Книга Десять десятилетий - Борис Ефимов

— Я вас очень хорошо понимаю. Но сейчас крайне неудачный момент. Там как раз идет большое сокращение контингента.

— Петр Нилыч, — попытался я пошутить, — говорят, самое лучшее время поступить в какое-нибудь учреждение — это когда там идет сокращение штатов.

Демичев улыбнулся.

— Возможно, возможно. Но вот что я вам посоветую. Напишите-ка письмо с этой просьбой Михаилу Андреевичу Суслову. Он человек отзывчивый. Думаю, он для вас сделает.

Я выслушал этот совет с некоторым удивлением и даже недоверием. Суслов, член Политбюро и секретарь ЦК по идеологии, «серый кардинал» брежневского руководства, слыл человеком жестким и непреклонным, которому очень мало подходило определение «отзывчивый».

А может быть, Демичеву лучше знать? Чем я рискую?

Представьте же мое приятное удивление, когда через несколько дней мне позвонили и сообщили, что мы с женой прикреплены к Четвертому управлению. Позже я узнал, что на моем письме Суслов написал: «Прикрепить по категории персональных пенсионеров. Очень важно». Сусловская резолюция меня, не скрою, повергла в ошеломление… Правда, я, по состоянию здоровья, годами не беспокоил врачей ЦКБ, но зато с лечением жены стало несравненно проще, и я не могу не быть искренно признателен «серому кардиналу».

Жена была родом из Екатеринослава (Днепропетровска) на Украине, из весьма небогатой многодетной семьи — три брата и три сестры. Высокая, стройная, красивая, она уже в юности привлекала к себе внимание. Ею был увлечен сам приехавший в Екатеринослав Александр Вертинский, приметив на своем концерте хорошенькую гимназистку. Неизвестно, насколько серьезны были намерения «печального Пьеро», собирался ли он взять с собой за границу екатеринославскую красотку, но Шура, старший брат ее, заметив вовремя этот начавшийся флирт, надавал сестре пощечин, а Вертинского, явившегося в очередной раз с букетом цветов, образно говоря, спустил с лестницы.

Все три брата жены были убежденными и преданными членами коммунистической партии. А старший брат — человеком, которому здорово везло. Я имею в виду Бориса Михайловича Волина — за семьдесят лет, прожитых им на белом свете, он не раз и не два попадал в ситуации, которые у других, как правило, добром не кончались. Трудно сказать, было ли это следствием простого везения, благоприятным для него расположением звезд или знаков зодиака — я не берусь судить. Более вероятно, что это следствие умения Бориса Михайловича разбираться в обстановке, понимать суть происходящих событий, чувствовать, куда и откуда дует ветер, а также — интуиция, позволяющая во время «перестроиться». Так, например, в начале 20-х годов в своей книжке «12 биографий» он писал о Троцком, что «благодаря его гениальному руководству, Красная армия разгромила белогвардейцев и вышвырнула из страны иностранных интервентов», а уже в 1925 году круто изменил свою точку зрения и на деятельность Троцкого смотрел другими глазами. Мне запомнилось торжественное собрание в Большом театре, посвященное двадцатилетию революции 1905 года. Мы оказались с Борисом Михайловичем в одной ложе. С докладом о событиях 1905 года выступал Троцкий, как всегда ярко, образно. Закончив речь, он уходил со сцены под аплодисменты зала. И тогда Волин очень громко сказал:

— Приветствуют уход Троцкого. И правильно делают.

Можно предположить с полным основанием, что такая «перестройка» во взглядах Бориса Волина, известного партийного публициста, большевика с 1904 года, пришлась по вкусу товарищу Сталину. Тем более, что в своем вышедшем громадным тиражом учебнике «Политграмота» Волин уже с абсолютной уверенностью сообщает, что подлинным организатором Красной армии является товарищ Сталин, под руководством которого Советская Россия отстояла свою свободу и независимость. Из «Политграмоты» Бориса Михайловича Волина мы узнаем:

«…Сталин — общепризнанный вождь нашей большевистской партии. …Сталин — самый близкий, самый лучший ученик Ленина, наиболее опытный пролетарский революционер, лучший теоретик нашей партии. Сталин усвоил глубочайшие основы учения Маркса — Ленина и развил его дальше. Сталина любят, Сталиным гордятся, к Сталину прислушивается весь международный пролетариат и угнетенные массы мира».

Разумеется, не один Волин патетически восхвалял Сталина как великого и мудрого «Вождя и Учителя», продолжателя дела Ленина и тому подобное. Должны были об этом писать поневоле многие старые большевики, в том числе и раскаявшиеся оппозиционеры, что редко кого из них спасало от ареста, ссылки или расстрела. Но Бориса Михайловича эти беды не коснулись, ему выпал счастливый жребий. Хотя в страшном тридцать седьмом году у него, как и у многих деятелей партии, стояла наготове сумка с теплыми вещами на случай прихода незваных ночных гостей…

…Я впервые увидел Бориса Михайловича в 1920 году в Харькове на многолюдном митинге в цирке «Миссури». Он был в то время председателем харьковского Губревкома. Волин поразил меня своей яркой, сильной речью, призывавшей к отпору врагам, защите Советской Республики. Я не раз встречал его и в последующие годы в Москве, где он стал личностью весьма известной и популярной. Он умело сочетал в себе отличного литератора-публициста, деловитого и компетентного редактора, деятельного и энергичного администратора.

Мое личное знакомство с Волиным началось, когда он пришел в редакцию «Известий» в качестве заместителя нового редактора И. И. Скворцова-Степанова. Не раз Борис Михайлович принимал и утверждал к печати мои рисунки, но более близких отношений у меня с ним не было до тех пор, пока…

Как-то мы с женой в театре в антракте увидели Бориса Волина с супругой. К моему удивлению, он поздоровался с Раисой Ефимовной и с какой-то шутливой интонацией спросил:

— Как поживает твоя мама?

— Спасибо, — сухо ответила моя жена. — Здорова.

На этом их разговор окончился, супруги Волины отошли, и я с интересом задал вопрос:

— Ты, оказывается, знакома с Борисом Волиным?

— Да. Знакома. Это мой родной брат, — и жена сердито повторила — Как поживает твоя мама?! Какая свинья! Еще спрашивает… А сам месяцами не удосуживается заехать ее проведать!

Возможно, что Борис Михайлович был не слишком внимательным сыном, но братом в свое время он показал себя достаточно заботливым. Его хорошо знал Ленин, о чем, между прочим, свидетельствует известная фотография, на которой Волин стоит рядом с Лениным и Свердловым на открытии временного памятника Марксу и Энгельсу на Театральной площади Москвы 7 ноября 1918 года. Так вот, по просьбе Бориса Михайловича его сестра была принята на работу в секретариат Совнаркома одним из технических секретарей. Кстати сказать, не раз Раисе Ефимовне доводилось печатать на машинке под диктовку Владимира Ильича. Сам Волин в это время был направлен на Украину, где занимал, главным образом, административые посты — был председателем губисполкомов в нескольких городах. Вернувшись в Москву в 1921 году, перешел на партийно-публицистическую деятельность, в частности, стал редактором столичной газеты «Рабочая Москва», журнала «На посту». Это дало мне повод изобразить его в дружеском шарже, в виде часового, стоящего «на посту» с игрушечным ружьем на плече. Шарж позабавил Волина, но он не преминул мне сказать: