Книга Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Алексеев истолковал слова Фиделя как просьбу не фиксировать полученную информацию в письменной форме, чтобы не допустить ее утечки третьей стороне, однако советский посол был обязан сообщить обо всем своему правительству и сделал это. Тридцать лет спустя Алексеев не смог вспомнить, как именно передал полученные сведения — кажется, он воспользовался услугами «какого-то надежного человека, приезжавшего в Гавану в составе советской делегации», — однако подчеркнул, что не сообщал ничего «в письменной форме». Затем, оказавшись в Москве, Алексеев лично доложил обо всем Леониду Брежневу.

По-видимому, Фидель хотел дать понять советским лидерам, что, несмотря на ухудшение отношений Гаваны и Москвы и дерзкие публичные заявления, он втайне остается верен СССР. И то, что Че содействует развитию революционного движения в Конго, поддерживаемого в основном китайцами, не должно вредить отношениям между Кремлем и Гаваной. Возможно, Фидель надеялся, что, сделав шаг навстречу советскому руководству и одновременно поставив его перед свершившимся фактом, он добьется положительной реакции со стороны нового Политбюро — уже начавшего оказывать помощь конголезским повстанцам — в виде прямой поддержки кубинской партизанской программы в Африке. Примерно в то время, когда Фидель разговаривал с Алексеевым, передовая колонна кубинских интернационалистов во главе с Че готовилась перейти к активным действиям.

IV

Ранним утром 24 апреля Че вместе с тринадцатью кубинцами ступил на конголезский берег озера Танганьика. Позади остались пятьдесят километров водного пути, отделивших их от безопасной территории Танзании с ее широкой, открытой саванной, тянущейся До Индийского океана. Эту часть суши они пересекли за два дня и две ночи, выехав на машинах из Дар-эс-Салама. Впереди находилась обширная «освобожденная» территория, удерживаемая повстанцами. «Линия фронта» начиналась в 170 километрах к северу, около городка Увира на северном берегу озера Танганьика, неподалеку от границы с Бурунди. Повстанцам пришлось отойти сюда после потери города Букаву, находящегося там, где сходятся границы Конго, Руанды и Бурунди. Отсюда власть повстанцев распространялась на сотню километров к югу, вплоть до деревушки Кибамба на берегу озера, где пока остановились Че и его подчиненные. В глубь страны «освобожденная» территория тянулась через леса на двести километров до Казонго, находящегося на берегу реки Луалаба в северной оконечности провинции Катанга, и состояла из открытых долин и поросших джунглями гор. Там текли бурные речные потоки, бродили стада слонов, а население представляло собой пеструю смесь племен. Здесь было мало дорог и городов, и небольшую горстку обитаемых мест, обозначенных на карте, составляли поселения местных жителей, обособленные гарнизоны колониальных бельгийских войск, религиозные миссии и перевалочные торговые пункты.

В помощь кубинцам из Дар-эс-Салама прибыл Годфруа Чамалесо; пока что он был единственным связующим звеном между Че и конголезскими революционерами, которых тот намеревался объединить в боеспособное движение. Кабила пока оставался в Каире, он сообщил, что вернется через две недели. До его появления Че должен был сохранять инкогнито.

Уже в Кигоме, танзанийском порту на восточном берегу озера, Че получил первые свидетельства того, что конголезские повстанцы плохо дисциплинированы и не имеют толкового руководства. Местный чиновник пожаловался ему, что повстанцы регулярно перебираются через озеро, чтобы позабавиться в городских барах и публичных домах. Кроме того, к приезду кубинцев ничего не было готово, и Че пришлось прождать целые сутки, прежде чем им предоставили лодку. Затем, уже переплыв через озеро и прибыв в Кибамбу, он обнаружил, что штаб руководящего состава повстанцев находится буквально в двух шагах от озера — в слишком удобной, на его взгляд, близости от деревни.

