Книга Моя жена – ведьма - Андрей Олегович Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это баньши. Вестница смерти… Ещё никто не уходил, услышав её плач.
– Господи, милая, ведь мы все когда-нибудь умрём, зачем же расстраиваться раньше времени?
– Ты не понимаешь… Баньши не предвещает смерть, она оповещает о её приходе и плачет по нашим душам. От неё просто нет спасения… – Я проследил за Наташиным взглядом и, к глубочайшему изумлению, узнал в огромной каменной птице на вершине ближайшего памятника живое существо. Чёрт побери, а мне-то она казалась каменным украшением! Птица была похожа на тощего, костистого орла с женской головой. Длинные спутанные пряди закрывали морщинистое лицо, а в причитаниях уже совершенно явственно прослушивались наши имена:
– Бедный Серёжа-а… ах-ах-ах!.. А девушка, совсем молоденькая, так и не успевшая родить… бедняжка!
Я оставил Наташу на тропиночке, поправил галстук и решительно шагнул к рыдающей вестнице смерти. Да, моя жена – ведьма, но она иногда бывает самой робкой и беззащитной женщиной, на которую так легко повлиять всякими россказнями и предсказаниями…
– Э… гражданочка, пожалуйста, не могли бы вы перестать плакать? У нас от ваших слёз буквально сердце разрывается.
– Серёженька… бедный, глупый, добрый… Как мне не плакать? Вы скоро умрёте… оба… и…и…и… Наташеньку жалко-о-о?!
– Да бросьте! Почему это мы обязательно должны умереть?
– Как почему?! – на мгновение отвлеклась от плача баньши. – Разве вы можете не умереть, если я о вас плачу?
– Вы хотите сказать, всё дело в слезах?! – уловил я. – Так не плачьте больше!
– Не могу-у… Хочу, но… не… мо-гу-у-у… Проклятие на мне такое, понимаешь? Как кого увижу – обязана плакать. Вот… увидела вас… бедняжечки-и-и…
– Погодите, погодите, а может, вам перелететь на другое место и поискать кандидатов там? – сдуру предложил я и тут же устыдился собственных слов. Что же это такое я себе позволяю? Натравливать вестницу безвременной гибели на других людей… быть может, ни в чём не повинных! Наташа опустилась на чью-то могильную оградку и жалобно смотрела в мою сторону. Я развёл руками, вроде бы и умирающим себя ни в коей мере не чувствовал, но и как выпутаться из сложившейся ситуации, тоже не знал.
– Серёжа, – сквозь слёзы слабо окликнула меня рыдающая баньши, – а ты правда великий маг Слова?
– Ну, как сказать… Если верить мнению некоторых титулованных литераторов, то – полнейшая бездарь! А если исходить из того впечатления, что я периодически произвожу своими стихами, то…
– Почитай мне… пока живой. Люблю печальные стихи-и-и…
– М-м… как бы помягче выразиться… Я-то пишу именно стихи, но здесь они почему-то срабатывают на манер заклинаний.
– Читай! – жёстко приказала пернатая женщина. Сквозь седые волосы выжидательно сверкнули два алых угля глаз без малейшего следа слёз. Я согласился совсем не потому, что испугался, уж поверьте… В отличие от моей жены, которая страшно перепугалась, но ей можно, она больше знает… Я очень мало знаю о баньши и, соответственно, понятия не имею, насколько всё это опасно. Значит, мне всего лишь требуется подобрать из шести своих сборников более-менее печальное стихотворение с какой-нибудь жизнеутверждающей концовкой.
– Быстрее… – послышался слабый голос Наташи. Я обернулся, она держалась одной рукой за сердце, другой за сумочку с оттисками, а лицо было таким неестественно бледным, что мне сразу всё стало ясно.
– Не трогайте её! Я уже читаю…
Баньши благосклонно кивнула, Наташа начала оживать в ту же минуту. Я мысленно дочитал стихотворение почти до конца, убедился, что помню, и начал уже вслух:
Ты мне говоришь, что тебе постоянно снится
Неведомый мир, где реальное слито с чудом…
И ломкие пальцы пролистывают страницы
Такого былого, что даже поверить трудно.
Где каждый день из минут ожидания соткан
И даже стать на колени уже не волен…
Я должен молча смотреть на кружевной локон –
К чему кричать о своей любви или боли?
Стихи по ночам о тайном и сокровенном…
Какие слова! Какое упрямство страсти!
Поэзия прошлого, как аромат вербены,
Покажется сном, словно привкусом Высшей
Власти.
Но время придёт – вспоминая слова молитвы,
И горько и сладко, как в детстве, просить
прощенья.
Берёзовый бог, с опрокинутым небом слитый,
Позволит, как в осень, вступить в костёр
очищенья…
Тогда я коснусь щеки твоей лёгким ветром,
А может быть, каплей дождя охлаждая кожу
Фаянсовых ног, обожжённых татарским
летом,
И ты улыбнёшься… И ты мне поверишь тоже.
Растай же вплоть до воздушного поцелуя!
Весь мир измени водопадом случайной ласки!
А я зимой тебе на стекле нарисую
Прекрасного принца, скачущего из сказки…
– Ну, как? – Наташа неслышно подошла сзади и обняла меня за плечи. Вестница смерти не шевелилась, мечтательно задрав нос и чуть притушив зловещие огоньки глаз. Тревожить её вопросами почему-то не хотелось…
– Не знаю, обычно стихи действуют сразу… Мы будем ждать результата или просто пойдём домой?
– Пожалуй, пойдём, но не домой – нам надо встретиться с Семецким.
– А по-моему, мы уже опоздали. Я сам терпеть не могу непунктуальных людей, чего же ради ему нас ждать?
– Слишком лакомый кусочек… – многозначительно сощурилась моя жена.
– Ты о шкурке с филейных частей? – съязвил я, но вовремя прикусил язык – на вершине Хромой горы чётко вырисовывался сутуловатый силуэт капитана-библиофила… Итак, нас ждут.
* * *
– Эй, дружище, нас подожди! – На левом плече, как на давно облюбованном командном пункте, удобно расположился потягивающийся Фармазон.
– Наконец-то… – искренне обрадовался я. – Куда это вы оба запропали?
– Конец квартала, начальство лютует, хоть в петлю лезь! – раздражённо пожаловался чёрт. – Раньше только ангелы такую кипу отчётов подавали… Ну, наши, чтоб им… доброго здоровьичка, свистнули у небес основную систему упорядоченной линии отчётности и контроля! Нет что-нибудь прогрессивное спереть…
– Так, значит, Анцифер тоже занят?
– Будет с минуты на минуту. Он звонил мне на сотовый, просил извиниться за опоздание, никак не сдаст доклад о походе в баню. Хотя чего такого предосудительного может быть в том, что двое опытных мужчин творческих профессий решили поплескаться в одной ванне?!
Наташа привычно не вмешивалась в наш разговор, хотя и всё слышала. Она не считала меня
