Книга Черная вдова - Анатолий Безуглов

— Ну, а Роговой, где он? — Кичатову не давало покоя, что Барон обвёл вокруг пальца и Костенко и его. Надо было во Львове проверить и ещё раз перепроверить, зная, какая бестия этот матёрый преступник.

— Сторожук клянётся-божится, что Роговой больше не появлялся, — ответил Олег Львович.

— Цену её клятвам мы уже знаем, — хмуро сказал Игорь Андреевич.

— Мне кажется, что на сей раз она не врёт. Вообще, по-моему, Гриднев влияет на неё положительно: в ней стало просыпаться что-то человеческое.

— Человеческое! — зло сказал Жур. — Если уж сына променяла на деньги и шмотки!

— Как раз на любви к сыну она сегодня и раскололась, — возразил Олег Львович. — Представляете, Виктор Павлович, Ореста даже хотела встретиться с вами, попросить прощения.

— Да меня от одного её вида тошнит! — признался капитан. — Не нужны мне её извинения. Лишь бы этот Мелковский не тиснул статью. Вы бы слышали, как он говорил со мной. Пообещал, что после его выступления в газете от меня только мокрое место останется!

Затем начальник следственной части Прокуратуры республики попросил Чикурова рассказать о ходе расследования. Новостей было много, обсуждение затянулось надолго. Вербикова особенно заинтересовала личность Астахова.

— Может, он и теперь психически нездоров? — высказал предположение Вербиков.

— Проведём в Москве обследование, — сказал Чикуров. — В Институте Сербского. Но в любом случае — человек он незаурядный. Представляете, около ста людей подчиняются ему беспрекословно! Стоит Астахову лишь глянуть на человека, как он совершенно попадает под власть его какой-то непонятной силы. Никогда с подобным не сталкивался! Олег Львович, какие задачи ставите перед группой?

— Ставить задачи — твоё дело, — улыбнулся Вербиков. — А мне нужно связаться с нашим начальством.

После его ухода Чикуров распределил силы группы следующим образом: сам он ехал в Москву, Жур оставался в Средневолжске, Латынису предстояло вылететь в Крым, а Кичатов должен был разобраться в истории с «воскрешением» Рогового-Барона.

Дмитрий Александрович вылетел во Львов на следующий день, позвонив предварительно Костенко, чтобы тот взял санкцию прокурора и подготовил эксгумацию трупа, захороненного под именем Рогового.

Костенко страшно переживал свой промах, да ещё начальство изрядно пропесочило.

Эксгумацию проводили ночью. Для опознания пригласили метрдотеля из ресторана «Старый дуб», где Роговой-Барон был завсегдатаем. Гроб привезли в морг, вскрыли. В нем лежал мужчина лет сорока, в галифе, рубахе с газырями, подпоясанный наборным поясом, и хромовых сапогах. Запах стоял нестерпимый.

— Барон! — сказал метрдотель, глядя на пергаментное лицо с пышными усами, на густую вьющуюся шевелюру с нитями седых волос. — Точно он!

Костенко растерянно посмотрел на Кичатова. Подполковник и сам был обескуражен.

И вдруг раздался насмешливый голос одного из понятых, служителя морга:

— А ус-то, глядите, ус!

Кичатов всмотрелся пристальнее. Усы явно отставали от кожи. Санитар молча протянул руку и в мгновение ока отклеил усы.

— Причёску тоже проверить? — спокойно спросил он.

Костенко энергично закивал.

Санитар взялся за шевелюру, и она легко отделилась от головы, на которой курчавились редкие рыжие волосы.

Да, это был парик!

Судмедэксперт начал снимать рубашку с трупа, и присутствующие поразились ещё больше: покойный оказался… женщиной.

— Ну и ну! — вырвалось у второго понятого. — Сорок лет работаю в морге, всякого навидался, но такого!

Затем тщательно осмотрели гроб. Под атласной подушечкой были обнаружены два целлофановых пакета. В одном лежало несколько сберегательных книжек на предъявителя. В другом — семьдесят колец из жёлтого металла. На каждом из них стояла очень высокая проба — 750.

Потом уже, обмениваясь соображениями с Костенко, Кичатов сказал:

— Хороший запасец сделал себе Роговой на чёрный день!

— Ещё бы! На сто три тысячи денежных вкладов и полкило золота!

— Я думаю, Барон решил отлежаться «на дне» и при удобном случае наведаться в склеп, чтобы забрать заначку, — высказал предположение подполковник.

Эту версию поддержал и следователь трускавецкой прокуратуры. Он был весьма озабочен: предстояло вернуться к делу об убийстве подручного Рогового, фотографа Сегеди.

Перед отъездом Чикурова в Москву они с Журом просидели в номере следователя до утра. Пока Жур был отстранён от дел, вскрылось немало важных фактов, о чем и сообщил капитану Игорь Андреевич. У оперуполномоченного уголовного розыска тоже имелось что сообщить следователю. До истории со Сторожук он успел добыть кое-какие сведения в Средневолжске, из которых особенно заинтересовала Чикурова кража в квартире Глеба Ярцева, совершенная незадолго до прошлого Нового года. Были похищены драгоценности его жены, доставшиеся ей от бабушки. Дело было приостановлено за неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.

— Постарайтесь выяснить, нет ли связи между этой кражей и событиями в Южноморске, — подытоживая разговор, дал ЦУ Чикуров. — Прощупайте окружение Ярцева. Ну и, конечно, ищите Барона. Мне кажется, он где-то тут, кружит вокруг Сторожук…

Чикуров уехал утренним поездом, а капитан решил отправиться в горуправление милиции к следователю Станиславу Петровичу Воеводину и спросил, может ли Станислав Петрович выкроить время для разговора.

— Пожалуйста, — ответил следователь. — Приходите.

Что у Станислава Петровича действительно было время, капитан понял, когда тот налил из графина воды в электрочайник и сунул вилку в розетку.

— Угощу вас фирменным бальзамом — вмиг снимет простуду! — пообещал следователь.

Жур и впрямь уже несколько дней был простужен и говорил с французским прононсом.

— Что за бальзам? — поинтересовался Виктор Павлович.

— Мята, зверобой, — стал перечислять Воеводин, — чебрец и корень валерианы… На себе пробовал не раз.

Пока готовился обещанный напиток, Виктор Павлович полистал дело, чтобы вспомнить кое-какие подробности.

— А чем оно тебя привлекло? — спросил Станислав Петрович, протягивая наконец чашку чая Журу.

Виктор Павлович рассказал о южноморском деле, и они снова вернулись к краже.

— Сколько версий отработали, не счесть, — делился с капитаном Воеводин. — Были даже подозрения на отца Елены Ярцевой. Понимаешь, он директор универмага, материально ответственное лицо. Вдруг недостача или ещё что-то. — Следователь кивнул на папку с делом. — Ты, наверное, обратил внимание, что у вора были ключи, да и в квартире он ориентировался свободно…

Воеводин вдруг отставил чашку и долго смотрел на капитана напряжённым, немигающим взглядом.