Книга Ассасины - Томас Гиффорд

Элизабет почувствовала, как Бен весь напрягся. Он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на обидчика.

Она придержала его:

— Погоди, Бен. Не надо...

За столом воцарилась мертвая тишина. Санданато, грозно сверкая глазами, смотрел на Д'Амбрицци. Дрожь сотрясала все его тело, словно разрядами электрического тока. Но вот он заговорил снова, на этот раз совсем тихо, точно разговаривал сам с собой:

— Она собиралась написать книгу о нацистах и Церкви, она бы уничтожила вас, ваше преосвященство! Она навлекла бы на всех нас несчастье, гнев и отчаяние! Ее надо было остановить, я прекрасно осознавал, в какую пропасть может скатиться Церковь, если...

— Сядь, Пьетро, — спокойно произнес Д'Амбрицци. — Сядь, сын мой.

Он подождал, пока Санданато не опустится в кресло. Лицо монсеньера было искажено мукой, слезы ручьем катились по щекам. Несчастный стал винтиком в безжалостной машине, и она его раздавила.

Но он этого не понимал. Не понимал, что его просто использовали.

Д'Амбрицци отвернулся, во взгляде его читалась глубокая печаль.

— Кто сбил с пути истинного моего бедного юного друга? Только тот, кто знал о прошлом не меньше моего. Человек, присланный в Париж Папой, человек по прозвищу Коллекционер. Инделикато. Это он пытался во время войны узнать об ассасинах. Он выслеживал меня, потом допрашивал и угрожал, но никогда не переступал черты... Потому что знал: у меня есть страховка. А я знал, что творили они вместе с Пием, какие тогда приказы поступали от Папы... Им тоже было многое известно, в частности о так называемом заговоре Пия.

Инделикато хочет стать Папой. Считает меня главным своим соперником и помехой. Это ему необходимо стереть все воспоминания о прошлом, уничтожить все свидетельства того времени. И вот он находит элегантное, почти математическое решение. Но почему бы ему не убрать меня, спросите вы? Ведь это куда как проще, несчастный случай, сердечный приступ... Гораздо проще, за исключением одной детали. Орудием запланированного убийства должен был стать человек, убивавший прежде по моему приказу. Хорстман. Но Хорстман никогда против меня не пойдет. И Инделикато абсолютно верно вычислил, Хорстман будет убивать ради Саймона... ради меня. Предстояло еще найти Хорстмана, но для Инделикато это не представляло особого труда, он успел установить местопребывание всех уцелевших после войны наемников. Однако найти Хорстмана было мало, надо его еще и уговорить. Убедить в том, что именно Саймон призывает его на новую битву за Церковь.

Выбора у Инделикато не осталось, он должен был соблазнить Санданато. Наш Пьетро был уязвим только в одном плане, Инделикато понял, что можно апеллировать к его фанатизму. Пьетро любил меня, восхищался моей способностью привлекать к служению Церкви и богатых, и бедных. Но при этом не считал меня человеком благочестивым и часто молился за мою грешную душу. Инделикато завербовал его еще в самом начале, как только узнал о болезни Каллистия, и твердо вознамерился стать новым Папой. И вот бедный Пьетро стал его шпионом и соучастником в кровавом убийстве. Для Августа Хорстмана Пьетро стал «голосом» Саймона. Все знают, что Пьетро был моей «тенью», знал обо всех моих действиях и самых сокровенных планах. Ему предстояло объяснить все Хорстману, и тот должен был поверить. Пьетро предназначалась роль кнопки на пульте дистанционного управления. Когда Санданато рассказал мне, что Хорстман едва не убил Дрискила в Принстоне, я уже был почти уверен в том, что Санданато работает на Инделикато...

Дрискил так и прожигал взглядом Санданато. Тот обмяк в кресле, точно жизнь выходила из него по каплям. Он не двинулся с места с того момента, как Д'Амбрицци приказал ему сесть. Бен Дрискил тоже впал в состояние, напоминающее транс.

— И что же, Хорстман подтвердил эту вашу версию? — спросила сестра Элизабет. — Или это всего лишь ваши домыслы?

— Можете не сомневаться, сестра. Я говорил с Августом два дня тому назад. Он рассказал мне все, что знал... В том числе и о том, как нанял человека, напавшего на вас. Бедняга, он должен был просто припугнуть вас, а вместо этого свалился с балкона. Простодушный, доверчивый человек, некогда он спас мне жизнь. Прошел через пытки в гестапо, позже наконец обрел свое скромное пристанище и жил бы спокойно и счастливо до конца дней... Но не вышло. Именно поэтому, сестра, я со всей ответственностью могу заверить вас, что убийств больше не будет.

С губ Санданато вдруг сорвался страшный, почти звериный крик, полный отчаяния и боли. Крик человека, который осознал, что навлек своим предательством столько бед, что поклонялся не тому божеству. Он вскочил, перевернул стул, пробормотал нечто невнятное и начал отступать к двери.

Тут и Дрискил тоже вскочил. Лицо его побелело от ярости.

— А ну, стой! — крикнул он.

Все присутствующие словно окаменели.

Д'Амбрицци приподнял руку. Санданато остановился, изогнулся всем телом. На губах его выступила пена. Глаза вылезли из орбит. И он не сводил их с сестры Элизабет. Та инстинктивно отпрянула, но взора не отвела.

— Ты, — прошипел Санданато, — ты же понимала меня... мы говорили, сестра. Соглашались, что Церкви необходимо очищение... зло на службе у добра... Неужели ты не можешь внушить им, что следует делать... — Голос его дрогнул. Он вытер губы рукавом сутаны. Лицо блестело от пота. — Скажи им! Ради бога, умоляю!...

— Я никогда не прощу тебя за то, что ты натворил... — Она покачала головой и отвернулась. — Да нет, ты просто безумен...

— Ступай, Пьетро, — сказал Д'Амбрицци.

Дверь тихо затворилась. Он ушел.

— Ваше преосвященство, — заговорил Дрю Саммерхейс сухим деловитым тоном, — может, вы все же объясните, что мы должны делать? Как быть с Инделикато? Это он привел в действие механизм уничтожения... И теперь находится у Папы. Наставьте нас.

— Все эти рассуждения о следующем Папе преждевременны. Со временем увидим, на все воля Божья, — спокойно и твердо произнес Д'Амбрицци.

— Да к чертям собачьим эту волю! Довольно с меня этой ханжеской болтовни! — громко и яростно воскликнул Дрискил. — Не Господь приставил «ствол» к затылку моей сестры! Не он перерезал горло брату Лео! Не Господних рук это дело. За все должен отвечать человек! Тот сумасшедший, который только что вышел отсюда на свободу, тот психопат-убийца, спустивший курок, полоснувший старика по горлу!... И, наконец, тот чертов маньяк, что сидит сейчас у Папы. Что делать со всеми этими убийцами, вот что скажите!

— А вы что предлагаете, мистер Дрискил?

— Где Хорстман? Вы с ним недавно говорили...

Д'Амбрицци покачал головой.

— Он ушел. Я отослал его, пусть живет тайно и тихо, под вымышленным именем. Я выслушал его исповедь и отпустил ему грехи. Его предали, и делал он то, чему его учили всю жизнь. Он мучается своей виной, более чем достаточное наказание.