Книга История Великобритании - Кеннет О. Морган

Первого сентября 1939 г. Гитлер сделал роковой шаг и оккупировал Польшу. После нескольких отчаянных попыток добиться хоть какого-нибудь компромисса Чемберлен выступил по радио 3 сентября и заявил, что Британия объявляет войну Германии. В стране не нашлось никого, кто выразил бы несогласие. Даже в очень небольшой по численности Коммунистической партии Великобритании многие руководители разделяли антифашистские взгляды и не одобряли официальную линию Москвы. В Палате общин в поддержку новой правительственной стратегии выступил Артур Гринвуд, член Лейбористской партии, который говорил «от имени Англии» и, как показали последующие события, от имени Уэльса, Шотландии, Северной Ирландии и всех доминионов.

В последние годы политика умиротворения вызывала много разногласий, и чем дальше, тем острее и непримиримее они становились. Самоуспокоенность, характерная для начала 30-х годов, была забыта. Между «Национальным правительством» и Лейбористской партией постоянно происходили столкновения по поводу возрастающей безработицы, пособий для безработных и проверки нуждаемости в целях правомерности этих выплат, а также связанных с ними злоупотреблений. Правые тоже были расколоты на «сторонников Мюнхена»: Чемберлена, Саймона, сэра Сэмюэла Хора и их последователей — и на критиковавших их националистов, возглавляемых Черчиллем, который объявил политику умиротворения трусливой и позорной. События в Чехословакии, несмотря на удаленность, произвели такое впечатление, что объединили правых и левых, чего не произошло после событий в Испании или Абиссинии. Внутренние и внешнеполитические противоречия слились в один бурлящий поток. Творец процветания 30-х годов, кумир среднего класса — жителей городских предместий, самая известная фигура уходящего десятилетия, Чемберлен неожиданно превратился в символ всеми ненавидимого, прогнившего политического строя. В ходе острой полемики 1940 г. два блестящих журналиста-радикала — Майкл Фут и Фрэнк Оуэн объявили его «главным виновником» происшедших событий. Эта общественная дискуссия стала, пожалуй, самой впечатляющей со времен Джона Уилкса.

Под руководством человека, подобного Чемберлену, любому обществу было бы трудно объединиться ради общего дела. Но Британии это удалось, так же как и в августе 1914-го. Когда в 1939 г. разразилась война, единодушие охватило всю страну и все классы. Снова, как в 1914 г., войну представляли себе как поход за освобождение угнетенных народов и рас, что соответствовало истине в большей степени, чем в 1914-м. Средний и рабочий классы, капиталист и рабочий, социалист и консерватор понимали смысл войны по-разному или, вернее, определяли в ней разные приоритеты. Но необходимость ее понимали все, и это создало новый базис для общего согласия (консенсуса). Как и двадцать лет назад, среди волнений и тягот Великой войны Британия обрела чувство единения и общенациональной цели.

Вторая мировая война

Настроение общества в начале Второй мировой войны было заметно спокойнее, чем в августе 1914 г. Не слышались страстные призывы ни от сторонников милитаризма, ни от пацифистов, как это случалось совсем недавно, Отчасти такое положение объяснялось довольно любопытной особенностью первого периода военных действий вплоть до апреля 1940 г., получившего название «странной войны», Всем казалось, что сражения происходят так далеко, что интерес к ним носил чисто академический характер. Эта необычная, непонятная для многих стадия войны хорошо описана в романе Ивлина Во «Не жалейте флагов». Повсюду проходили учения по противовоздушной обороне, в парках были вырыты окопы, в воздухе висели аэростаты заграждения, на зданиях размещалась зенитная артиллерия. Мужчины, женщины и дети получили 38 млн. противогазов. Сотни тысяч школьников были эвакуированы из больших городов в более безопасные сельские районы (хотя позднее многие из них потихоньку вернулись домой). Карточки на продукты, одежду, бензин и другие необходимые вещи быстро стали обычным делом. Сначала война не была богата событиями, и народ по старой традиции радовался победам британского флота, одержанным далеко от Британских островов. Например, такое произошло, когда в 1939 г. три британских судна в морском рукаве реки Плейт, недалеко от бухты Монтевидео, загнали в безвыходную ситуацию немецкий линкор «Граф Шпее».