В отсутствие Кабилы Че имел дело с группой «полевых командиров». К счастью, некоторые из них говорили по-французски. Во время первой встречи кубинцев с командирами повстанцев Чамалесо попытался наладить взаимопонимание между своими соотечественниками и новоприбывшими, предложив, чтобы «глава» кубинцев Виктор Дреке и еще один кубинец по его выбору могли участвовать во всех собраниях и принятии решений штаба повстанческой армии. «Я понаблюдал за лицами присутствующих, — сухо отмечал Че, — и не заметил на них и тени одобрения его предложения; похоже, [Чамалесо] не пользовался особой симпатией».

Неприязнь полевых командиров к Чамалесо объяснялась тем, что он лишь изредка приезжал из Дар-эс-Салама на фронт и повстанцы чувствовали себя брошенными. Ну и вдобавок еще командиры, постоянно находившиеся на передовой недолюбливали тех своих коллег, которые беспрестанно мотались в Кигому. Рядовые бойцы были по большей части из простых крестьян, знавших только язык своего племени и иногда еще суахили. Они, как показалось Че, жили своей жизнью, полностью отличной от жизни их командиров.

Другим сюрпризом, неприятно удивившим Че, стала глубоко укоренившаяся вера африканцев в особое магическое средство, которое они называли «дава». Речь шла о некоем «волшебном» отваре, который якобы способен был защитить их от всякого вреда. Че узнал об этом суеверии во время первой встречи с конголезским командованием от весьма приятного офицера, представившегося подполковником Ламбертом. Че писал: «Довольно весело он объяснил мне, что для них самолеты не являются чем-то серьезным, поскольку у них есть ДАВА — зелье, делающее их неуязвимыми для пуль».

В продолжение темы Ламберт рассказал Че, что в него несколько раз попадали пули, но благодаря дава падали на землю, не причинив ему вреда. «Африканец говорил об этом с улыбкой, — писал Че, — и я чувствовал себя обязанным поддержать шутливый тон. Вскоре я понял, что все, на самом деле, очень серьезно и что магическая защита является у конголезцев одним из главных средств вооружения».

Не найдя общего языка с полевыми командирами, Че отвел Чамалесо в сторону и раскрыл свое инкогнито. «Я объяснил ему, кто я такой, — писал Че. — Реакция была чудовищной. Он беспрестанно твердил "международный скандал" и "никто не должен узнать, пожалуйста, молчите, никто не должен узнать"».

Пораженный до глубины души, Чамалесо отправился назад в Дар и оттуда в Каир, чтобы проинформировать Кабилу о присутствии Че. А Тато тем временем попытался организовать курсы военной подготовки. Он стал убеждать конголезцев, чтобы те позволили ему основать свою постоянную базу на гряде Луалаборг, в пяти километрах от их лагеря, однако те начали упрямиться, говоря, что их командир находится в Кигоме, а без него ничего сделать нельзя. Взамен африканцы предложили Тато для занятий собственную базу в Кабимбе. Тогда Че рассказал им о своих планах. Он рассчитывал в течение пяти-шести недель подготовить колонну из ста бойцов, разбив ее на группы по двадцать человек, а затем отправить их с Мбили (Папи) для проведения отдельных боевых акций. Сам он тем временем собирался подготовить вторую колонну, которая заменила бы первую после возвращения той с фронта. По результатам каждой из этих экспедиций Че намеревался отобрать по-настоящему надежные партизанские кадры и из них создать эффективную повстанческую армию. Эти планы также были встречены без энтузиазма.

Потекли дни. Командир базы все не возвращался. Ища применения своим силам, Че принял участие в работе повстанческого госпиталя, где уже работал один из кубинцев — врач, получивший здесь прозвище Куми. Че был поражен количеством венерических заболеваний среди повстанцев. Впрочем, встречались в госпитале и раненые, доставленные туда из различных точек фронта, но все ранения они получили случайно, не на поле боя. «Почти никто из них не имел ни малейшего представления о том, как следует обращаться с огнестрельным оружием, — вспоминал Че. — Эти ребята сами себя подстреливали, играя с оружием или просто по небрежности». Повстанцы также нередко напивались местной брагой «помбе» и в этом состоянии становились агрессивными и не слушались приказов.