Книга Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

Глава 86

Горм перешагнул через тело собаки, лежавшее у входа в дымившиеся развалины бронзовой литейни. Пёс, похоже, защищал хозяев и их имущество до последнего – из слипшейся от крови шерсти торчало несколько стрел, голова была почти отрублена. По-видимому, из-за этого обстоятельства мертвое животное не разделило участи других трупов, двуногих и четвероногих, стащенных со всего города и развешанных на кольях палисада вокруг биркинского замка, располагавшегося чуть поодаль на невысоком холме и неизобретательно названного «Борген.» Ярл поднял с покрытой липкими темными пятнами мостовой кусок бронзовой отливки, изображавшей животное посередине между морским змеем и опять-таки собакой (не иначе, покойный литейщик их любил), полностью покрытой вычурным узором, повертел в руках, со вздохом бросил под ноги, оглянулся на шедших следом за ним, и пошел дальше.

Бирку не удалось застать врасплох. Защитников кто-то предупредил о приближении Йормунрекова флота, и они перекрыли вход в гавань, затопив в самом глубоком месте за волноломом несколько кнорров, груженных камнями. Впрочем, это мало помогло обороне города, хотя ополченцы были отлично вооружены и оснащены – все до одного в пластинчатых доспехах и со стальным оружием. На лезвиях многих мечей рунами читалось имя нового кузнеца – «Ульфберт.» Но и деревянные стены, и деревянные сторожевые башни, и деревянные дома, и деревянные ворота отлично горят, особенно если огню помочь всякими йотунскими шутками. Городское ополчение, разрываясь между тушением пожаров и защитой стен и гавани, не преуспело ни с тем, ни с другим, ни с третьим. Это было не особенно странно в свете того печального обстоятельства, что немногие оставшиеся в живых после осады не могли сойтись друг с другом на том, кто же ими верховодил.

– Он будет злее обычного, – Родульф без особого усилия нагнал шедших к замку, примерно там, где раньше были ворота в городской стене.

– Куда ж еще злее? – Щене кто-то в драке вскользь съездил по шлему, с одного края загнув железное поле и тем придав убору еще большее сходство с шапкой.

– А что так? – Горм взглянул вверх на заросшее дикой кустистой бородой лицо скальда.

– Я только что прослышал, обоз какой-то из Хёрдаланда в Эстра Арос не пришел.

– Странное дело, что такого может быть в обозе из Хёрдаланда. Клюква? Ягель? А… – Горм махнул рукой. – Скорее просто зол, что Хакона не поймали.

Йормунрек основательно подготовился к встрече брата, заставив Кнура сработать железный трон с встроенными наручниками, ножными кандалами, и печкой с поддувалом под сиденьем, а также сковать к нему под пару железный венец, стягивавшийся сзади здоровенным болтом[181]. Для последнего, пришлось придумать особый сплав, чтобы венец можно было без особого вреда для подвижных частей нагревать, так что он начинал светиться багровым. Хакон, впрочем, оказался не лыком шит. Первая отправленная на его поимку дружина, сопровождаемая дроттарами, достигла границ Ямталанда, откуда дошли вести о новом конунге, восстановившем старинные ямталандские права и заново созвавшем Ямтамот. После этого, дружину как тролль языком слизнул. Троллиные языки могли оказаться взаправдашней причиной исчезновения отряда, так как спустя некоторое время, волны вынесли на берег озера Меларен у Ситуна бочку, на крышке которой было выжжено: «Йормунреку.» Внутри бочки находилась кожа, судя по шрамам и отсутствию правой кисти, снятая с Хёвдинги дроттара, руководившего (с этим у него без твердой руки, верно, и не заладилось) походом на ямтов. На коже каленое железо оставило неряшливые руны: «Верховых присылай. Пеших лучше корми. Мослы одни, только на похлебку. Дункер.»

Дорога поднималась по пологому склону, на котором здесь и там виднелись валуны, некоторые с высеченными надписями. Покойники, висевшие над входом в замок, были особенно непотребного вида, поскольку под ними кто-то развел небольшой, но жаркий костер, уже успевший прогореть.

– Может, и нам свининки перепадет, – Хлифхунд, которого волочил за собой на цепи Хан, повел носом.

– Ну чисто тролль, – Аген, примерно так же влекомый Йи Ха, собакой из-за моря, сплюнул через левое плечо. – Ты не свинину чуешь, а цехового старосту. Или еще какого именитого горожанина. Небось и с семьей, эти по краям поменьше нас будут.

– Опять тролль. Тролль, да. Не только троллю всякая плоть – пища, – пробурчал Кривой, шедший за псарями. – Хотя пища, да. Конина особенно. А у гутанов были вкусные ослики. И козы, да.

В животе у него громко забурчало, пара молодых воинов, примкнувших к Гормовой ватаге относительно недавно, осторожно переместилась в веренице подальше. Входя в преддверие пиршественного покоя, Щеня снял шлем, вынул из-за пояса шестопер, и передал и то, и другое стражнику – с недавних пор, единственный, кто мог сидеть за столом при оружии, был сам конунг. Проведя рукой по смятым рыжим лохмам, знахарь скривился и мрачно предрек:

– Пожрать вряд ли удастся.

Похоже, он был прав – едва Горм ступил через порог, Йормунрек спросил:

– Привел?

– Привел. Саппивок хочет слово сказать.

– Говори, дикарь!

Шаман, сегодня без выдры, вынырнул из меховой рубахи, оставшись в непромокаемых штанах и сапогах из нерпичьих шкур, и не без гордости выставляя напоказ внушительные мышцы, шрамы, и собрание нанесенных на кожу и под кожей узоров, изображающих различных животных и духов. Кинув рубаху одному из Гормовых ратников, он сделал несколько шагов по лестнице вниз и вперед, встав на каменный пол перед столом, за которым сидели конунг, Торлейв, Торкель, Фьольнир, и Торстейн. Сам Йормунрек был в рубахе из красного серкландского шелка, и в накинутом на плечи красном шерстяном плаще, крытом тем же шелком с расшивкой золотой нитью – в покое было прохладно, несмотря на пылавший в дальнем левом от лестницы углу очаг. Чело конунга венчал древний венец из неизвестного металла с листообразным зеленым камнем, вместе с Тирой отданный ему предателем Леонтоде.

В качестве украшения стола (как по крайней мере хотелось надеяться), перед конунгом на продолговатом серебряном подносе лежали три головы, принадлежавших предводителю городского ополчения. Означенный предводитель не принадлежал к породе трехголовых троллей – множественность изгвазданной уже успевшей почернеть кровью добычи всецело объяснялась сомнениями в том, кто же собственно отвечал за оборону Бирки. Так или иначе, одного из вожаков горожан доконал секирой Родульф, второго стоптал конем сам конунг, а третьего нашел болт из неизвестно чьего самострела. За головным (более чем даже трехсмысленно) столом, свободного места для Хёрдакнутссона не оставили. Это могло произойти по причине изрядной стесненности в покое – меньше пяти саженей в ширину, и едва восемь вдоль. Борген вообще не отличался ни размерами, ни красотой обстановки, в основном сводившейся к грубым дубовым столам на козлах и скамьям без спинок, на которые для участников пира поважнее были брошены шкуры. С другой стороны, с Йормунрека вполне могло статься заранее отлучить Горма от почетного места в предвкушении неизбежной гадости. Да и нельзя было сказать, что помещение было битком набито пирующими – большую часть войска конунг отправил обратно на корабли под начало Бродира с Ваннена в ожидании свежих вестей о Хаконе и повстанцах.