Книга Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

тщетно. Тогда он идет на дерзновенный шаг – решает поговорить с бывшим тестем, как с мужчиной, надеясь на понимание, соблюдение хоть каких-то чечен-ских обычаев.

Прямо у входа в Совет Министров Самбиев останавливает Бу-каева.

– У Вас ко мне дело, молодой человек? – официально интересу-ется отец Марины. – Тогда через приемную, пожалуйста.

Используя старые связи, Самбиев в тот же день записывается на прием к заместителю Председателя Совета Министров. Когда настает его очередь, Букаев заканчивает прием граждан по личным вопросам. Но Арзо не сдается и сидит в приемной до конца.

– Вас просят зайти, – сообщает Самбиеву секретарь.

Осада удалась, однако в роскошном кабинете его решитель-ность куда-то улетучилась, ему стало так же неловко, как тогда, когда он восстанавливался на работе и стоял так же по стойке смирно перед Цыбулько.

Невнятно, скомкав половину заготовленных фраз, на чеченском начал посвящать в свою беду Самбиев своего бывшего тестя. Только теперь, глядя на холеное лицо, дорогие очки, прикрывающие пре-зренно-ненавидящий взгляд, и чувствуя аромат дорогого одеколона, он понял всю бесполезность и позорность своей затеи.

– Говорите, пожалуйста, на общепринятом русском языке, – бесцеремонно перебил его хозяин кабинета.

Еще более стушевавшись, Арзо стал бормотать то же самое на русском.

– Все эти вопросы решает народный суд, – жестко, сквозь зубы процедил Букаев, – и прошу впредь не вступать в связь со мной и членами моей семьи… Я это официально довожу до вашего сведения.

– Так у вас мой сын.

– Чей сын? Тоже компетенция суда.

– Какой суд? – резко крикнул Арзо, в мгновение смущение пе-реросло в злость. – Я к вам пришел, чтобы по-мужски обсудить про-блемы.

– Что значит «по-мужски»? – хладнокровно парировал Букаев, искоса поверх очков бросил сжигающий взгляд, да так, что один глаз сощурился. – Мужчина тот, кто может содержать и беречь семью.

– Вы хотите сказать, что я не мужчина и не смог содержать се-мью? – заскрежетали зубы Арзо, губы упрямо сжались, негодующим блеском озарились глаза.

– Пожалуйста, освободите мой кабинет! – изменился голос Бу-каева, и будто ожидая удара, он снял очки. – Иначе я вызову мили-цию.

– Хм, – усмехнулся Самбиев, сделал шаг навстречу, чуточку склонился. – Что, в мире сильных все вопросы решает ваша милиция и ваш суд?

– Немедленно вон! Вон! – в страхе попятился к спинке кресла Букаев.- Еще секунда, и я нажму кнопку.

Покидая здание Совета Министров, Самбиев понял, что окон-чательно лишился недвижимости, а теперь может и сына потерять.

В полном упадке духа вернулся Арзо в Ники-Хита. Под наве-сом сноха доила буйволицу. «Вот такую жену из своего круга надо было брать», – подумал он. Навстречу выскочили племянники, каж-дый вцепился в ногу, чумазыми личиками уставившись на него, гряз-ными руками обтирали его штаны.

– Ваша, Ваша *, ты нам что привез? – спрашивал старший; младший еще не говорил, но о чем-то тоже ворчал.

– Эх, забыл! – еле улыбнулся дядя, а вслед подумал – Действи-тельно, здесь антисанитария, и может даже Марина и права.

Из дома вышла мать; в лучах заходящего солнца ее помятое жизнью лицо казалось сумрачно-мраморным, неживым.

– Я думала, Лорса горяч, а ты оказывается еще хуже, – сходу заговорила Кемса. – Что ты наговорил отцу Марины?

– Что? – удивился Арзо. – Ничего… А ты откуда знаешь?

– Только что уехали вот такие три амбала, – Кемса во всю ширь развела руки, – тебя спрашивали. Сказали, если еще раз сунешься к Букаевым, с ними будешь иметь дело.

– Так что ж они меня не дождались? – злобно ухмыльнулся Ар-зо.

– О горе мне, горе! Сказали что через три дня вернутся, и если две тысячи рублей не будут готовы – разговор иначе пойдет. Что нам делать? Откуда у нас две тысячи? Зачем ты брал у них деньги?

– Не брал я у них денег, – заорал в ответ Арзо, – это их дочь без моего спроса взяла и на свои нужды истратила. А я знаю только об одной тысяче.

– Да и одной тысячи у нас нет, нет и копейки, – запричитала Кемса, переходя на рыдание.

– Хватит мать! И так тошно! Возьми себя в руки! Что ты в тряпку превратилась? Все пройдет! Разберемся! – на высоких тонах голосил Арзо, и от собственного крика ему становилось легко, он по-нимал, что сдаваться ему в данный момент никак нельзя, от него за-висит жизнь и судьба родных, в том числе и малолетних.

Этот дух отчаянного бойца господствовал над ним в течение последующих суток, даже на допросе в прокуратуре. И, может, все было бы иначе, но будучи в таком агрессивном настроении он услы-шал вопрос следователя Налаева:

– Ну, облегчи свою участь, признайся чистосердечно, как ты способствовал в расхищении госсобственности Шахидову?

– Я никому не способствовал и ничего не воровал, – как зажа-тый в угол волчонок огрызался Самбиев.

– Ну как не воровал? – еще шире расплылось в издевательской улыбке мясистое, мрачное от нароста лицо следователя. – По пока-заниям Шахидова – ты главный вор… – он еще что-то хотел сказать, но Самбиев встрял в его речь.

– Сам ты вор! Посмотри в зеркало на свою харю и поймешь – кто из нас вор.

От тучности тяжело дышащий следователь еще чаще и громче задышал, засопел. Его глаза предельно сощурились, на лоснящемся лбу обильно выступил пот, слюнявый язык беспрестанно облизывал толстые губы. Крупной обросшей рукой он вытер лоб, и молча, скри-пя золотым пером ручки, стал что-то быстро писать, потом поднял трубку: «Наряд ко мне», – властно крикнул он.

Тотчас появились два милиционера.

– Арестовать! – гаркнул Налаев и, пока Самбиева уводили, крикнул вдогонку, – до вечера в изолятор не отвозите, я с ним еще поговорю… попозже.

В наручниках более трех часов держали Самбиева в одиночке, в подвальном помещении за решеткой. Его охранял дежурный сержант – немолодой чеченец. Он над ним сжалился: угостил сигаретой, дал воды, проинформировал, что раз не отвозят в изолятор, значит до-прос будет продолжен, и если это произойдет здесь, то Налаев без рукоприкладства не обойдется.

– А удар у него жестокий, – шельмовато улыбался сержант, – годами отработанный… А вес у него какой! Махина! – в удовольст-вии закачал он головой. – Бывает и до больницы не довозим.

Предсказания дежурного подтвердились. Все так же сопя, груз-ной походкой спустился следователь в подвал, кинул небрежно на спинку стула пиджак, деловито подвернул рукава рубашки.

– Открывай! – приказал Налаев, еле протиснувшись сквозь дверь, навис огромной тенью над Самбиевым. – Встать! – на русском гаркнул он.

Со связанными