Книга Угроза вторжения - Олег Маркеев

Инга встала у раздвоенной, березы, спрятавшись в тень.

Человек ускорил шаг. Он слишком далеко отпустил жертву. На покрывшейся белым налетом земле хорошо читались остроносые следы ее сапог.

Тропинка вильнула от колодца к раздвоенной березе. Последнее, что он успел увидеть, была вынырнувшая из темноты рука. Выстрела он не услышал.

Инга ухватила завалившегося назад человека за рукав, толкнула с низкого бережка в черную воду…

Дежурившая на станции бригада наружки имела указание за женщинами не следить. Беспрепятственный отход своего агента Салин сделал одним из пунктов соглашения. Подседерцев вынужден был согласиться.

* * *

Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ

Внимание всем, я — «Ермак». Десятиминутная готовность

* * *

Проехав две станции, она вышла в Одинцове. Не оглядываясь, пошла к мерцавшим разноцветными огоньками высотным домам.

Позвонив из таксофона по местному номеру, она вошла в прокуренную кафешку, заказала чашку кофе и сто граммов коньяка.

Пока не увидела в дверях знакомого высокого брюнета в толстой кожаной куртке, разукрашенной нашивками всех армий мира, маленький браунинг с глушителем держала под небрежно брошенной на стол меховой шапочкой.

* * *

Весьма срочно

т. Салину В.Н.

«Кукушка» успешно эвакуирована. Сообщает, что охрану адреса осуществляет группа высокопрофессиональных боевиков, вооруженных автоматическим оружием. Один из боевиков, препятствовавший отходу «Кукушки», ею ликвидирован.

«Кукушка» имела контакт с вернувшимся в адрес «Дикарем». Согласно инструкции, передала «Дикарю» наш контактный телефон.

Согласно данным радиоперехвата, в поселке действует оперативная группа СБП РФ. Ведется активная подготовка к захвату адреса.

Владислав

Когти Орла

Не успел Максимов взяться за ручку двери, как за спиной заскрипели ступеньки под тяжелыми бутсами.

Человек был выше Максимова на голову и намного шире в плечах.

Человек сам приоткрыл дверь веранды. Острый луч света упал на их лица.

— Хорошо, что я тебя узнал, — сказал человек в пятнистом бушлате. — Могло быть плохо, очень плохо. Ты Сухуми не забыл?

— Нет, — ответил Максимов, вглядываясь в лицо, заросшее иссиня-черной бородой до самых глазниц.

— И я не забуду. Ты меня спас, а вспомнить не можешь. Смешно.

— Там много чего было, Исмаил. Все запоминать — голова лопнет.

* * *

…На горбатую улочку, ярко освещенную огнем пожарища, вырвался БМП. Развернулся, скрежеща гусеницами по брусчатке, и дал длинную очередь из крупнокалиберного пулемета. Максимов бросился в канаву, очередь прошла высоко, но ударная волна, взбитая тяжелыми пулями, врезавшимися в горячий воздух, даже на таком расстоянии больно ударила в уши. Он зажал нос, выдохнул, барабанные перепонки, щелкнув, опять стали ощущать звуки. За ревом движка и треском очередей на перекрестке он расслышал стон. Совсем рядом, за спиной. Осторожно перекатился на бок.

Прямо посреди улочки лежали трое. Один был мертв. Второй, широко разбросав руки, растянулся на спине, ногами к БМП, третий приподнялся на коленях, потянулся за валявшимся рядом автоматом. Пунктирная линия трассеров, как ножом, разрезала его пополам поперек груди. Лежавший на спине, поймав срикошетившую пулю, дрогнул всем телом, откинул голову и гортанно завыл.

Максимов перевел взгляд на рванувший по улице БМП, сзади к нему уже успели пристроиться черные фигурки. Меньше чем через минуту гусеницы переломят всех троих, раненый даже не успеет застрелиться.

Он решил ждать. Шанс спастись самому сохранялся, стойло лишь, улучив момент, вскочить и перемахнуть через забор. Спасти раненого было намного сложнее. Единственный шанс — если пехота отстанет, не поспевая за БМП, развившим скорость на крутом спуске. Так и вышло. И еще он заметил, что люк водителя открыт. Это выровняло шансы, можно было рисковать.

Подпустив БМП на пять метров, Максимов выстрелил из подствольника, послав гранату по пологой траектории прямо в группу отставшей пехоты. Краем глаза отметил, что взрыв разметал в стороны черные фигурки. Кувырком откатился назад, из десантного отделения БМП сразу с двух бортов открыли беспорядочный огонь. Башня, завыв электроприводом, поползла влево, пулемет выдал длинную очередь, разлетевшуюся по широкой дуге.

Он опять оглох. Беззвучно, как в страшном сне, на него накатывались перемазанные кровью, с застрявшими между траками красными лохмотьями гусеницы БМП. Машина завалилась на один борт, перемалывая левой гусеницей придорожную канаву.

Максимов зубами сорвал чеку, бросил гранату. Она, клацнув по башне, отскочила прямо в раскрытый люк водителя.

За три секунды до взрыва он успел перескочить на середину дороги, вцепиться в воротник куртки раненого и рвануть его за собой…

Взрыва он не услышал, в ту секунду показалось, что БМП все-таки выровнялся и достал их острым стальным носом…

В сознание он пришел от дикой боли, показалось, что перемолоты все кости. Боясь провалиться в забытье, стиснул зубы и попытался нашарить вокруг себя оружие. Сквозь тягучий звон в ушах расслышал голоса. Мужики матерились привычно и беззлобно. Главное, без акцента.

«Свои», — облегченно вздохнул Максимов и открыл глаза. И сразу же зажмурился. В ярких языках пламени чернел остов БМП. Башню снесло взрывом, и теперь из его нутра, как из жерла, валил удушливый черный дым.

Кто-то приподнял его голову, пальцем разжал губы и стал лить в рот жгучую жидкость. Максимов закашлялся и окончательно пришел в себя.

«Случай трудный, но жить будет, — весело произнес тот, кто поил его водкой. — А ты, братишка, хлебнешь?»

«Мне нельзя», — ответил хриплый шепот. Максимов скосил глаза, чтобы увидеть, кому это не хочется выпить после такой переделки.

Человек зарос щетиной до самых глаз, все лицо было перемазано липким месивом: пыль пополам с кровью. На лице остались живыми только глаза. И они цепко, словно пытаясь выжечь в памяти его лицо, смотрели на Максимова…

* * *

— Ты забыл, а Исмаил добро помнит. — Человек прижал к груди кулак. — Уходи. Забирай свои вещи — и уходи.

— А Гаврилов что скажет?

— Что мне твой Гаврилов? У этого Гаврилова нутро совсем гнилое. Его потроха даже пес есть не станет.

— Но ты же на него сейчас работаешь, или нет?

— Плевать я на него хотел. Исмаил — воин Аллаха! А ты тоже воин, я в Сухуми видел. Что нам делить? Бери вещи — и уходи. Я так решил.

— Он тебя за это убьет, Исмаил.

— Э! — Он сверкнул белыми крепкими зубами. — Если я скажу, что убью тебя, что ты мне ответишь?