Книга Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов

Итак, из разнообразных мест сбора импотентов она выбрала одно. И вот «В». перешагивает порог Центра биотерапевтов. Далее, по сценарию, она должна была «смертельно влюбиться» без взаимности и всю оставшуюся жизнь «страдать», потому что никто-никто не может заменить такого великого человека.

Однако план «В». стать жертвой страстной любви (а ведь могла она до 19 лет не влюбляться!) натолкнулся на другие планы, или иначе — на гипнотизирующие некрополя их носителей.

Во-первых, как только будущая В. перешагнула порог Центра, то немедленно пропустила первый сильный психоэнергетический удар, который в её теле памяти и заякорился. (Она его получила, с одной стороны, потому, что искала возможности влюбиться, с другой — потому что вообще была настроена некрофилически, но, главное, потому, что очень боялась войти в Центр — а как не быть страху у домашней женщины, к тому же нарушающей первую заповедь?) Затем она ещё и ещё пропускала удары, преимущественно, как выяснилось, от женщин. Это не могло её не ослабить. И подчинить.

Во-вторых, «дорогой экстрасенс» вызывал у неё сильнейшие ассоциации с братом, и она соблазнилась на возможность символического «брата» «кинуть» — подчинить экстрасенса и унизить.

В-третьих, в Центре она чувствовала себя вполне комфортно, ведь она была совсем другая, чем после переключения брата на другую женщину — она была «маруха», то есть мыслила в точности так же, как и те, которым исцелять «дано Богом». Во время сеанса психокатарсиса В. дала следующую характеристику целительницы Гины — «женщина, презирающая и унижающая своего мужа-бизнесмена и сын которой попал в очень дурную компанию». Это же в точности характеристика матери В.!! И не узнать в страстной влюблённости Гины в «дорогого экстрасенса» отношений матери и её сына Сергея будущая В. не могла. Она могла не знать, что брат ворует, но ассоциативное восприятие её не подвело — здесь хорошие. Словом, дом родной! Для достижения полного сходства с семьёй детства оставалось только начать водить сюда дочь и перенести детские вещи. (Ввиду того, что дочь была рождена как точка приложения накапливаемого садистского потенциала, уравновешивающего вынужденный мазохизм отношений с матерью и братом, усилий для преодоления сомнений при лишении дочери вещей и фруктов не потребовалось. Рационализация: служение вселенскому добру.)

И, в-четвёртых, самое главное, травмами «В». подстегнули гордость. Начали с «третьего глаза», потом говорили, и то у неё есть, и это, дескать, проявляется, вот, пожалуйста, по экстрасенсорным способностям явно превосходишь других даже известных экстрасенсов… А ещё ей удалось сделать то, что не удавалось добиться ни многочисленным наираспризнаннейшим целителям, лекарям, шептунам-молитвенникам, белым магам, белым ламам и прочим белым братьям — вылечить секс-символ от импотенции. Вы представляете?! Сделать то, что не удавалось сделать тем, у кого космическое сознание, кто, как известно всем, добился просветления, убеления и проникновения, чей третий глаз раскрылся даже шире четвёртого уха и перед которыми на карачках ползают не только многочисленные дамы, но и признанные учёные, писатели и государственные деятели! Как тут женщине, которую всё время в семье унижали (и скрыто, и явно), не «прогнуться» и не заняться поиском своего космического имени, предыдущих воплощений души и всех прочих тому подобных доказательств своей исключительности?

Итак, сжимаясь от страха, желая от него забыться привычным способом (у источника некрополя), «В». перешагивает порог Центра, где, получив желанный удар (даже большей, чем дома, силы), узнаёт, что оказалась не просто «дома», рядом с «мамой» и «братом», но в ещё лучшем месте: здесь хвалят и здесь начинаются лестные видения, в которых приходят «ангелы» и «Божья мать». Здесь было лучше, чем дома, не только потому, что кайф был круче, но и потому, что она здесь могла мстить и матери, и брату. Цель оказаться брошенной после страстной любви к великому человеку была не то что забыта, но отложена. И начались кайфовые встречи с «властителем гарема». Как их В. в каморке папы Карло при первой там встрече с П. назвала, следуя гитлеровской терминологии, любовные.

Уф, дальше наш персонаж обозначать даже как «В». нет никаких сил. Возлюбленная она лишь тогда, когда не позволяет «наездникам» определять свой образ мышления и поступки. А тогда, в Центре, она была не то что противоположностью В., но такого рода личностью, которая могла себе позволить оставаться в обществе целителей-копрофилов почти год, — была самой себя огрызком, словом, — Ь.

