Книга Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

Пеллегун вдруг стремительно направился к насыпи, перебрался через нее так быстро, что его эскорт, бросившийся вслед за ним, отстал от него на несколько шагов, и затем подошел почти к самой кромке воды. В течение довольно долгого времени, после того как его воины снова образовали вокруг него ограждение из щитов, молодой король внимательно осматривал камыши и болотные кустарники на другом берегу, пытаясь заметить какое-нибудь движение или какой-нибудь дымок или же услышать какой-нибудь шум, который бы свидетельствовал о нахождении где-то поблизости неприятеля.

— Никого! — крикнул он, обращаясь к своим ближайшим соратникам. — Там никого нет! Они ушли, господа!

— Они удрали, Ваше Величество! — поправил короля Эскан Камбенет. — Противник отступил, и поэтому данная территория принадлежит нам!

— И какая территория! — рассмеялся Пеллегун. — Сто арпанов вонючей грязи, которых нашему королевству, несомненно, очень недоставало!

Находившиеся вокруг короля люди тоже рассмеялись и начали подходить поближе к нему. Даже стражники стали держаться менее напряженно, и в образованной ими идеальной линии щитов появились небольшие бреши.

— Ну что же, нам больше ничего не остается, кроме как…

Пеллегун запнулся на середине фразы. С его лица исчезла улыбка. Как и все те, кто находился вокруг него, он услышал шум падающего дерева. Затем прозвучали глухие ритмичные звуки. Барабаны…

Монстры возвращались.

15

Две реки

Пришлось покинуть берега реки. А что еще оставалось делать, если имеешь дело с противником, который не считается со своими потерями и у которого, похоже, имеются бесчисленные резервы? Монстры построили достаточно много мостов и барж для того, чтобы можно было переправить через болота стенобитные и метательные машины, которые станут осыпать войско Пеллегуна градом из камней и горшков с зажженной нефтью. Кобольды и черные волки, усаженные на кое-как изготовленные баржи, пересекали реку. Их атаки следовали волна за волной. Атаки захлебывались, попадая под стрелы лучников Пеллегуна. Однако враг этим своим натиском не позволял людям производить вылазки. Так продолжалось целых два дня, в течение которых превеликое множество орков-плотников успели возвести мост, который был достаточно широким и прочным для того, чтобы по нему прошло войско Того-кого-нельзя-называть вместе с повозками и баллистами. И это при том, что в течение данных двух дней люди и эльфы все время нападали на них — одни ночью, другие днем, — в результате чего стрел стало не хватать и пришлось посылать воинов на поле битвы, чтобы они там — с риском для жизни — собирали валяющиеся на земле стрелы… Пеллегуну никогда раньше даже и в голову не приходило, что потери у монстров могут быть такими грандиозными: тысячи орков и гоблинов погибли, защищая строящийся мост. На одного погибшего человека или эльфа приходилось от пяти до десяти убитых монстров, но ничто, похоже, не могло их остановить. Два дня умопомрачительной резни. Люди и эльфы убивали монстров в таких больших количествах, что уже даже перестали испытывать страх перед ними, однако равнодушное отношение монстров к смерти в конце концов сделало эту резню бессмысленной. Что бы ни происходило и сколько бы ни было убито монстров, они все равно перейдут через болото, разве не так?

Когда строительство моста продвинулось уже довольно далеко, отряды монстров соединились в одно большое войско для того, чтобы перейти в решительное наступление под защитой высоких щитов, пробить которые стрелы не могли. Поэтому людям и эльфам уже давно следовало бы отступить. Да, им следовало бы отступить на равнину, находящуюся между двумя реками. А что еще можно было сделать, когда на тебя напирает такая огромная масса вражеских воинов и когда оборонительные сооружения, возведенные на берегах болота, превратились в уничтоженные пожаром руины, заваленные мертвыми и ранеными?

