Книга Галили - Клайв Баркер

Словом, в борьбе за Митчелла Лоретта предпочла пожертвовать Рэйчел: цель оправдывала средства. К тому же она как никто другой знала, с чего следовало начинать поиски. Позвав Джоселин, Лоретта попросила принести ей записную книжку. Служанка вернулась минут пять спустя, извинившись, что заставила себя долго ждать. Хотя преданная прислуга силилась ничем не выказывать глубокого внутреннего потрясения, Джоселин выдавали постоянно трясущиеся руки, а глядя на выражение ее лица, казалось, что еще немного, и она расплачется.

— Какие будут еще указания? — спросила Джоселин, отдавая хозяйке записную книжку.

— Только относительно Митчелла... — ответила Лоретта.

— Я уже нашла для него сорочку, — сообщила Джоселин. — И как раз собираюсь пойти поискать брюки. Потом, если я вам не нужна, я хотела бы ненадолго уйти.

— Да, да. Конечно. Ты свободна.

Когда Джоселин скрылась за дверью, Лоретта полистала книжку и, отыскав нужный ей номер, сразу же его набрала. Трубку взял Ниолопуа.

Глава XI

Когда Рэйчел открыла глаза, за окном светало и слышалось пение птиц. В доме оказалось на удивление холодно, и Рэйчел, еще не успев толком проснуться, завернулась в потертое стеганое одеяло и отправилась на кухню ставить чайник. Затем она вышла на веранду, чтобы встретить утро грядущего дня, который казался таким многообещающим. Дождевые тучи переместились на северо-восток, небо очистилось, по крайней мере на время. На горизонте уже появились первые признаки новой бури — еще более тяжелые и мрачные тучи, чем те, что принесли вчерашний дождь. Рэйчел вернулась на кухню, приготовила себе сладкий чай и вновь вышла на веранду, где просидела с четверть часа, созерцая пробуждавшуюся на ее глазах жизнь. Несколько птичек, спорхнув на землю, принялись клевать червяков, запивая их капельками росы. С пляжа забрела пятнистая собака, и, только когда она уперлась в ступеньки, ведущие на веранду, Рэйчел поняла, что та слепа или почти ничего не видит. Она позвала собаку, и та, приблизившись, ткнулась мордой в ее руку, после чего, вспомнив о своем собачьем достоинстве, начала ее обнюхивать.

Закончив пить чай, Рэйчел вернулась в дом, приняла душ и оделась. Этим утром она собиралась съездить на рынок в Ханалеи, чтобы купить свежие продукты и сигареты.

С большим удовольствием она предвкушала это путешествие, оно обещало быть легким и приятным хотя бы потому, что ей нужно было проехать по небольшому мостику, откуда открывался воистину божественный вид на долину реки, извивающейся среди буйной зелени кустарника, из которого местами вздымались вверх элегантные пальмы.

В Ханалеи было тихо. Рэйчел сделала все необходимые покупки и с полными продуктов сумками отправилась обратно в Анахолу, где ее уже ожидали. На ступеньках веранды, куря сигарету и отхлебывая пиво, сидел Ниолопуа. Поднявшись, он забрал у нее сумки и последовал за ней в дом.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — спросила она, когда он доставил сумки на кухню.

— Вчера вечером я видел свет в окнах.

— Почему же ты не пришел со мной поздороваться?

— Я вернулся, чтобы сообщить об этом миссис Гири.

— Не понимаю.

— Вашей свекрови.

— Лоретте?

— Да. Если это та, которая старше. Да, Лоретте. Она просила меня выяснить, здесь вы или нет.

— Когда это было?

— Вчера вечером.

— Так вот зачем ты высматривал меня?

— Да. Я увидел свет. Поэтому перезвонил ей и сказал, что вы в целости и сохранности.

Из выражения его лица явствовало, что он находил странным появление Рэйчел на острове и звонок Лоретты.

— Что она тебе сказала? — поинтересовалась Рэйчел.

— Почти ничего. Велела вас не беспокоить. Просила ничего вам не говорить, если случайно придется вас встретить.

— Тогда почему ты решил мне рассказать?

— Не знаю, — Ниолопуа чувствовал себя неловко. — Наверное, хотел, чтобы вы знали, что вами интересуется еще одна миссис Гири.

— Я больше не миссис Гири, Ниолопуа. Пожалуйста, зови меня просто Рэйчел.

— Ладно, — он нервно улыбнулся. — Рэйчел.

— Спасибо за откровенность.

— Она не знала, что вы приедете сюда, да?

— Нет, не знала.

— Черт. Простите меня. Мне нужно было прежде поговорить с вами. Как я не подумал!

— Откуда тебе было знать? — сказала Рэйчел. — Ты хотел как лучше. — Несмотря на ее слова, он еще сильней разволновался. — Хочешь, останься. Сообразим что-нибудь поесть.

— Хорошо бы, но мне нужно кое-что подготовить в доме, пока не началась буря, — он взглянул за окно в сторону берега. — У меня есть всего несколько часов, — он указал рукой на клубы темных облаков, видневшихся на горизонте. — Непонятно, откуда они взялись, — сказал он, не спуская глаз с туч. — Идут прямо сюда.

— Что ж, Ниолопуа, я рада, что ты на моей стороне. У меня сейчас не так много друзей.

Оторвав взгляд от неба, Ниолопуа посмотрел на Рэйчел.

— Мне жаль, что я вас выдал. Если бы я знал, что вы хотите побыть наедине...

— Я приехала не загорать, — сказала Рэйчел. — Я здесь потому... — теперь она посмотрела на море, — потому что у меня есть основания думать, что он вернется.

— Кто вам сказал?

— Это длинная история. Боюсь, не смогу поведать ее тебе прямо сейчас. Нужно, чтобы у меня в голове все улеглось.

— А как быть с Лореттой?

— А что тебя тревожит?

— Она знает, почему вы здесь?

— Ей будет несложно догадаться.

— Знаете что? При желании вы всегда можете перебраться со мной в горы и пожить там несколько дней. Если она пошлет вас искать...

— Я не хочу покидать этот дом, — сказала Рэйчел. — Только здесь меня может найти Галили. И здесь я буду его ждать.

Глава XII

1

Если верить книгам об искусстве вызывать бури, подобных трактатов, кстати, не так и много, то даже при самом лучшем стечении обстоятельств это занятие весьма непредсказуемое. Стихия потому и стихия, что живет она сама по себе и, как истинный диктатор, являет себя миру, когда ей вздумается, что зачастую случается вопреки всяческим прогнозам. Она правит миром по собственной воле. Хотя наука изучает подобные явления именно для того, чтобы определить законы этого поведения, все расчеты ученых носят преимущественно экспериментальный характер, поскольку в них чересчур много переменных величин, которые попросту невозможно учесть. Будучи сама себе законом, буря подчиняется только себе, и, когда она вступает в свои права, никто, даже пророческая сила Цезарии, не способен прогнозировать ее характер и тем более не властен ею управлять.