Книга Отечественная история IX—XIX вв. - Александр Федулин

* * *

В целом для революционного движения 1853—1863 гг. было характерно большое разнообразие взглядов и мнений, отсутствие общепризнанной программы и тактики, преобладание лозунга военно-крестьянского или крестьянского восстания против самодержавного строя при одновременной надежде избежать большого кровопролития, а также идея Земского собора. Впрочем, среди них были и откровенно экстремистки настроенные группы и лица, например П.Г. Зайчневский с его ориентацией на кровавый захват власти, установление диктатуры и массового террора, насаждение социализма «сверху». К счастью, подобные идеи и группы не играли определяющей роли в кружках первой половины 1860-х гг. Тогда как в 1868—1873 гг. уже доминирует экстремистская парадигма.

Этапами тактической эволюции левого радикализма стали:

– пропагандистские кружки («чайковцы», «долгушинцы», выдвинувшие лозунг «хождения в народ», и «москвичи» во главе с Софьей Бардиной);

– конспиративные общества («Земля и воля» 1860-х и «Земля и воля» 1870-х гг.);

– хождения в народ 1874—1875 гг.;

– эпоха индивидуального террора (выстрел Д. Каракозова в царя в 1866 г. и покушение В. Засулич на петербургского губернатора Ф.Ф. Трепова в 1878 г.);

– переход к политической борьбе и создание централизованной и строго законспирированной партии «Народная воля» в 1879 г.

В числе первых народнических организаций 1860-х гг., принявших эстафету от «Земли и воли», были «ишутинцы» (Н.А. Ишутин и И.А. Худяков) – организация, существовавшая в 1863—1866 гг. и имевшая тайный центр – «Ад». По настоянию радикальной части организации в апреле 1866 г. Д. Каракозовым было организовано первое покушение на Александра II.

Особо среди организаций рубежа десятилетий выделяется созданная осенью 1869 г. и просуществовавшая до 1871 г. «Народная расправа», более известная по имени ее основателя под названием «нечаевцы». 21 ноября 1969 г. своими товарищами по конспиративной организации был убит студент Иван Иванов из-за несогласия с ее главой Сергеем Геннадьевичем Нечаевым. Последний застрелил Иванова, а потом дал команду утопить тело в пруду Петровского парка. Сам Нечаев, позднее выведенный Достоевским в романе «Бесы», был из мещан Иваново-Вознесенска, стал вольнослушателем Петербургского университета, где состоял в революционном кружке. Зимой 1868– 1869 гг. он участвовал в создании студенческой «Программы революционных действий», основой которой стал принцип оправдания любых средств революционными целями. В статье Нечаева «Главные основы будущего общественного строя» был изложен идеал «казарменного социализма» при железной диктатуре Комитета. Весной 1869 г. Нечаев уехал за границу, в апреле объявившись в Женеве, заранее выслав на имя Герцена свою прокламацию. Но Герцен прокламацию не одобрил и от встречи отказался. Зато на М.А. Бакунина и Огарева Нечаев произвел благоприятное впечатление: Огарев даже выделил ему половину денег Бахметьевского фонда для организации выпуска серии прокламаций экстремистского толка, включая «Катехизис революционера». В июле Нечаев выехал в Россию, где в сентябре в Москве создал несколько кружков («пятерок»), составивших «Народную расправу».

Но Россия не поверила «Бесам» Достоевского (1873), которого волновало прежде всего то, что нечаевщина набирает себе сторонников. Писатель предсказал появление революционеров иного типа, чем Нечаев («чистейших сердцем и простодушнейших»), но делавших «явную и бесспорную мерзость» – «людей большого террора». Постепенно в революционном движении шел процесс нравственной адаптации к нечаевщине. Бакунин признавал, что Нечаев сделал много зла, но в нем «горело яркое пламя любви к народу». Подталкивать историю в спину, используя для этого любые средства, становилось все более привычным. Конечно, кружковцы 1870-х гг., осуждавшие принципы и методы Нечаева, стремились переориентировать свою работу на распространение образования. Но в сущности осуждение нечаевщины не было ни безусловным, ни безоговорочным. Уже на суде явственно ощущалась демонизация и романтизация Нечаева. Даже либеральное общество заговорило об «уродливой карикатуре» и «злобной клевете» на революционное движение.

«Чайковцы» (М.А. Натансон, С.А. Перовская, Н.В. Чайковский, А.И. Желябов, С.М. Кравчинский, П.А. Кропоткин[10], Н.А. Морозов) проделали путь от «книжного» кружка до федерации кружков в разных городах (в Петербурге он просуществовал с 1869 по 1872 г.). Деятельность общества на волне борьбы с «нечаевщиной», централизмом и диктаторством в целом носила революционно-просветительный характер. Однако на последнем этапе их существования программой деятельности «чайковцев» стала «Записка» П. Кропоткина, в которой наряду с декларацией равенства прав и провозглашением федерации неподчиненных центральной власти земледельческих и промышленных общин звучал прямой призыв к созданию революционной партии для подготовки народного восстания.

«Долгушинцы» (А.А. Долгушин) одними из первых выдвинули лозунг «хождения в народ». Но попытка массового «хождения» провалилась, и осенью 1873 г. кружок, существовавший в Петербурге с 1869 г., а в Москве – с 1873 г., был разгромлен. Аналогичной была и судьба кружка «москвичей» или Всероссийской социально-революционной организации (конец 1874 – начало 1875 г.), которые вели пропаганду среди рабочих Москвы и других городов (С.И. Бардина, П.А. Алексеев, В.Н. Фигнер, Г. Зданович).

Тогда как А.И. Герцен в письмах «к старому товарищу», написанных в январе – августе 1869 г., пересматривает свои представления о путях строительства нового общества: «Великие перевороты не делаются разнуздыванием дурных страстей». По его мнению, всякая попытка обойти, перескочить сразу приведет к почти неминуемым поражениям: «Я не верю в прежние революционные пути и стараюсь понять шаг людской в былом и настоящем для того, чтобы знать, как идти с ними в ногу, не отставая и не забегая в такую даль, в которую люди не пойдут за мной – не могут идти». Иначе получается, что «цивилизация кнутом, освобождение гильотиной» составляют необходимость каждого шага вперед. Герцен видит силу революционера в «исторической попутности, ведь бороться с консерватизмом народа труднее, чем с консерватизмом трона и амвона. Нельзя освобождать людей больше в наружной жизни, чем они освобождены внутри. В итоге «отец русского социализма» заключает, что период протеста и обличения (как и царства капитала) приближается к концу. Необходимо не просто восстание, а «построяющие, органические идеи». Насильем новый мир не завоюешь («Насильем можно разрушать и расчищать место – не более»): «Подорванный порохом, весь мир буржуазный, когда уляжется дым и расчистятся развалины, снова начнет с разными изменениями какой-нибудь буржуазный мир». Для Герцена «новые формы должны все обнять и вместить в себя все элементы современной деятельности и всех человеческих стремлений». Другими словами, «собственность, семья, церковь, государство были огромными воспитательными формами человеческого воспитания и развития – мы выходим из них по миновании необходимости». То есть путь к новому обществу – экономический переворот, который в отличие от политических и религиозных революций, остающихся одной ногой в фантазиях, «становится на реальную почву». Но эти идеи не могли найти поддержки во все более раскалывающемся российском обществе.