Пеллегун уже не улыбался. Винные бочки опустели, запасы еды таяли, а численность войска сокращалась. Раненых — не менее тысячи, а убитых — в два раза больше… Только лишь кавалерия Беллинана Соргаля почти не понесла никаких потерь. Три подразделения, каждое из которых включало в себя десять отрядов по двадцать всадников в каждом. Эти отряды состояли из рыцарей, закованных в броню и вооруженных длинными копьями, а также из конных лучников и легкой кавалерии. Они выстроились в несколько шеренг, заняв при этом участок твердой земли между двумя реками почти во всю его ширину. Позади них равнина становилась холмистой, и реки представляли собой не более чем ручьи, которые петляли между холмов и которые было нетрудно перейти вброд. Данная позиция была выгодной, поскольку она являлась достаточно широкой для того, чтобы можно было организовать массированную кавалерийскую атаку, но при этом недостаточно широкой для того, чтобы монстры могли разместить там свои баллисты и катапульты. Монстрам придется сражаться, стоя спиной к болоту, как раз в том месте, где реки сливались, и при этом иметь в своем распоряжении совсем немного твердой земли, на которой можно было бы выстроиться в боевые порядки. Решающая битва состоится здесь, на этой подходящей для людей местности, а не на илистых берегах болот, не в кустах и не среди деревьев…

Времени до начала сражения оставалось уже совсем немного. В том месте, где сливались реки, уже стала просматриваться длинная черная линия. Насколько Пеллегун и его военачальники могли видеть, она представляла собой лишь тесное скопление воинов, в котором не просматривалось никаких боевых порядков. Просто многочисленная толпа. Никто из подчиненных Пеллегуна — да и он сам — не осмелился бы описать то чувство, которое у них у всех появилось. Монстров было уж слишком много. Бросать кавалерию против них — это было было все равно что бросать кавалерию против каменной стены. Поэтому нужно было выждать, вынудить монстров пойти в атаку первыми, расположиться так, чтобы суметь отбить их атаку, и лишь затем перейти в контратаку.

— Кармелид! — крикнул Пеллегун через плечо.

— Да, Ваше Величество…

— Поезжай к королеве Ллиане. Засвидетельствуй ей мое почтение и попроси ее прийти ко мне…

Лео Гран наклонил голову и подал знак оруженосцам, которые держали под уздцы его боевого коня. Когда они подвели коня к нему, он молча сел в седло и поскакал рысью в сторону холмов. Зрелище, открывающееся взору позади безупречных боевых порядков кавалерии, было довольно удручающим. Пехотинцы, устав стоять в боевых порядках, разбрелись в разные стороны и расселись вокруг костров и повозок с провиантом. Большинство из них даже не подняло головы, когда он проезжал мимо. Многие спали, многие жевали пищу, которой им удалось разжиться. Лица у всех были кислыми, выглядели воины уставшими, а их кольчуги были тусклыми и вымазанными в грязи. Дальше было еще хуже. Сотни — а может, даже и тысячи — раненых расположились за обозом. Они лежали прямо на земле, и ими занимались лишь несколько костоправов, цирюльников и врачей. Везде, куда ни бросишь взгляд, взору открывались жуткие картины. Вспоротые животы, вывалившиеся внутренности, изувеченные конечности, искромсанные лица… Повсюду были слышны стоны и призывы о помощи, заглушаемые иногда ужасными воплями, доносящимися из палаток хирургов. Все те раненые, которые находились здесь, наверняка умрут несколько часов спустя или же останутся калеками до конца своих дней. Те, кто был ранен легко, уже вернулись в свои подразделения, чтобы не угодить под пилу и щипцы. Это было Лео Грану вполне понятно. Как только ему представилась возможность ехать быстрее, он пришпорил своего коня, чтобы побыстрее покинуть это место стонов и страданий, и помчался к холмам, на которые отступили эльфы. Когда он туда прискакал, ему поначалу показалось, что эльфы ушли куда-то дальше, но затем он заметил несколько неподвижных и молчаливых силуэтов, облаченных в муаровые плащи, которые сливались с окружающей их растительностью. Присмотревшись, он увидел, что эльфы расположились кучками возле каждого куста аж до берега ручья, который являлся естественной границей занятой ими сейчас территории.