Книга Я Пилигрим - Терри Хейз

– Вы работали в Европе, но Белый дом не разрешает вам обсуждать это? Я правильно вас понял?

– Абсолютно, господин министр.

– Но должен ведь быть какой-нибудь вышестоящий чиновник или кто-то еще, с кем мы могли бы поговорить об этом, обсудить ситуацию хотя бы в общих чертах? – уточнил Финбар.

– Не думаю, что это возможно. Я и так зашел слишком далеко в своих признаниях.

А кстати, «Дивизия» ведь никогда официально не существовала, а теперь и вовсе благополучно скончалась.

Финбар тяжело вздохнул:

– Понимаете, Скотт, Билл выразил свою волю абсолютно ясно и недвусмысленно. Мы не сможем двигаться дальше, пока не убедимся в вашей честности и прямоте. Вам придется помочь нам…

– Но я не имею права ни с кем говорить о своей работе. Подписывал соответствующие обязательства.

Думаю, они были удивлены тем, как резко и безапелляционно я это заявил.

– Тогда, боюсь… – Адвокат грустно посмотрел на двуои других мужчин, словно ища подтверждения. Они в ответ дружно закивали. – К сожалению, Скотт, на этом нам придется закончить беседу.

Я встал, за мной – остальные. Конечно, я испытывал разочарование из-за того, что так и не узнал, каковы были намерения Билла, но не представлял, как можно исправить ситуацию. Бывший министр торговли, уходя, протянул мне руку – и тут мне в голову пришла одна мысль.

– У меня есть письменная благодарность, касающаяся одного события, в которое я по долгу службы был вовлечен много лет назад. Это вам не поможет?

– Что за событие? Благотворительная акция или что-то в этом роде? – спросил бывший министр.

– Не совсем. Отдельные фразы в этом письме придется вымарать, но, думаю, вы сможете на него взглянуть.

– А кем это письмо подписано? – заинтересовался Финбар.

– Президентом. Написано от руки на почтовой бумаге Белого дома.

Все трое никак это не прокомментировали. Я посмотрел на Финбара: у него буквально челюсть отвисла. Экс-министр пришел в себя первым, но так и не утратил скепсиса. Он невозмутимо уточнил:

– О каком президенте вы говорите?

– О вашем бывшем боссе, – сказал я холодно. Этот тип мне не нравился. – Кстати, можете позвонить ему. Телефон у вас наверняка есть. Попросите у него разрешения прочитать это письмо. Скажите, что речь там идет об одном молодом человеке и ужасном событии на Красной площади. Уверен, что он вспомнит.

Экс-министр ничего мне не ответил. Слово взял Финбар:

– Пожалуй, на этом мы и остановимся. Полагаю, мы вторглись на территорию, касающуюся национальной безопасности.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил я.

Финбар взглянул на двух других юристов и сказал, обращаясь к бывшему министру:

– Джим, если не трудно, не могли бы вы позвонить президенту позже, просто ради формальности?

Тот кивнул.

– А на данном этапе мы, надеюсь, пришли к согласию? – спросил Финбар. – Все удовлетворены, мы можем двигаться дальше?

Возражений не последовало, но по тому, как взглянул на меня бывший министр, я понял, что тот присутствовал на заседании кабинета, когда обсуждалась гибель Синего Всадника. Наверное, он никогда не думал, что встретится лицом к лицу с исполнителем этого убийства.

Глава 26

Финбар извлек из стенного сейфа папку, а два других юриста сняли пиджаки. Из нашего орлиного гнезда я наблюдал, как усиливается дождь в парке. Приближалась гроза. Я по-прежнему не понимал, что же происходит в этом кабинете.

– Как вы знаете, после смерти Билла фактически все его состояние было размещено в ряде трастовых фондов, которые затем перешли в собственность Грейс, – пустился в объяснения Финбар, открывая папку. – Однако, как бы это лучше сформулировать… Существовал один небольшой, но важный аспект его жизни, который можно выделить в отдельную организационную структуру. Структура эта создавалась на протяжении многих лет, а Грейс, по правде сказать, никогда не проявляла к ней ни малейшего интереса. Перед смертью Билл с моей помощью распорядился, чтобы эта часть его наследства перешла в ваши руки. Думаю, вашего приемного отца беспокоило, что если он скончается раньше супруги, то она никак не обеспечит ваше будущее. – Адвокат улыбнулся. – Билл был весьма предусмотрительным человеком – мы-то теперь знаем, как все обернулось.

Я усмехнулся в ответ:

– Приемная мать завещала мне восемьдесят тысяч долларов в год.

– Только по моему настоянию, – парировал он. – Я сказал Грейс, что, если она вообще ничего для вас не сделает, у вас будет повод оспорить завещание и отсудить себе кругленькую сумму.

– Эта мысль, очевидно, отравляла ей жизнь.

– Несомненно. Билл хотел, чтобы эти распоряжения оставались в тайне до самой смерти Грейс. Думаю, он опасался, что она может оспорить их и разорить вас судебными издержками. Поскольку Грейс умерла, а мы удовлетворены вашей порядочностью, теперь все встало на свои места. – Юрист протянул руку к папке и вытащил пачку бумаг. – Итак, распоряжения Билла относятся к его недвижимости в Сохо. Вам доводилось когда-нибудь ее видеть?

– Даже никогда не слышал, что у него имеется там собственность, – ответил я.

– В свое время Билл приобрел старый чайный склад: грубо говоря, стены и огромное пространство внутри. Некоторые считают, что его можно переделать в жилое помещение. Лично я не представляю, как там можно жить.

Финбар, бездетный вдовец, жил в построенном еще в середине двадцатого века элитном доме на Парк-авеню, где занимал роскошную квартиру из четырнадцати комнат. Поэтому меня нимало не удивило, что он считает, будто перестроенный склад немногим лучше мусорного контейнера.

– Билл сделал его герметичным, оборудовал сложными системами увлажнения воздуха, кондиционирования и пожарной безопасности. Он хотел передать вам этот склад вместе со всем его содержимым.

Адвокат вручил пачку извлеченных из сейфа бумаг вместе с кипой других документов двум мудрецам, которые принялись заверять их своими подписями.

– А какое там содержимое? – спросил я.

Финбар улыбнулся:

– Билл был очень деловым, необыкновенно здравомыслящим человеком, но в его жизни существовала одна сфера, где он ни в чем себе не отказывал.

– Искусство! – догадался я, пребывая в состоянии крайнего удивления, близкого к шоку.

– Точно, – кивнул Финбар. – Наверное, вы знаете: ваш приемный отец поддерживал многих неизвестных художников, скупая их работы, иногда целыми выставками.

– Однажды он говорил мне, – сказал я, – что большинство людей полагают, будто благотворительность состоит в том, чтобы внести деньги в какой-нибудь фонд. Билл же предпочитал материально поддерживать голодающих художников.