Книга Политолог - Александр Проханов

Симпатии зала были на стороне необыкновенной женщины, совмещавшей в себе обходительность гейши и мужество самурая. Таджикские наркоманы проталкивали кокаин сквозь воспаленные ноздри до самой печени. Старушки-блокадницы перестали скрывать свой возраст и оказались незатейливыми мошенницами средних лет, обраставшими ветеранскими льготами. Русские беженцы из Казахстана целовали землю Родины, распахнувшей им свои материнские объятия. Поморы Терского берега стали забрасывать невод в синее море, искусно обкладывая ячеей сидящих на лавке писателей. Среди последних царило необычайное оживление. Беременность Сорокина оказалась внематочной, и Пелевин бережно заталкивал крохотный, с горошину, плод обратно в матку. Акунину удалось, наконец, зашнуровать обувь, к несчастью, одним Ерофеевым два ботинка, и это мешало ему подняться. Дмитрий Быков отсидел колени Татьяне Толстой, легко перескочил ей на плечо, и так они сидели — Афина Паллада и сова на ее плече.

— А в чем, позвольте узнать, прекрасная иноземка, состоит положительная часть вашей программы? — любезно, насколько позволяли многочисленные переломы и вывихи, поинтересовался Соловейчик. — Нам в России, как хлеб, нужен позитив.

— Не стану лукавить, — скромно потупилась Хакайдо. — Еще недавно я полагала, что проблему «северных территорий» моя страна могла бы решить, используя царящую в России практику все вывозить из страны. Мне казалось, что силами Тихоокеанского флота, используя дешевую рабочую силу дальневосточников и бесплатный труд моряков, можно было бы перевести на Хокайдо два этих небольших острова, как вы перевезли в Америку свои золотовалютные запасы или переправили в западные университеты цвет отечественной науки. Однако, теперь более оптимальным мне видится другой вариант, так же основанный на вашей укоренившейся практике укрупнения регионов. Я не буду настаивать на присоединении Кунашира и Итурупа к Японии. Напротив, стану добиваться присоединения Японии к России, с включением ее в состав дальневосточного региона. У вас в России есть Смоленщина, Псковщина, Рязанщина, пусть будет Японщина. Когда мы сольемся, тем самым укрупнив регион, мы проведем референдум по отделению региона от России. Таким образом, Японщина станет самостоятельным государством, граничащим с Иркутской областью. Это и есть моя положительная программа…

Женщина виртуозно взмахнула мечом, извлекая из трепещущего металла и рассеченного воздуха мелодию самурайской песни: «Когда подует священный ветер…». Зал выслушал эту песню стоя. Таджики сосредоточенно кололись одноразовым шприцем, передавая его из рук в руки. Мошенницы предлагали беженцам из Казахстана за небольшую плату в кратчайшие сроки оформить российское гражданство. Поморы обложили писателей сетью и колотили веслами по воде, стараясь загнать в невод Татьяну Толстую, которая безмятежно нежилась в бирюзовых волнах, белея животом и грудью. Дмитрий Быков хотел оповестить подругу о грозящей опасности, но набрал в рот воды. Акунин разрешил, наконец, проблему шнурков, разорвав Ерофеева надвое, по половинке на ботинок. И оба Ерофеева, два раза в неделю, вели на канале «Культура» программу «Апокриф», каждая вдвое короче прежней. Сорокин носил под сердцем плод, не желая признаться, кто же отец ребенка. Пелевин трогательно заботился о будущей роженице, настаивал на «кесаревом сечении» и был готов усыновить ребенка.

— А теперь мы выслушаем известного государственного мужа, искушенного в радениях о пользе Отечества и столь же славного в делах многотрудного управления, сколь и в оздоровлении природы человеческой, о чем свидетельствует сия нефритовая чаша, наполненная различными корешками и иными целебными злаками… — с такими льстивыми словами Соловейчик обратился к Спикеру, приглашая его на поединок.

Поглаживая себя по щекам и не находя щетины, Спикер, тем не менее, не терял присутствия духа. Привыкнув управляться с восьмьюдесятью сенаторами, многие из которых были инопланетянами, а одна, смазливая вдовица, слыла тувинской ведьмой, Спикер не стал подыскивать выражения:

— Что у нас, нет своего молодца, который поднимет Россию с колен, не прибегая к помощи иностранцев, к тому же, баб, к тому же, желторожих японок? Есть такой человек! Знаете, кто он?..

