Книга Друид - Клауде Куени

Сцены, которые мне довелось наблюдать в портовых складах, расстроили меня. Я поскакал на пристань, туда, где я последний раз видел Ванду, поднимавшуюся на борт корабля. Остановив лошадь, я долго смотрел в темноту и прислушивался к шуму прибоя. Волны ритмично ударялись о причал. Я чувствовал себя одиноким и думал, что боги вновь отвернулись от меня. Что дурного я им сделал? Может быть, они завидовали тому, что мои мечты наконец-то исполнились, а все предсказания друидов оказались ложными? Возможно, бессмертные разгневались на меня за то, что я слишком часто думал, будто добился всего сам, без их помощи? Но ведь это была не вся правда — я до сих пор чувствовал себя несчастным и одиноким! Больше всего на свете я хотел быть с Вандой. Неужели боги не понимали, насколько я беспомощен без их поддержки? Наверняка мое самое заветное желание могли исполнить только бессмертные боги…

По крайней мере, я ни мгновения не сомневался в том, что Меркурий, бог торговли, благоволил ко мне. Он встал на мою сторону. Только Меркурий был в силах исполнить те мечты, которые не давали мне покоя, когда я, будучи мальчишкой, сидел под дубом в нашей деревушке. Я стал одним из самых богатых купцов в Массилии! Но тем не менее я не мог сказать, что это сделало меня хоть немного счастливее. Да, возможно, я просил богов не о том, о чем на самом деле следовало бы их просить. Но откуда мне было знать, что любовь — это самое сильное чувство?

В тот момент я мечтал только о Ванде и надеялся, что ее любовь ко мне не угасла. Если честно, то я готов был принести в жертву богам все те богатства, которые достались мне в наследство от Кретоса, если бы они согласились вернуть мне мою возлюбленную! Я мысленно несколько раз пообещал им принести такую жертву, поскольку знал, что Меркурий охотно заключает подобного рода сделки. Более того, я думаю, что бессмертных очень позабавил бы тот факт, что они помогли господину стать рабом своей бывшей рабыни. Но я с готовностью согласился бы стать посмешищем в глазах богов. Пусть они, живущие там, наверху, сколько угодно потешаются надо мной и над моими несчастьями! Самое главное, чтобы взамен они согласились дать мне возможность провести остаток дней с моей возлюбленной, с Вандой!

Я вновь и вновь, до боли в глазах всматривался в темноту, надеясь увидеть огни приближающегося корабля, хотя сам прекрасно знал, что корабли очень редко прибывают в порт ночью.

Мои рабы начали волноваться и с опаской оглядываться по сторонам. Они боялись. По стуку копыт я понял, что к нам приближается отряд всадников. Это был Милон со своими телохранителями. Он ловко спрыгнул с лошади на землю и приказал своим воинам внимательно следить за всем, что происходит вокруг. Отдав это распоряжение, он подошел ко мне и оперся рукой о поручни, тянувшиеся вдоль причала..

— Мы повсюду искали тебя, Корисиос! — воскликнул Милон. — Поторопись, тебя хотят увидеть твои гости. Они ждут на вилле.

— Мои гости? — переспросил я с усмешкой. — Мне до них нет никакого дела. Пусть набивают себе животы, пьют вино и идут домой!

— Почему-то мне кажется, что ты ропщешь на богов, друид!

— Боги! — прошипел я и со злостью взглянул на черное небо. — Разве не мы сами кузнецы своего счастья?[88]

Милон громко рассмеялся.

— Будь осторожнее, Корисиос! Я бы не советовал тебе испытывать терпение бессмертных! А теперь не упрямься, садись на лошадь и мчись во весь опор. В столовой твоей роскошной виллы нубийские рабыни уже накрывают стол! На серебряных подносах они расставляют жареную рыбу и кувшины с отменным белым вином, привезенным из Афин!

Я удивленно взглянул на Милона.

— Нубийские рабыни подают жареную рыбу? — спросил я таким тоном, словно отказывался верить услышанному. Именно эту картину я всегда видел ночью в своих снах, а также среди бела дня, когда мечтал о том, как будет выглядеть мой дом в Массилии: нубийские рабыни подают жареную рыбу и белое вино в великолепной столовой на принадлежащей мне вилле! Я почувствовал, что от волнения все мои мускулы напряглись до предела.

— Да, — рассмеялся Милон, — представь себе, в такой поздний час к тебе явились гости.

— Мне кажется, что Кретос был знаком со всеми жителями Массилии.

— Это не друзья старого пройдохи, — сказал мой собеседник и загадочно улыбнулся. Он подал знак, и часть его телохранителей отправились вперед, чтобы проверить дорогу, ведущую к принадлежащей мне вилле. Я вопросительно взглянул на Милона. Если гости не были друзьями Кретоса, то кто еще мог явиться в мой дом?

— Это путники, которые сообщили мне, что Лабиэн предал Цезаря и переметнулся на сторону Помпея.

Тогда я подумал: «Какое мне дело до этого Юлия?»

— Цезарь направляется в Испанию! — продолжил Милон.

— Может быть, ты хочешь сказать, что скоро он может стать одним из моих гостей? — спросил я с насмешкой.

— Я ни мгновения не сомневаюсь в том, что Цезарь не отказался бы развлечься с твоими нубийскими красавицами. Но если он и явится в Массилию, то для того, чтобы захватить городскую казну и флот. Корисиос, вкуснейшая жареная рыба, приготовленная твоими поварами, вряд ли заинтересует Юлия.

— Значит, Луций Афраний и Марк Петреус в самом деле уже собрали в Испании пять легионов, которые готовы выступить против Цезаря?

— Да! — ответил Милон, даже не пытаясь скрыть свою радость. — Именно поэтому войска Цезаря направляются в Массилию. Он хочет прикрыть свой тыл. Но можешь мне поверить: его ожидает большая неожиданность! Всего лишь через несколько дней сюда прибудет новый проконсул провинции Нарбонская Галлия и приведет в порт Массилии семь боевых кораблей.

— Домиций Агенобарб? — спросил я, не веря своим ушам.

— Именно он, — подтвердил Милон и натянул поводья. — Жители Массилии хотят передать ему командование обороной города!

— Вот так новости! — весело воскликнул я и сжал пятками бока своей лошади. Всадники Милона скакали впереди и по бокам, а мои рабы следили за тем, чтобы нас никто не атаковал сзади. Мы оба — я и Милон — прекрасно понимали, что ночью нужно быть особенно бдительными в темных переулках портового квартала Массилии. Смерть могла поджидать за любым углом.

— Откуда же прибыли эти путники? — спросил я Милона.

— Из Рима, — ответил он и добавил: — Один из них даже привез для меня копию речи, которую Цицерон произнес в сенате, чтобы оправдать меня и доказать, что я не виновен в убийстве Клодия. Я вполне согласен с теми, кто утверждает, будто Цицерон готов пойти на все ради того, чтобы его имя вошло в историю. Если разобраться, тот факт, что я убил Клодия, верного цепного пса Цезаря, вряд ли кто-то отважится назвать незначительным. Если бы не это убийство, в Риме не воцарилась бы анархия, а значит, Помпею не позволили бы стать диктатором. Теперь же диктатор Помпей может наконец прекратить бесчинства Цезаря.