Неопределенность общественного настроения являлась отражением двусмысленного положения самого правительства. Хотя кабинет подвергся реорганизации — в него был включен Черчилль, как это случилось с его возвращением в Министерство военно-морского флота в 1914 г., но в целом верховный орган власти остался тем же «Национальным правительством», что и в момент своего формирования в 1931 г. Профсоюзы в особенности относились к нему с глубоким недоверием, поскольку во главе кабинета стоял их старый противник и классовый враг Чемберлен. Однако в апреле 1940 г, «холодная война» начала разогреваться. Немцы оккупировали Норвегию, нанеся поражение британским морским и сухопутным силам, расквартированным в Нарвике. Вскоре пали Нидерланды и Бельгия, а французские войска в беспорядке отступали. Теперь над Британскими островами нависла непосредственная угроза.

Политический порядок 30-х годов больше не мог продолжаться. Седьмого-восьмого мая 1940 г. в Палате общин произошел судьбоносный раскол, и восемьдесят представителей от партии консерваторов подняли бунт против Чемберлена. Через два дня он подал в отставку, и премьер-министром военного времени стал Черчилль. В новое правительство вошли также лейбористы и либералы. Смена премьера, в отличие от декабря 1916 г., обошлась в целом без тайных интриг, поскольку Черчилля поддерживали и пресса, и Парламент. К тому же заметно большую лояльность проявило командование сухопутных, морских и военно-воздушных сил, чего никогда не было во времена Ллойд Джорджа.

Как никто из его современников, Черчилль воплотил в себе традиционный дух патриотизма. Война придала его карьере новый импульс и обнаружила новые способности. В этот «звездный час» для его страны вдохновенные речи Черчилля по радио и в Палате общин помогли нации раскрыть новые возможности и мобилизоваться. Он умел даже унизительное военное поражение при Дюнкерке представить как триумф британской изобретательности и решимости. Когда в середине июня Франция была оккупирована немецкими войсками, территориальная неуязвимость Британии оказалась под такой угрозой, какой она не подвергалась со времен Наполеона в 1804 г. Нация осталась один на один с врагом.

Степень готовности Британии к обороне в сухопутном и морском отношениях оставалась весьма сомнительной. В тылу помимо мобилизованных резервистов существовали еще отряды местной самообороны, которые состояли из гражданских лиц и которые впоследствии не без юмора были названы «стариковской армией» любителей вносить путаницу. К счастью, ее боевой дух так и не был подвергнут испытанию. Настоящая битва происходила в воздухе, где благодаря усилиям газетного магната, а теперь министра авиационной промышленности лорда Бивербрука количество истребителей типа «Спитфайер» и «Харрикейн» резко возросло. Начиная с середины августа немецкие военно-воздушные силы волна за волной атаковали сначала аэродромы и военные заводы, а затем, в 1941 г., принялись за Лондон, Ковентри, Плимут, Ливерпуль, Гулль, Суонси, а также другие города и морские порты. Но, несмотря на страшные бомбардировки, граждане не утратили мужества, а оборонительные сооружения почти чудом устояли. В августе-октябре 1941 г. легендарные пилоты «Спитфайеров» и «Харрикейнов», которых называли «избранными» (среди них было много поляков, чехов и канадцев), приняли на себя тяжелый удар Luftwaffe. К Рождеству опасность внезапного вторжения на Острова миновала, хотя воздушные налеты на Лондон и другие города продолжались. Популярность Черчилля чрезвычайно возросла, а с ней и чувство всенародного единства. Дюнкерк и битва за Англию в небе породили тысячи легенд, толки о глубинном изоляционизме Британии и ни на чем не основанное ощущение самодостаточности. В результате после войны идея европейского единства была встречена британцами холодно. Они прекрасно понимали, что из всех воюющих западных демократических стран им одним удалось избежать оккупации, как, впрочем, удавалось всегда начиная с 1066 г. В том, что происходившее в 1940 г. британцы назвали «звездным часом», отразились гордость и энтузиазм, рожденные в момент высшего исторического напряжения.