Хакайдо язвительно наблюдала за соперником, чья собачья попонка «от Альбани» равнялась годовой пенсии чернобыльца. Агенты японской разведки, глубоко проникшие во все слои российского общества, уведомили ее о странности Спикера, у которого одно упоминание о действующем Президенте вызывало бурное семяизвержение. Хакайдо взирала на соперника, красиво отставив тонкую ногу на высоком каблуке, и когда тот патетически воскликнул: «Я спрашиваю, вы знаете имя человека, способного поднять Россию с колен?», умная японка негромко сказала:

— Это наш Президент.

Спикер подпрыгнул, будто его подстрелили. Задергался, затряс конечностями. Лицо побагровело и приняло идиотическое выражение. Глаза закатились, а между ног стал бурлить ключ непонятного происхождения. Спикер рухнул и лежал, сотрясая колени. Соловейчик подрулил на инвалидной коляске и стал азартно считать:

— Один… Два… Три… Четыре…

Спикер справился с неожиданным оргазмом. Вяло поднялся. Стоял, качаясь, пытаясь понять, кто сыграл с ним злую шутку. Постепенно самообладание вернулось к нему. Он заговорил, сначала негромко, а потом все яростней, убедительней, как это делал на заседании Верхней Палаты:

— Мы не забыли многострадальной Цусимы, подвигов «Варяга», героев Порт-Артура… Мы давали отпор японцам под Халхин-Голом, расчихвостили Квантунскую армию. Этот народ, облученный американской атомной бомбой, объевшийся трепангов и морской капусты, присылает к нам какую-то бабу, чей брат, криминальный авторитет, бросает тень на честнейшего представителя нашей политической элиты Павла Павловича Бородина, уверяя, что в бруклинской тюрьме его женили на негре. А знаете ли вы, кто действительно был женат на негре и даже написал об этом увлекательный роман? Вы знаете, кого я имею в виду?

— Нашего Президента, — тихо произнесла Хакайдо.

Так падают дубы, опрокинутые ураганом. Спикер издал рев слона, зовущего любимую самку. Его трясло, будто к нему подключили ЛЭП-500. Он рыдал, грыз пол ринга, пытался ухватить оскаленными зубами колесо инвалидной коляски. Вокруг него начинало темнеть озерцо, на которое тут же стали слетаться дикие утки. Соловейчик, ловко увертываясь от сладострастных укусов, считал:

— Один… Два… Три… Четыре… Пять…

Истощенный поллюцией, черный и опавший с лица, Спикер поднялся. Слепо оглядывая зал. Искал, откуда налетает беда, кто поражает его копьем. Бормотал невнятно, путая слова. Подхватил из нефритового блюда пару корешков, стал жевать, поглощая живительные соки. Постепенно голос его окреп. К нему вернулась осанка. Он взмахнул рукой, распугав уток, которые с недовольным кряканьем улетели на останкинские пруды.

— В случае моей победы я объявляю массовый прием в партию «Счастливого Бытия», или проще в «Партию Виагры». В ней все равны, — бомж и олигарх, педофил и монах, еврей и цветущий одуванчик, больной сифилисом и министр Кудрин. Это партия «земного рая», к которому нас так и не привел коммунизм, но построить который стремится человечество. Находясь в этой партии, мы будем приятно беседовать, переименовывать улицы, ставить рекорды Гиннеса, обучаться кройке и шитью, беря уроки у Наины Иосифовны Ельциной, и кушать «корешки счастья». Когда «вершки наслаждения» не хотят, а «корешки счастья» не могут жить по-старому, наступает время больших преобразований. Нерентабельные отрасли экономики, такие как угледобыча и сельское хозяйство, мы преобразуем в сферы услуг, где вчерашние шахтеры станут дамскими парикмахерами и поэтами, а крестьяне Калужской губернии станут разводить на птицефермах колибри и продавать этих милых птичек в страны Юго-Восточной Азии. Членство в партии дает право на посещение кинотеатра «Фитиль», Храма Христа Спасителя, музея Революции, ресторана «Козерог», где блюда готовятся по рецепту безвременно подавившегося жуком-плавунцом журналиста Михаила Кожухова. При входе в ресторан вы вместо пропуска достаете высушенный член эфиопского павиана и называете имя человека… Догадались кого?