной промышленности. Правда, Жуков в своих мемуарах упомянул об Устинове, наркоме вооружения, ибо это трудно было не сделать, так как Устинов теперь секретарь ЦК партии.

О Ванникове ни слова не сказано, хотя он занимался производством боеприпасов для всех видов вооружения, был хорошим организатором этого дела. Наконец, ничего не сказано и о крупном специалисте в металлургии, талантливейшем организаторе Тевосяне, который сделал так много для производства высококачественной брони для танков. А это было невероятно трудным и важным делом.

Многие мемуаристы, которые встречались со Сталиным один или несколько раз, выносили положительное, приятное впечатление о нем и об этом пишут, не греша перед своей совестью. Но они из этого делают вывод для общей характеристики и оценки деятельности Сталина, его характера, поведения, умения вести беседы, общаться с людьми.

Действительно, Сталин, когда хотел, когда, по его мнению, это было необходимо, владел собой полностью, умел так повести прием людей и беседу с ними, что производил отличное, приятное впечатление.

Это касается и советских людей, и особенно иностранцев. Известно, с каким мастерством, выдержкой он вел переговоры с Черчиллем, Иденом, когда они приезжали в Москву; с Рузвельтом и Черчиллем на Тегеранской и Ялтинской конференциях и на Потсдамской конференции, где кроме Черчилля были Эттли – новый английский премьер и Трумэн – президент США после смерти Рузвельта. И теперь, когда перечитываешь записи бесед, чувствуешь превосходство Сталина в манере высказываний и точности формулировок, легкости, спокойствии и разумности. Где нужно, он настойчив, умеет находить новые аргументы в поддержку своей линии, не уступая им; в других случаях делает уступки, которые не противоречат нашим интересам, что производит приятное впечатление на собеседников.

Иногда, уже имея свое твердое мнение, он спрашивал мнение Черчилля. Например, это касалось визита де Голля в Москву во время войны, подписания с ним франко-советского договора о дружбе.

Я помню, у Сталина и у нас было твердое мнение, как вести себя в отношении де Голля, но он все же спрашивал совета у Черчилля по вопросам этого визита, выясняя его мнение о возможности заключения договора в двух вариантах: франко-советский договор аналогично английскому или трехсторонний англо-франко-советский договор. Он спрашивает Черчилля, но в такой форме проводит все это, что, конечно, проводит нашу линию, не сталкиваясь при этом с Черчиллем, а, наоборот, показывая готовность принять его совет.

Первым послом Индии в Москве был Радхакришнан, затем ставший Президентом Индии. Это очень симпатичный, культурный человек, независимых прогрессивных взглядов и хорошо к нам относившийся. Сталин вообще редко тогда принимал послов. Помнится, что, кроме английского, американского и один раз аргентинского посла, когда Перон был главой государства, других он не принимал. Индийский посол был у него в связи с начавшимся голодом в Индии.

После приема посла Сталин нам рассказывал, что на него произвели приятное впечатление высказывания и сама личность этого посла, что обещал, не ставя предварительно вопроса на политбюро, оказать помощь Индии поставкой в кратчайший срок 10 тыс. т пшеницы за плату. Посол был очень доволен, конечно.

По окончании беседы Радхакришнан, беседуя с другими послами и, кажется, с корреспондентами, с восхищением отзывался о Сталине, что стало достоянием широкого круга людей и прессы, о приятном впечатлении, произведенном Сталиным на него, о его спокойствии, разумности, умении слушать собеседника, находить правильный ответ.

Сталин мне сказал, что надо поскорее отгрузить пшеницу в Индию, чтобы она пришла раньше, чем капиталистические страны окажут помощь Индии, что это произведет хорошее впечатление. Он был прав, конечно. Но я стал отговариваться, что есть одна опасность в коммерческом отношении: если отгрузить пшеницу до подписания контракта о продаже, то это обстоятельство ухудшит нашу позицию в переговорах о цене на пшеницу, поскольку она колеблется. Индия может нам недоплатить, и мы вынуждены будем согласиться с любой ценой ввиду того, что пшеница уже отправлена. Сталин настаивал на немедленной отгрузке: даже если мы будем иметь потери, политический эффект превзойдет их.