Книга Долгая дорога - Валерий Юабов

И я эту жажду старался утолить. Как мог… Поездки в Наманган стали для меня поездками в Александрийскую библиотеку. Доктор Умаров был ходячей энциклопедией. Я неустанно спрашивал, он охотно беседовал со мной, видя, что мне это интересно. И постепенно я стал кое-что понимать…

Все началось, когда мы приехали к Мухитдину во второй раз, но уже перед самым отъездом. Мы прощались у двери – мама с Яковом прошли к машине, а я снова задал доктору все тот же вопрос:

– Ну, как вы считаете – теперь вы сможете ее вылечить?

Доктор приподнял густые брови.

– У меня есть надежда. Но… Ты должен понять… Вот посмотри…

И повернувшись к двери он, как на доске, стал рисовать на ней пальцем невидимый рисунок.

– Гляди: вот это – печень, здесь – селезенка… Вот – матка… А это – сердце… А здесь – погляди вверх – головной мозг… Кора вокруг него…

Это была старая деревянная дверь, светло-коричневая, давно не крашенная. По ней – и вдоль, и поперек – шли выпуклые, волнистые полосы вздувшейся краски. Совсем как артерии и вены – так мне вдруг показалось… Может быть, поэтому я очень ясно увидел все, что нарисовал доктор.

– Понимаешь, органы как бы разговаривают друг с другом. Между ними – непрерывная связь. Не просто связь – взаимодействие. Когда эта взаимосвязь нарушается, а на это бывает много причин – начинаются болезни. В том числе и раковые… Один организм, единая цепь органов. Выпадает из цепи одно звено – все нарушается. Как у мамы твоей…

Я поймал себя на том, что шевелю губами, стараясь не пропустить ни слова. Все было понятно, все было просто. Но почему же мне этого не объясняли в Нью-Йорке, в больнице?

– Сейчас я дал маме сбор трав, укрепляющих печень. Они помогут улучшить взаимосвязь печени и селезенки. Потом постараемся подключить к ним матку. Потом надо будет помочь усилению деятельности коры головного мозга… Так будем действовать и дальше. Удастся восстановить нормальную взаимосвязь органов – остановим болезнь.

Вот так начался мой ликбез. Он продолжается до этих дней – ведь по сравнению с тем, что мне хотелось бы знать, я знаю ничтожно мало. Но все-таки туман уже начал рассеиваться. И сейчас я попробую – конечно, очень коротко и только в самых общих чертах – рассказать о том, что узнал и понял.

Глава 12. Авиценна

Да, конечно, с него я и начну… Мне, как и каждому, чуть ли не с детства знакомо было его имя. Авиценна – так по-европейски его произносят, а на самом деле оно звучит иначе: Ибн Сина… Помнил я, признаться, лишь что-то неопределенное: чем-то там он был знаменит в древности – кажется, врачом был, кажется, еще и поэтом… Меня это не слишком волновало… Но доктор Умаров как-то сказал мне: «Хочешь узнать главное – читай Ибн Сину. И о нем читай – чтобы понять, какой был великий врач».

Я начал читать – и не могу остановиться до сих пор.

Больше всего меня поразила сама личность Ибн Сины. Его необыкновенная одаренность. Широта познаний. Трудолюбие… Этот удивительный человек был, можно сказать, моим земляком – он родился в 980 году недалеко от Бухары. Уже в юности он овладел, кажется, всеми науками, которые были известны в его время. Философ, поэт, музыкант, педагог, математик, астроном, физик, минералог… Да всего и не перечесть! Но особенно глубоко и успешно он изучал (а потом и развивал) медицину. В этой науке Ибн Сина был последователем медиков Античности, прежде всего Галена, прославленного римского врача. То есть учился он на трудах Галена, разделял его взгляды. Многие даже считали, что многотомный труд Ибн Сины «Канон врачебной науки» – это очень подробное изложение теории и практики Галена. На самом же деле «Канон», впитав в себя все лучшее в учении Галена, расширил его и углубил. Настолько, что «Канон» на протяжении шести веков оставался у европейских врачей главным руководством и основой преподавания медицины во всех университетах Европы.

Но прошло еще несколько столетий – и естественные науки сделали громадные успехи (кстати, и труды Ибн Сины помогли этому). Медицина, вооружившись хитроумными приборами, познала, казалось бы, все, что можно о человеческом организме, о процессах, поддерживающих жизнь и здоровье. На смену представлениям Ибн Сины, которому не помогали ни биология, ни химия, ни электроника, пришли новые, соответствующие объективным данным, теории…

Все это, конечно, не умалило величия Ибн Сины. Весь мир признает его огромные заслуги перед человечеством. Но… Он стал, так сказать, иконой, светлым образом. Вряд ли кто из европейских медиков открывает сегодня его книги…

Однако же совсем по-иному относится к наследию великого учителя медицина восточная, тибетская. Она по-прежнему придерживается взглядов Ибн Сины, широко использует его систему лечения, практические советы, методы диагностики. Восточные врачи снова и снова убеждаются, каким он был замечательным клиницистом, как глубоко и своеобразно мыслил, как выверял на практике любое свое теоретическое предположение. А некоторые его суждения даже предвосхитили науку двадцатого века.

Особенно близко подошел Ибн Сина к важнейшим научным теориям современности в своем учении о мизадже.

Поначалу мне никак не удавалось понять, что же это такое – мизадж. То все казалось ужасно примитивным, то – невероятно сложным. Я читал, перечитывал, снова и снова возвращался все к тем же страницам и строчкам… И что-то стало проясняться…

Само арабское слово «мизадж» в буквальном переводе означает соразмерное смешение. Но как понятие оно много шире, под ним подразумевается натура, важнейшие свойства организма… В этом смысле понятие «мизадж» применимо ко всем предметам реального мира.

Гиппократ и Гален считали необычайно важным правильное смешение четырех первичных элементов и четырех соков, входящих, как они полагали, в состав организма человека и всего живого. Теплота, холодность, влажность и сухость – вот качества, которые образуют мизадж.

Ибн Сина принимал эту теорию – но, как оказалось, достиг в ее толковании необычайной глубины. Мизадж – это качество, которое возникает от взаимодействия противоположных качеств – «когда они останавливаются у некоего предела» – писал он. Но так как разнообразие количественного соотношения элементов, которые смешиваются в телах, по существу, беспредельно, то и мизадж каждого человека неповторимо индивидуален…

Как это ни поразительно, именно в учении о мизадже Ибн Сина предвосхитил одно из основных понятий теории сложных систем, то есть основы кибернетики – той науки, которая создала мощную компьютерную цивилизацию наших дней.

Это основное понятие ученые называют гомеостазисом. А буквально оно означает равновесие. Но не статическое, не равновесие покоя, а динамическое. То есть если какая-то система находится в состоянии равновесия, гомеостазиса – ее составные части могут активно двигаться, излучать и поглощать энергию, обмениваться информацией друг с другом и окружающим миром. Но при этом система не «раскачивается», она – в равновесии, она избавлена от чрезмерно резких изменений. И жизнь ее может быть бесконечно долгой – при условии, конечно, что какие-то причины не выведут ее из гомеостазиса…