Книга Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2. - Джеймс Клавелл

Ничак-хан молча улыбнулся. Теперь изо всех хижин и домов взрослые мужчины и женщины выходили на площадь. Все были вооружены. Он обратил свое внимание на семерых «стражей революции».

– Забирайтесь в грузовик, ложитесь в кузове и держите руки за спиной. – С угрюмыми лицами они подчинились. Он приказал четырем жителям караулить их, потом повернулся к молодому человеку, который вышел из его дома. – На аэродроме есть еще один, сын мой. Возьми с собой кого-нибудь и разберись с ним. Принеси его тело сюда, только прикройте лица шарфами, чтобы неверные не узнали вас.

– Как будет угодно Аллаху. – Молодой человек показал рукой на школу. Дверь была все еще открыта, но Скота нигде не было видно. – Тот неверный, – тихо сказал молодой человек. – Он не из нашей деревни. – Потом он быстро зашагал прочь.

Деревня ждала. Ничак-хан в задумчивости почесывал бороду. Потом его взгляд упал на Насири, съежившегося на корточках рядом со школьными ступенями.

В лице Насири не было ни кровинки.

– Я… я не… я ничего не видел, ничего, Ничак-хан, – прохрипел он, поднимаясь на ноги и обходя мертвые тела. – Я всегда… те два года, что я здесь, я всегда делал все, что мог, для деревни. Я… я ничего не видел, – произнес он громче, умоляющим голосом, потом ужас накрыл его с головой и он бросился бежать с площади. И умер. С десяток людей выстрелили в него.

– Верно, единственным свидетелем зла, принесенного этими людьми, должен быть Бог. – Ничак-хан вздохнул. Насири ему нравился. Но он не принадлежал к их народу. Жена подошла и встала рядом с ним, и он улыбнулся ей. Она достала сигарету, протянула ему и дала прикурить, потом убрала сигареты и спички обратно в карман. Он попыхивал с задумчивым видом. Какие-то собаки залаяли меж домов, и где-то заплакал ребенок, которого быстро успокоили.

– Небольшая лавина сойдет, обрушив дорогу в том месте, где ее снесло в прошлый раз, чтобы все остальные не могли сюда добраться, пока не сойдет снег, – сказал он после долгого молчания. – Мы положим тела в грузовик, обольем бензином их и машину и столкнем его с дороги в ущелье Объезженных Верблюдов. Похоже, комитет решил, что мы можем управлять сами собой, как всегда, и что нас, как всегда, следует оставить в покое, потом они уехали и забрали с собой труп Насири. Они застрелили Насири здесь, на площади, все мы видели это, когда он попытался избежать правосудия. К сожалению, на обратном пути с ними случилось несчастье. Дорога эта, как все вы знаете, очень опасная. Вероятно, они забрали с собой тело Насири как доказательство того, что они исполнили свой долг, и очистили наши горы от известного шахского пособника, и застрелили его, когда он попытался бежать. Он, безусловно, был шахским сторонником, когда у шаха была власть и до того, как шах бежал.

Жители деревни согласно кивали и ждали. Все хотели услышать ответ на последний вопрос: как быть с последним свидетелем? Как быть с неверным, который до сих пор находился в здании школы?

Ничак-хан поскреб бороду. Это всегда помогало ему принять трудное решение.

– Скоро придут новые «зеленые повязки», притянутые магнитом летающих машин, сделанных чужеземцами и пилотируемых чужеземцами на пользу чужеземцам из-за нефти, которую забирают из нашей земли на пользу врагам-тегеранцам, врагам-сборщикам налогов и другим чужеземцам. Если бы не было скважин, не было бы и чужеземцев, поэтому не было бы и «зеленых повязок». Земля богата нефтью и в других местах, в других местах ее легко добывать. В наших – трудно. Наши несколько скважин значения не имеют, и одиннадцать баз в округе труднодоступны и опасны для жизни и работы – разве не пришлось им всего несколько дней назад взорвать верхушку горы, чтобы спасти одну из них от лавины?