Чтобы охватить весь объём возникших с копрофилом «любовных» взаимоотношений, надо не забывать, что объект обладал исключительной проницательностью, причём не менее профессиональной, чем у разного рода жуликов. Ведь тем, что он с порога ошеломлял клиента рассказом о его, клиента, тайнах, он его заполучал для уже целой серии дорогих, с точки зрения платы, экстрасенсорных услуг. Из того, что В. рассказала, что про её брата «дорогой» ничего не вызнал (а может и вызнал, да только «купил» Сергея его, якобы, исключительностью; известный, кстати говоря, приём: есть категория людей, которым нет ничего приятней, как услышать, что они гипнозу не поддаются), а про себя ничего подобного не сообщила, следует, что и ей «дорогой экстрасенс» сообщил некую её тайну. (Какую — она П. не рассказала.) Но из этого следует, что «дорогой» «читал» и остальные её тайны! И то, что она фригидна, и то, что она изначально пришла страстно влюбиться (или это разыграть, что для её целей то же самое), и то, что ей нужен импотент, и то, что «большую любовь» она непременно будет демонстрировать окружающим — ради того и шла.

Последнее, безусловно, импотента не привлечь не могло. Но, может быть, было ещё что-то? Женщины обычно убеждены, что индивидов в мужских брюках и галстуках привлекают их ум, приятная внешность и умение устроить дом. Оспаривать не берёмся, всё равно бесполезно, лучше продолжим наше исследование.

Можно, конечно, предположить, что целитель, зная намерения жертвы и пользуясь её зависимостью, решил утончённо поиздеваться, поставив Ь. под зависимость ещё и чудом с исцелением импотенции — что может быть изощрённей пришпоривания в человеке гордости?! (Жениться он мог, кстати, и импотентом, чем он хуже Гитлера и целой толпы подобных? С какой стати В. связала его брак с началом эрекций?) И хотя такие мотивы в поведении «дорогого экстрасенса» не могли не присутствовать, но для того, чтобы Ь. стала любимой женой гарема, этого мало. Свои садистские импульсы он вполне «отыгрывал»: зарабатывал он как учитель нравственности государственной религии, к нему валом шёл народ советоваться, как устраивать семью, как управлять государством, какие молитвы читать, чтобы заслужить любовь угодников Божьих, т. е. исполняя заказы на внушения, он пребывал в ипостаси садиста существенную часть своего времени, а это требовало психологической компенсации — унижений. Только женщина-садистка могла стать любимой женой!

Унижать с достаточной степенью искренности может только та женщина, которую уже где-то унижают, причём беспардонно и изощрённо — таким образом, Ь., приходя из дома, где она была «любимой» сестрой и дочерью, на эту роль вполне подходила. Игра с «дорогим» проходила следующим образом: Ь. становилась в позу униженной и оскорблённой, а властитель гарема, замаливая свою «вину», извинялся, извинялся, извинялся — и за то, что было, и за те обиды, которые сейчас наносит, и даже за те, которые нанесёт в будущем… Подробности этой игры известны не только из рассказов В. о странностях жизни целителей, но и из непосредственного за ней наблюдения. Когда её брат вернулся домой, В., превратившись в «В»., стала требовать от П., чтобы он перед ней начал каяться, каяться, каяться, а в чём — не говорила ни ему, ни общим знакомым. Таким образом, выявляется существенная деталь её предыдущего жизненного опыта: слова извинения по идее должны инцидент исчерпывать, но это ни для садистки, ни для «мучающегося» партнёра неприемлемо. Если же не говорить, за что требуешь извинений, то появляется возможность не только играть без всякого к тому повода, но, главное, бесконечно. Это была обоюдоприятная игра. Ь. отрабатывала полученные дома импульсы садизма, а кроме того, это была возможность перевоплотиться в мать — мечта всех девочек, — всю жизнь издевавшуюся над отцом, и в этом облике она получала право «воспитывать» «брата». Она становилась выше кумира! Значительнее! Главнее!! Разве это не величайший кайф? «Дорогой экстрасенс» тоже кайфовал, компенсируя садизм, которым он зарабатывал деньги. Кстати, именно в силу этой потребности «дорогого» влюблённая целительница Гина не могла рассчитывать на ответное «чувство»: свой садистский потенциал она расходовала, издеваясь над мужем-бизнесменом, в Центре же она появилась после того, как у неё исчезла возможность расстилаться перед сыном (попал в дурную компанию), — ей самой хотелось помучиться! Своё она получила в форме безумной ревности ко всему множеству женщин, окружавших «дорогого экстрасенса». (Её рационализация воцерковления и появления в Центре: покаяние и замаливание грехов любимого сына.) Впрочем, возможно, при уменьшении потока пациентов «дорогой» её вспоминал и каким-нибудь образом дополнительно делал больно.