Книга Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

— В этот момент, — произнес Кэлвин, — испытываемое мной чувство собственной ничтожности представляется в высшей степени уместным. У тебя такое же впечатление?

— Конечно, — если он и произнес это слово, то беззвучно. Но Кэлвин понял.

— Тогда, может, хватит? Я хочу сказать, что ты узнал то, что они хотели скрыть от нас. Что-то невероятно странное… Один Бог знает, что это такое.

— Возможно, это Он и есть. Бог.

— Глядя на этот свет, я готов согласиться с тобой.

— Значит ли это, что ты ощущаешь то, что только что высказал?

— Я не уверен в том, что ощущаю. И не уверен в том, что мне нравятся мои ощущения.

— Как ты думаешь, они это сами создали или случайно наткнулись? — спросил Силвест.

— Ты в первый раз интересуешься моим мнением, — Кэлвин нарочито колебался, но его ответ не показался странным. — Нет, они этого не сотворили, Дэн. Они, бесспорно, были умны, возможно, умнее нас. Но амарантяне не были богами.

— Тогда это был кто-то другой.

— Это был кто-то, кого, я надеюсь, мы никогда не встретим.

— Не сотрясай даром воздух, так как, насколько я понимаю, мы с этим другим встретимся очень скоро.

Пребывая почти в невесомости, Силвест направил свой скафандр в глубь зала, туда, где танцевала драгоценная гемма и где находился источник обжигающе прекрасного белого света.

Когда Вольева пришла в себя, она услышала вой сирены, предупреждающий о начале лучевой атаки. Это означало, что «Бесконечность» готовится перенацелить свою артиллерию. На это уйдет лишь несколько секунд, даже с учетом программы зигзагообразного хода шаттла.

Вольева взглянула на индикатор состояния корпуса и увидела, что слой защитной или «жертвенной» металлической обшивки насчитывает сейчас лишь несколько миллиметров толщины, что аппаратура дипольных отражателей вышла из строя и что — при реалистическом подходе — их шаттл не выдержит даже одного-двух попаданий с корабля.

— Мы все еще тут? — спросила Хоури, явно пораженная тем, что она еще может сформулировать подобный вопрос.

Еще одно попадание, и корпус начнет протекать в десятке мест, выпуская воздух в космическое пространство, если, конечно, не испарится полностью. Жар первых попаданий был успешно поглощен, но последние парировать было труднее, и их летальные раскаленные выбросы проникали внутрь шаттла.

— Отправляйтесь в Паучник, — крикнула Вольева, мгновенно сбрасывая скорость, чтобы создать вокруг корабля завихрения. — Изоляционная обшивка обеспечит вам возможность перенести еще несколько ударов луча.

— Нет, — теперь Хоури уже почти вопила. — Мы не можем! Здесь у нас есть хоть какой-то шанс!

— Она права, — поддержала Паскаль.

— Вы и получите этот шанс в Паучнике, — ответила Вольева. — Фактически он там выше. Как цель Паучник меньше. Думаю, что корабль предпочтет заняться шаттлом, а может быть, вообще примет Паучник за обломок крушения.

— А что же будет с тобой?

Вольева разозлилась.

— Неужели ты думаешь, что я отношусь к людям, которые разыгрывают из себя героев? Я тоже приду туда. С вами или без вас, но мне нужно сначала заложить в компьютер программу полета. Если ты думаешь, что можешь сделать это лучше…

Хоури заколебалась, поскольку слова Вольевой трудно было назвать абсурдными. Затем она отстегнулась от своего кресла, поманила пальцем Паскаль и с огромными усилиями пошла к дверям. Она старалась так, будто от этого зависела ее жизнь.

Что, если подумать хорошенько, наверняка так и было. Вольева исполнила то, что обещала, заложив в программу столь хитрый маневр ускользания, от которого у нее самой шевелились волосы. Этот маневр был таков, что она абсолютно не была уверена, смогут ли его пережить и она сама, и ее подруги — несколько секунд им придется выдержать перегрузку в пятнадцать g. Но разве это важно? Сама идея гибели в теплом туманном оцепенении, вызванном обмороком от перегрузок, в вакууме, в невидимом жаре гамма-лучей…

Взяв шлем, который она захватила, пробираясь в шаттл, она уже готовилась присоединиться к остальным, мысленно повторяя отсчет времени, оставшегося до начала маневра.

Хоури уже прошла полпути до ожидающего их Паучника, когда почувствовала, как волна жара хлестнула ее по лицу, а за этим последовал омерзительный звук — со скрежетом стал прогибаться корпус шаттла. Освещение в грузовом отсеке погасло — электрическая проводка шаттла не вынесла атаки. А у Паучника была собственная система энергоснабжения, поэтому его плюшевое великолепие было отлично видно через смотровые окна.

— Входи! — заорала она Паскаль, и, хотя грохот, сопровождавший гибель шаттла, был подобен концерту, разыгрываемому на металлических листах, жена Силвеста услышала этот вопль и влезла в Паучник как раз в то время, когда страшная ударная волна пронеслась по отсеку (или по тому, что от него осталось), сорвав Паучник с якорей, на которые он был поставлен роботами Вольевой.

Теперь послышалось и жуткое завывание воздуха, вырывающегося изо всех отсеков шаттла. Хоури ощутила его напор, резко затруднивший продвижение вперед. Паучник накренился и повернулся, его ноги наугад дико царапали палубу. В смотровом окне она видела Паскаль, но эта женщина ей ничем помочь не могла. А как управлять Паучником, она знала еще хуже Хоури.

Хоури обернулась, молясь, чтобы увидеть Вольеву, которая знает, как и что надо делать, но ничего там — за ее спиной — не было, кроме пустого коридорчика и этого жуткого хлюпающего звука — звука истекающего в космос воздуха.

— Илиа!..

Проклятая дура сделала именно то, чего боялась Хоури! Осталась позади, хотя и отрицала, что останется там.

В слабом свете она увидела, как дрожит корпус шаттла, совсем как дека скрипки. И вдруг внезапно та буря, что тащила Хоури прочь от Паучника, утихла. Ей противостояла теперь яростная декомпрессия, тоже бушевавшая в грузовом отсеке. Глаза Хоури уже не различали почти ничего — по ним ударил ледяной холод, и она рухнула головой вперед, туда, где еще секунду назад был металл…

— Где?..

И как только она открыла рот, Хоури тут же поняла, где она находится — в Паучнике. Ошибиться было нельзя. Во всяком случае, если ты провела в нем много времени. Здесь было тепло, спокойно, удобно. Здесь было тихо. Целая вселенная, казалось, отделяла ее от той минуты, о которой она ничего и помнить не хотела. Руки болели, по правде говоря, очень болели, но она чувствовала себя гораздо лучше, чем имела право надеяться, ибо ее последним воспоминанием было падение из гибнущего шаттла в направлении открытого космоса.

— Нам удалось… — говорила Паскаль, хотя в голосе ее звучало все, что угодно, но только не триумф. — Не пытайся дергаться. Только не сейчас — ты страшно обожгла руки.

— Обожгла? — Хоури лежала на одной из вельветовых кушеток, которые тянулись вдоль стен, головой на обитом медью месте для ног. — Что случилось?