Книга Адмирал Колчак - Павел Зырянов

Сочувственные отзывы поступали и из-за рубежа. «Видели ли Вы адмирала Колчака и какого Вы о нём мнения и его правлении? – спрашивал в частном письме один американец. – На расстоянии он нам кажется хорошим и, пожалуй, единственным человеком, вокруг которого могли бы собраться элементы, подающие надежды на спасение бедной, истекающей кровью России».[1229]

Как все мечтатели, Колчак любил уединение и одиночество – ещё со времён японской эмиграции. Гинс замечал, что он бывал недоволен, когда кто-то прерывал выпадавшие ему редкие часы уединённого чтения. Среди книг, читавшихся Адмиралом, он заметил издававшийся до революции «Исторический вестник». Старая Россия не выходила у него из головы.

В Омске Колчак не приобрёл новых друзей. Самыми близкими ему людьми здесь оставались адмирал Смирнов и Анна Васильевна. Но первый как-то не очень врос в омскую обстановку и держался больше близостью к Колчаку. Анну Васильевну же всюду сопровождал шепоток – она ведь не была законной супругой верховного правителя.

* * *

В отечественной исторической литературе распространилось утверждение, будто в июне 1919 года Колчак отклонил предложение регента Финляндии (временного главы государства) генерала К. Г. Маннергейма двинуть на Петроград 100-тысячное войско в обмен на полное признание её независимости.[1230] Именно так представлено это дело в дневнике Будберга,[1231] и оттуда, наверно, и пошла эта легенда. Но генерал и сам знал об этом только понаслышке. Между тем соответствующие документы давно опубликованы, и в их свете вся эта история выглядит иначе.

В мае Колчак получил от генерала Н. Н. Юденича некоторые материалы относительно организации Северо-Западного фронта и, в частности, о предполагавшемся походе финской армии на Петроград. До этого времени финская армия вела себя пассивно, и только в Карелии действовали небольшие финские отряды, называвшиеся добровольческими и явно преследовавшие цель присоединить к Финляндии этот край.

Ознакомившись с материалами, Колчак ответил: «Операция против Петрограда может иметь весьма важное стратегическое значение, отвлекая большевистские силы от сибирского фронта. Занятие столицы нанесло бы большевикам тяжкий моральный удар. Считаю необходимым, чтобы выполнение намеченной задачи происходило в полной уверенности, что она осуществляется по поручению и согласно указаниям Российского правительства. Уполномочиваю Вас принять главнокомандование всеми русскими силами Северо-Западного фронта». Относительно вторжения финских «добровольцев» в Карелию были проведены переговоры с французскими представителями, которые дали успокоительные заверения, и было решено пока не ставить этот вопрос, чтобы не осложнять отношений с Финляндией.[1232]

24 июня Колчак обратился с личным посланием к Маннергейму. Он, в частности, писал:

«Я исхожу из убеждения, что должно быть сделано всё возможное для достижения наиболее скорого сокрушения большевизма. Поэтому я хотел бы надеяться, что Вы побудите финляндское правительство принять участие в общем деле и перейти к решительным мерам для освобождения северной столицы России, начав активные военные операции в направлении Петрограда.

От имени русского правительства я хочу Вам заявить, что сейчас не время сомнениям и колебаниям, связанным с какими-либо политическими вопросами. Не допуская мысли о возможности в будущем каких-либо неразрешимых затруднений между освобождённой Россией и финляндской нацией, я прошу Вас, генерал, принять это моё обращение как знак неизменной памяти Русской армии о Вашем славном прошлом в её рядах и искреннего уважения России к национальной свободе финляндского народа».[1233]

В это же время делались попытки склонить западных союзников к поддержке плана похода финской армии на Петроград при непременном участии войск Юденича. Это удалось сделать лишь отчасти. 9 июля союзники довели до сведения Маннергейма о неимении с их стороны возражений против такой операции.

16 июля Маннергейм дал ответ на послание Колчака. Он писал:

«…Финляндскому народу и его правительству далеко не чужда мысль об участии регулярных финляндских войск в освобождении Петрограда. Не стану от Вас скрывать, г. адмирал, что, по мнению моего правительства, финляндский сейм не одобрит предприятия, приносящего нам хотя и пользу, но требующего тяжёлых жертв, если мы не получим гарантий, что новая Россия, в пользу которой мы стали бы действовать, согласится на некоторые условия, исполнение которых мы не только считаем необходимым для нашего участия, но также необходимой гарантией для нашего национального государственного бытия».[1234]

Эти условия стали известны из сепаратного соглашения Юденича с Маннергеймом. Помимо официального признания независимости Финляндии, оно включало в себя ещё целый ряд пунктов, в том числе безвозмездную передачу ей всех военно-морских баз на её территории, «признание права полного самоопределения за карелами Олонецкой и Архангельской губерний в границах, точно установленных международной комиссией», и, наконец, уступку Финляндии никогда ей не принадлежавшего арктического порта Печенга.

20 июля Сазонов телеграфировал, что условия Маннергейма представляются неприемлемыми. В частности, разъяснял он, требование «самоопределения» карелов скрывает стремление финского правительства аннексировать часть Олонецкой и Архангельской губерний.[1235] Колчак, конечно, понимал это и без разъяснений. Знал он и то, что передача Финляндии, без всяких условий, Свеаборга и других военно-морских баз разрушит всю систему обороны Петрограда с моря. В тот же день телеграммой в Архангельск он предупредил Миллера: «Не вступайте ни в какие договорные обязательства с финляндским правительством. Условия соглашения неприемлемы, и нет уверенности в активной помощи Финляндии».[1236]

Через несколько дней после этого Маннергейм покинул пост главы государства, проиграв президентские выборы. Таким образом, поход финской армии на Петроград отпал не из-за неуступчивости Колчака по вопросу о независимости Финляндии, а вследствие того, что Маннергейм выдвинул явно неприемлемые условия, а затем потерял власть.

29 июля начались ежедневные совместные заседания Совета министров и союзных высоких комиссаров для рассмотрения помощи, необходимой в деле восстановления российского транспорта, снабжения армии и населения. Со стороны союзников в них участвовали Ч. Эллиот (Англия), Р. Моррис (США), граф де Мартель (Франция) и Мацусима (Япония). С ними находились генералы Нокс, Жанен В. Гревс (США) и Таканаяги (Япония). Заседания начинались обычно в два часа пополудни, после завтрака, который союзные комиссары проводили совместно. Докладывал Сукин. Комиссары вежливо выслушивали, кое-что уточняли, спрашивали и ровно в четыре часа удалялись на вечерний чай. Так продолжалось несколько дней, пока Сукин не осветил, полно и всесторонне, нужды армии, транспорта и экономики.