Книга Сыны Тьмы - Гурав Моханти

class="p1">Разношерстные отряды фермеров и рабочих, крича, выбежали из домов, размахивая горящими факелами, дубинками, вилами и палицами, нанося удары, круша и коля в брюхо айравата. Шишупал был уверен, что они ничего заранее не планировали и их даже ничто не вдохновляло, но он, например, не завидовал их патриотизму. Чем больше тел отделяло Шишупала от верной смерти, тем спокойнее он дышал. Тем временем Серебряные Волчицы глянули друг на друга, и Буря произнесла одно-единственное слово, которое передало суть момента:

– Ура!

Волчицы бросились в атаку, присоединяясь к схватке. Увернувшись от острых клыков айравата, они спешили к греческим солдатам, стоявшим за ним и сражающимся с горожанами. Стоило Волчицам прорваться вперед, и находившаяся позади шеренга женщин-арбалетчиц осыпала погонщика последнего айравата болтами. Удивленный айрават, оставшийся без поводыря, просто остановился и принялся растерянно оглядываться по сторонам, как отец невесты, на которого все перестали обращать внимание после того, как было отдано приданое.

– Вперед! – весело сказал Эклаввья.

Шишупал был только рад оказаться как можно дальше от айравата. Прижимаясь к стене, он наконец проскользнул мимо зверя, но внезапно его внимание привлек безумный смех Эклаввьи. Он увидел, что Якша, вцепившись в шею безупречно одетого грека, прижал его к стене.

– Клянусь Духами, вот ты уродливый ублюдок! – заявил он, вогнав пальцы в глаза мужчине, и, широко улыбнувшись, когда тот закричал, повернулся к Шишупалу: – Посмотри на следы оспы на его лице! Он похож на больной лист!

БУРЯ мрачно улыбнулась, сойдясь в бою с Багряным Плащом. Его копье пробило ее щит. Она отбросила щит в сторону и рубанула сталью. Клинок рассек мужчину от шеи до пояса, и на перчатки Бури брызнула кровь. На другой стороне улицы Рана и Дождь сбили с коня сидящего верхом лучника. Рана рванулась к нему, собираясь убить его, а Дождь развернулась и метнула отобранное у грека копье в другого сидевшего верхом лучника, сбросив его с лошади на булыжники. Буря расхохоталась. Ее наполняла песнь крови – с тех самых пор, как она увидела смеющегося как сумасшедший мальчишку, вонзившего пальцы в глаза переболевшего оспой грека. Песнь крови всегда была заразна. И теперь Буря была настолько пьяна от этой бойни, что чувствовала, что могла бы один на один сразиться с айраватом.

Кажется, ее желание было услышано. Перед ними оставался всего один айрават, омытый горячим молоком и маслом. Держащим барабаны погонщикам удалось снова повернуть начавшего отступать зверя к матхуранцам. Буря поспешила к его задним ногам, в то время как Свистунья и Рана, в сопровождении трех городских стражников, подныривали под его мощные клыки, нанося удары по змееподобному хоботу. Но это лишь разозлило ублюдка. Айрават прорвался сквозь ряды матхуранцев. Во все стороны полетели конечности. Брызнула кровь. Но Буря уже ничего этого не видела.

– Прочь, на хер, с моего пути! – завизжала она, отпихивая одного матхуранца в сторону и отталкиваясь ногами для прыжка от тела другого. Так делала Сатьябхама. Сверкнул металл. И, как плуг, проходящий сквозь мягкую почву, ее сталь вонзилась в мясистую часть хвоста зверя, отсекая его. Айрават потерял равновесие и рухнул на стену головой вперед, обильно истекая кровью.

Буря рванулась к Свистунье и помогла ей оттащить Рану в сторону. И лишь тогда она заметила, что ноги Раны лежали отдельно от тела. Свистунья разжала руки, позволив телу подруги рухнуть на землю и, вскинув меч в воздух, рванулась к грекам, крича как безумная.

МАТИОС слышал, что матхуранцы употребляли наркотики, которые доводили их до безумия. Женщина, которая бросилась на него, действительно казалась полубезумной: она пыталась достать его мечом даже после того, как он пронзил ее насквозь. После того как последний айрават врезался в стену, капитан приказал отступить. Трус надеялся спрятаться. Но только не Матиос. Он-то собирался атаковать врага, завоевать оливковую ветвь и, наконец, получить достаточно для приданого своей дочери. Но все же он последовал за капитаном, потому что если никто не увидит его геройства, то кто же его вознаградит?

Переулок, в который они отступили, сотрясся от взрывов, и в воздух поднялись клубы пыли, окутавшие все вокруг. О, это мой звездный час! Матиос оставил своего капитана и бросился на матхуранцев, сражавшихся с эскадроном греков, рядом с которым виднелась пара айраватов. Матиос промчался мимо айравата и вонзил свой кинжал в горло первой же женщины, которую увидел. Она, прижав руку к шее, упала на колени. Матиос не стал ждать. Он рванулся к следующей, вонзил кинжал ей в позвоночник и потянул его вверх. Женщина медленно повернулась, слабо цепляясь за его нагрудник, на губах виднелась кровавая пена. Он вытащил клинок, вытер его о рукав женщины и оттолкнул ее в сторону. Что за мужчины послали женщин сражаться?

Вокруг него свистели арбалетные болты, и он инстинктивно спрятался за вторым айраватом. Выглянув из-за него, он увидел отряд матхуранцев, сражающихся с греками на тропе, ведущей наверх. И, что было интересно, лучники защищали однорукую женщину с перекинутой через голову сумкой, окружив ее по периметру. Матиос вдруг понял, что айрават, за которым он спрятался, стоит на месте. А потом он увидел, что в голове погонщика застрял арбалетный болт. Я должен сделать все от меня зависящее! И Матиос вонзил кинжал в ногу зверя. Тот, взвыв, бросился вверх по улице. Матиос, ухмыляясь, поспешил следом за ним.

СТРАДАНИЕ ощупала свою сумку. У нее осталось только два проклятья и один ревун. Ее отряд, центровой отряд вступил в бой с греками, а она, окруженная десятком лучников, осторожно продвигалась вниз по склону, собираясь занять удобное место и бросить заряды в двух айраватов. Штиль вызвалась добровольцем, но Страдание была лучшей в метании камней. Однако бросать ревуна в людный переулок было бы безумием. Нужно было найти способ убедиться, что она точно попадет в зверя хотя бы одним из двух оставшихся у нее проклятий. Учитывая, что находящийся впереди айрават не двигался, он мог стать более легкой мишенью. Но в этот миг, словно угадав ее мысли, до сих пор неподвижный айрават вдруг рванулся вверх по склону. Он несся, сшибая и греков, и матхуранцев, кого-то затоптав, а кого-то попросту разрубив своими четырьмя лезвиями-клыками.

Страдание успела развернуться к Штиль и крикнуть «Беги!», когда хобот уже обвился вокруг нее. Выхватив ревун, она уставилась в глаза айравата.

– Жри, сука! – заорала она, бросая ревун прямо в открытую пасть айравата. Ну, это