Книга "Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Правду об эпидемии в Свердловске скрывают до сего дня. Но правда важна. Обман — это орудие армий бактериологической войны. Те же методы обмана, с помощью которых прятали советскую программу биологического оружия, выдавая её за гражданские исследования, могут быть задействованы и сейчас, чтобы скрыть опасные бактериологические разработки где угодно. Письма с сибирской язвой, разосланные в США в 2001 году, эпидемия атипичной пневмонии в 2003 году и колоссальные достижения в области биотехнологий подчёркивают разрушительную силу биологических агентов. Национальная академия наук в своём докладе 2009 года заключила, что для размещения нелегальной программы по разработке бактериологического оружия уже не требуются закрытые города вроде Оболенска, деятельность которых оставляет чёткий след. Опасные патогенные микроорганизмы, скажем, вирусы, можно распространять, не оставляя улик. Рабочее место разработчика биологического оружия или террориста можно без проблем обустроить в университете или коммерческой лаборатории, где его не обнаружишь с помощью спутников. Люди — вот что главное. Это продемонстрировал Владимир Пасечник, следовавший голосу своей совести и раскрывший преступления советской власти. Чтобы обнаружить такую угрозу в будущем, потребуются контакты с людьми, прозрачность и взаимодействие, наведение мостов, которым занимался Энди Вебер.

В 1990-х Россия казалась уязвимой и доведённой до отчаяния страной. В начале 2000-х волна нефтяного богатства принесла чувство независимости. При Путине Россия вошла в новый авторитарный период и стала враждебнее относиться к иностранцам. Она начала сворачивать сотрудничество с Западом по линии распространения биологического оружия. Российские чиновники настаивали, что поскольку в стране нет программы наступательных биологических вооружений, нет необходимости и в сотрудничестве. Но похоже, что Россия возвращается к старым методам советской эпохи. Путинские спецслужбы вышли на охоту за учёными, подозревая многих из них в шпионаже, что сорвало совместные проекты с Западом.

Россия долго отказывалась раскрыть перед иностранцами двери трёх военных учреждений, где велись биологические исследования. До сих пор неизвестно, как далеко Советский Союз продвинулся в создании боеголовок и бомб, снаряжённых бактериями и вирусами, выращенными в «Векторе» и Оболенске. Создали ли советские учёные суперчуму, устойчивую к антибиотикам? Удалось ли им создать крылатую ракету, способную распространять споры сибирской язвы, или боеголовки для межконтинентальных баллистических ракет, переносящие оспу? И если они добились всего этого — в нарушение международного договора, подписанного в 1972 году, — то не следует ли, наконец, предать гласности детали этой истории?[874] Сеть российских противочумных институтов и станций, когда-то входивших в программу бактериологического оружия, также закрыта для западных наблюдателей. Если нет никакого оружия, нет наступательной программы, как утверждает Россия, то что же тогда происходит за их закрытыми дверями? Что за рецептуры для создания оружия остались в военных лабораториях? И, что важнее всего, что произошло с учёными, знающими, как создавать патогены, которые можно переносить просто в кармане рубашки? Над чем они работают сегодня?

***

Мало того, что Россия после распада СССР оказалась слаба и уязвима, так в 1990-е начались новые потрясения: террористы бросились на поиски оружия массового уничтожения. Люди, готовые совершать массовые теракты, не располагали ресурсами, доступными правительствам и военным, но они горели желанием убивать впечатляюще и с размахом. В самом терроризме не было ничего нового, однако преступники, завладевшие арсеналами времён холодной войны, смогли бы натворить немало бед.

В 1995 году секта «Аум Синрике» выпустила смертельный нервно-паралитический газ зарин в трёх поездах токийского метро. 12 человек погибло, больше тысячи пострадали, началась паника. Атака в метро показала, чего можно добиться, имея даже небольшое количество опасного вещества. Трагедия в Токио «обошлась» сектантам всего в 4,5 кг зарина. А между тем в России, в комплексе у города Щучье в Западной Сибири, хранятся 1,9 млн снарядов, наполненных 5447 тоннами нервно-паралитических газов.[875]

Говорят, что Усама бен Ладен был впечатлён катастрофой в токийском метро и хаосом, который она породила. В 1998 году лидеры «Аль-Каиды» начали программу в области химического и биологического оружия под кодовым названием «Забади», в переводе с арабского — «простокваша». О подробностях этой программы стало известно из документов, найденных на компьютере руководства «Аль-Каиды» в Кабуле. Айман Завахири, бывший хирург из Каира, который в 1998 году объединил свою радикальную организацию «Исламский джихад» с «Аль-Каидой», отмечал, что «разрушительная сила этого оружия не меньше, чем у ядерного оружия».[876] В 1999 году Завахири нанял пакистанского учёного, чтобы тот организовал небольшую биологическую лабораторию в Кандагаре. Позже эту работу поручили малайзийцу Язиду Суфату, который знал террористов, совершивших атаку 11 сентября 2001 года, и помогал им. Он изучал химию и биологию в Калифорнии и провёл в кандагарской лаборатории несколько месяцев, пытаясь культивировать сибирскую язву. Джордж Тенет, бывший директор ЦРУ, говорил, что работа над сибирской язвой шла параллельно с подготовкой захвата самолётов.[877] Он был уверен, что самое острое желание бен Ладена — заполучить ядерное оружие. В какой-то момент ЦРУ лихорадочно искало подтверждения, что бен Ладен договаривается о покупке трёх ядерных устройств в России — хотя подробностей выяснить так и не удалось. «Они понимают, что взрывы машин, грузовиков, поездов и самолётов обеспечат им первые полосы газет, в этом нет сомнений, — писал Тенет. — Но если они смогут устроить ядерный гриб, то войдут в историю… Даже в самые мрачные дни холодной войны мы могли полагаться на то, что русские, как и мы, хотят жить. С террористами всё иначе».[878]