Все на площади согласились с ним. Он не спеша попыхивал сигаретой. Люди смотрели на него с уверенностью – он был их вождем, который мудро правил ими восемнадцать лет и в хорошие времена, и в плохие.

– Если бы не было летающих машин, не было бы и нефтяных скважин. Поэтому, если чужеземцы уйдут, – продолжал он тем же чуть хриплым неторопливым голосом, – я сомневаюсь, что другие чужаки сунутся сюда, чтобы отремонтировать и снова открыть эти одиннадцать баз, потому что базы эти, конечно же, быстро придут в запустение, возможно, даже окажутся разграбленными бандитами и поврежденными. Поэтому нас оставят в покое. Без нашего доброго отношения никто не может работать в наших горах. Мы, кашкайцы, стремимся жить в мире – мы будем жить свободными, подчиняясь нашим собственным обычаям и нашим собственным традициям. Поэтому чужеземцы должны уйти по своей доброй воле. И уйти быстро. Так же должны уйти и скважины. И все чужеземное. – Он аккуратно затушил сигарету в снегу под ногами. – Давайте начнем: поджигайте школу.

Ему подчинились без промедления. Немного бензина и сухих дров вскоре превратили всю школу в огромный пылающий факел. Все ждали. Но неверный так и не появился, и даже когда они потом обыскали пепелище, они не нашли его останков.

ГЛАВА 32

Недалеко от Тебриза. 11.49. Эрикки Йокконен поднимался на 206-м на высокий перевал, который в итоге выводил к городу. Ноггер Лейн сидел рядом с ним, Азадэ – сзади. Она была в мешковатой летной куртке, надетой поверх ее горнолыжного костюма, но в большой сумке рядом с ней лежала чадра. «Так, на всякий случай», – сказала она перед отлетом. На голове у нее сидела третья пара наушников, которую Эрикки подогнал под ее размер.

– «Тебриз-1», как слышите меня? – снова повторил он. Они подождали. Ответа не последовало, хотя они находились в зоне уверенного приема. – Может, все ушли, а может, это ловушка, как с Чарли.

– Лучше хорошенько тут все осмотреть перед посадкой, – обеспокоенно заметил Лейн; его глаза внимательно шарили по небу и по земле внизу.

Небо было чистое. Температура упала существенно ниже нуля, горы лежали под тяжелым снежным покровом. Они без всяких проблем дозаправились на складе «Иран Ойл» совсем рядом с Бендер-э-Пехлеви по договоренности с авиадиспетчерской службой Тегерана. «Хомейни всех прижал к ногтю: и диспетчерский центр рвется помогать, и аэропорт снова открыли», – сказал тогда Эрикки, стараясь развеять подавленное настроение, которое довлело над ними всеми.

Азадэ до сих пор не оправилась от потрясения, вызванного новостью о казни Эмира Пакнури за «преступления против ислама» и еще более ужасной вестью о смерти отца Шахразады. «Это убийство, – выпалила она, услышав о случившемся. – Какие преступления он мог совершить, человек, поддерживавший Хомейни и мулл в течение жизни?»

Никто из них никакого ответа не получил. Семье велели забрать тело, и теперь они пребывали в глубоком и смиренном трауре. Шахразада была без ума от горя – дом был закрыт даже для Азадэ и Эрикки. Азадэ не хотела покидать Тегеран, но от отца пришло второе послание Эрикки, повторявшее содержание первого: «Капитан, моя дочь срочно необходима мне в Тебризе». И вот теперь они были почти дома.

Когда-то это был дом, думал Эрикки. Теперь я не уверен.

Рядом с Казвином он пролетел над тем местом, где у его «рейнжровера» опустел топливный бак, и где Петтикин и Ракоци спасли Азадэ и его самого от толпы. «Рейнжровера» нигде не было видно. Потом они пролетели над несчастной деревней, возле которой была устроена дорожная застава и откуда он сбежал, чтобы раздавить толсторожего моджахеда, укравшего их документы. Это безумие – возвращаться сюда, подумал он.