Книга Королева войны - Феликс В. Крес

Посланник понял, что командир войска Сей Айе задумал какую-то военную хитрость. Но он не мог избавиться от ощущения, что уже слишком поздно… Что бы ни придумала Эзена, оно не могло остановить неумолимого хода событий. Козни, интриги, хитрости — да, но все в свое время. Княгиня проигрывала не потому, что плохо справлялась со своими обязанностями в столице. Она проигрывала, так как ее действия и решения никому не удавалось поддержать оружием. Готах напрасно размышлял о том, что такого может совершить Йокес, что могло бы дать ему перевес в войне. А может, сама княгиня рассчитывала, что сумеет расколоть единство группировки Справедливых и приобрести для себя тысячу новых мечей? Но это был, увы, заколдованный круг… Для раскола единства Справедливых нужны были мечи; их же, по крайней мере в Роллайне, могли предоставить именно Справедливые, и никто другой. Готах считал, что лишь некое чудо, военное и политическое сразу, может дать княгине-регенту в руки оружие.

И к сожалению, он был прав. Еще той же ночью начало становиться ясно, что ее высочество играла чересчур рискованно — и просчиталась. Ибо чудо не желало происходить. Его могла совершить надтысячница Тереза, но чудо надтысячницы не основывалось на одном лишь желании. Командующая Восточной армией знала, чем она располагает, не надеясь на везение, лишь на свои знания, отвагу и численность солдат, к тому же считала свое чудо всего лишь крупным военным достижением. В то же самое время Эзена ожидала, что ей улыбнется судьба.

А судьба не собиралась улыбаться, ибо, похоже, просто не любила чересчур тщеславных невольниц.

Разбуженная перед самым рассветом Хайна не могла понять, чего хочет от нее первая Жемчужина. Телохранительница ее высочества, правда, очень быстро приходила в себя, даже вырванная из самого глубокого сна, но зато Анесса, увы, была совершенно пьяна. Она все время икала и не могла устоять на ногах. Сперва ее поддерживала служанка, потом спинка кресла, но эта опора могла оказаться слишком слабой… Они разговаривали в проходной комнате, из которой вели двери в следующие комнаты и, наконец, в спальню княгини. С некоторого времени проходная комната стала жилищем Хайны. Черная Жемчужина постоянно находилась там на страже.

— Хватит бормотать, — решительно сказала она, несколько ошеломленная, поскольку Анесса хоть и заглядывала порой довольно глубоко в бокал, но теперь она явно залезла в него с головой. — Как ты выглядишь? Беги отсюда, а то если Эзена проснется…

— Я сей-час… И-ик! — проговорила опухшая Анесса, глядя на нее налитыми кровью глазами и отрицательно покачивая пальцем. — Разбуд-ди ее.

От нее невыносимо несло вином, а выглядела она как последняя шлюха из предместья. Все говорило о том, что недавно она решила поправить свою внешность и подрумянила щеки или, вернее, пыталась это сделать. С одной стороны у нее был бледно-красным висок, с другой — край скулы. Она также подкрасила черным ресницы и брови, но выглядело это так, словно она измазанной в саже рукой по очереди протерла глаза. Растрепанные волосы слиплись от чего-то напоминавшего густой соус для жаркого; тот же соус покрывал платье на груди, на которой к тому же оказалось содержимое по крайней мере трех бокалов красного вина.

— Где ты была? Что ты от меня хочешь? Я должна ее разбудить? Ведь она тебя убьет, прежде чем ты вообще успеешь…

— Ик, — сказала Анесса.

Опершись локтями о стол и опустив голову на руки, она закрыла глаза и заснула, прежде чем Хайна успела задать очередной вопрос.

— Говори ты, — сказала Черная Жемчужина, глядя на служанку. — Ты была с ней? Где?

— Не знаю, Жемчужина. Мне не знаком тот дом. Я могла бы его показать, но не знаю, кому он принадлежит. Это небольшой дворец, каких много в Роллайне. Мы уже были там несколько дней назад.

— И ты не знаешь, кому он принадлежит? Ты ждала у входа?

— Нет, Жемчужина. У дверей комнаты, в которой…

— Ты потеряла свою госпожу из виду?

Служанка-телохранительница была самой старшей из всех, самой лучшей и самой смелой. Еще недавно она охраняла саму Эзену и только несколько дней по поручению княгини сопровождала Анессу, вечно решавшую какие-то свои дела за стенами дворца.

— Да, Жемчужина, — не моргнув глазом, ответила она. — А что мне делать, когда я получаю явный приказ, нахожусь в чужом доме и притом одна? Бежать к тебе, вломиться в комнату или заставить первую Жемчужину подчиниться? Я предпочла подслушивать под дверью.

— Бессовестная, — заключила Хайна, но больше ничего не сказала, поскольку лучше всех понимала, сколь немногое иногда может сделать телохранительница. И ты что-нибудь услышала?

— Немного. Я была не одна, со мной стояли две служанки хозяина.

— Это тогда она так напилась? За той закрытой дверью?

— Туда приносили блюда и подавали все новые вина.

— Пиршество? Скорее возлияние. В большом обществе или только вдвоем?

— Вдвоем.

— И что там происходило? В той комнате? — допытывалась Хайна.

— Все, о чем ты думаешь, — спокойно сказала служанка.

Несколько мгновений стояла тишина. Анесса икнула во сне.

Дело было уже даже не в том, что Хайна никогда не видела ее настолько пьяной. Она спрашивала себя, видела ли вообще кого-ли-бо в таком состоянии.

— Сделаем по-другому… Расскажи мне подробно обо всем. Где вы, собственно, были, что там происходило — в общем, все, что знаешь или о чем догадываешься.

— Не обо всем я могу сказать.

— Знаю. Скажи то, что можешь.

Телохранительница должна была уметь молчать. Хайна сразу же приказала бы продать болтунью, рассказывающую о доверенных ей секретах. Если телохранительницы должны были надлежащим образом исполнять свои обязанности, то охраняемая особа должна была быть уверена, что может их везде взять с собой, все показать и допустить к любой тайне. Хорошая телохранительница должна мешать — и напоминать о своем существовании — не в большей степени, чем висящий на поясе меч. Хайна знала, что услышит от сопровождавшей Анессу служанки исключительно то, что, по ее мнению, хотела бы сказать первая Жемчужина. Если бы была в состоянии.

— Я каждый день куда-то сопровождаю первую Жемчужину. В основном это обычные скучные дела. Торговые, официальные. Реже какие-то тайные встречи. Три… нет, четыре дня назад мы были в том же самом доме. Так же одетые.

— То есть — как?

— Длинные плащи, капюшоны. Одни. Вечером.

— Что значит — одни? Без слуг? Твоя госпожа не взяла носилки?

— Одни, без слуг, без носилок.

— Ага. Две проститутки?

— Скорее любовница с доверенной невольницей.

— И что дальше?

— И все. Большую часть ночи я ждала под дверью.

— А за дверью твоя госпожа ела, пила и… принимала всяческие почести хозяина.

— И разговаривала.