Книга И жить еще надежде... - Александр Городницкий

В Копенгагене нас возили его окрестностям давние мои знакомые еще по Харькову Валентин и Алла Ровинские, живущие здесь уже 7 лет. Их семья как капля воды отражает причудливые пути нового Исхода российских евреев. Младшие дети, выехавшие с ними в Европу, стали здесь лютеранами, приняв христианство, старшие, переехавшие в Израиль, надели кипы и стали убежденными иудейскими ортодоксами. Впрочем, какая разница? Бог един.

Более всего мне запомнились два замка неподалеку от Копенгагена: знаменитый Кронберг в Эльсиноре — суровый и древний замок Гамлета, и королевский замок Фредериксборг, построенный в XVI веке. Они как бы создают странное двуединство: Кронберг для войны и смерти, Фредериксборг — для мира и жизни.

Русских в Дании мало. Это или ученые, приезжающие по контрактам в известный институт Нильса Бора, или русские женщины, вышедшие замуж за датчан. Русскоязычная аудитория здесь формируется в основном за счет польских евреев, выдворенных из Польши при Гомулке и осевших в скандинавских странах.

В сентябре 2000 года в Гамбурге, где мы были вместе с Александром Костроминым, немецкий музыкант, работавший одновременно пилотом Люфтганзы, огромного роста 32-летний красавец Нильс Вулькоп предложил записать диск с моими песнями у него в студии, снабдив их переводами на немецкий язык. Нильс с детства увлекался музыкой и решил посвятить себя ей. Однако надо было зарабатывать на жизнь. Поэтому он окончил летное училище и стал летать, чтобы заработать деньги на студию звукозаписи. Сам он сочиняет музыку и поет вместе с ансамблем. Мои песни ему понравились, хотя он ни слова не понимает по-русски. «В них есть какая-то сила, — говорит он, — я чувствую это по интонации».

Диск нам удалось объединенными усилиями записать примерно за две недели напряженной работы. С переводами, однако, не обошлось без проблем. К примеру, во время перевода песни «Чистые Пруды» выяснилось, что слово «вагоновожатый» звучит по-немецки примерно как «Айзбанфюрер». «Нет уж, такого слова мне в песне не надо», — запротестовал я. Пришлось заменить слово «вагоновожатый» на более благозвучное на немецком языке слово «прохожий».

Дождливым сентябрьским днем 2000 года мне довелось принимать участие в официальной церемонии открытия в деревне Сологубовка под Мгой неподалеку от Синявинских высот немецкого военного кладбища для солдат, погибших под Ленинградом в годы войны. Здесь в 1941–1944 годах, когда фашистские войска полностью блокировали Ленинград, неподалеку от ладожской «Дороги жизни» шли самые жестокие бои, в которых погибли десятки тысяч советских и немецких солдат. Именно здесь, на ладожском направлении, в топких Синявинских болотах воевал и был ранен в 42-м молодой лейтенант Александр Межиров, написавший прекрасные стихи «Воспоминание о пехоте»:

Пули, что посланы мною, не возвращаются из полета. Очереди пулемета режут под корень траву. Я сплю, положив под голову Синявинские болота, А ноги мои упираются в Ладогу и Неву.

Кстати, здесь же неподалеку находится деревушка Лодьва, где отбивал упорные атаки наседавших немцев юный солдат-разведчик Давид Самойлов:

Рукоположения в поэты Мы не проходили, и старик Державин Нас не встретил, не благословил. В это время мы держали Оборону под деревней Лодьва. На земле болотной и холодной С пулеметом я лежал своим.

А история кладбища для немецких солдат была не простой.

Во время войны в Ленинградской области было захоронено около 400 тысяч солдат вермахта. После 1945 года, в точном соответствии с директивой ЦК КПСС, все немецкие воинские кладбища были стерты с лица земли. Сохранилось одно-единственное — под Сестрорецком.

С 1992 года, когда впервые было подписано российско-германское соглашение по уходу за воинскими захоронениями, в Петербург и в Ленинградскую область стали приезжать с туристскими группами и поодиночке немецкие ветераны и родственники тех, чья жизнь оборвалась в годы войны на ленинградской земле. Мало-помалу сам собой сложился традиционный маршрут, который приезжавшие немцы по собственной инициативе обязательно начинали с возложения венков на Пискаревском кладбище. Как сказал Генеральный консул ФРГ в Санкт-Петербурге Боден: «Каждый житель Германии, посещающий Петербург, должен воспринимать его не только как сокровищницу мировой культуры, но и как трагическую страничку немецкой истории».

Писатель Даниил Гранин, бывший фронтовик, выступил в «Литературной газете» с инициативой установить на Пулковских высотах «Крест примирения», чтобы его «простой ясный знак осенил память жертв при наступлении Юденича, сражений белых и красных, русских и немцев…»

В 1993 году в Питере возник центр международного сотрудничества «Примирение». Его председатель Юрий Лебедев сказал: «Почему именно «примирение»? Слово «мир» нравится мне меньше. С этим словом за тысячелетия беспрерывных конфликтов произошла ужасная вещь: оно все чаще используется политиками для развязывания войн…»

Лебедев припомнил известные слова Альберта Швейцера: «Отношение к военным могилам свидетельствует о культуре нации».

Были и другие мнения. Например, известный телерепортер Александр Невзоров, будущий депутат Государственной Думы, в свойственной ему манере представил попытку немцев установить памятный знак в районе Красного Села как «очередную оргию фашиствующих молодчиков».

На открытии кладбища в Сологубовке молодые женщины, восстанавливавшие немецкие могилы, жаловались мне, что в деревне им вслед кричали: «Подстилки немецкие! Вас всех повесить надо!»

Кстати, под Ленинградом воевали не только немцы. Здесь в районе Стрельны, Красного Села, Пушкина воевали солдаты испанской «Голубой дивизии», норвежского, голландского, бельгийского легионов, сотни поляков, латышей, эстонцев. Были даже французы из Эльзас-Лотарингии, которые ни слова не знали по-немецки.

Теперь, спустя полвека, бывшие враги разыскивают на многострадальной ленинградской земле, начиненной осколками, своих погибших родственников. Оказалось, что в иностранных архивах сохранились фотографии каждого военного кладбища, каждой немецкой могилы. «Когда родственники погибших немецких солдат привозят с собой эти документы, просят разыскать места захоронений своих родных, становится стыдно, — пишет Юрий Лебедев. — Стыдно, когда видишь, как варварски обошлись с этими местами… Когда на этом месте устраивается свалка, когда кости разбрасываются по округе мародерами, а мальчишки «стреляют» камнями по черепам, становится жутко».

На церемонии открытия мне рассказывали, что наших русских ветеранов, которые не всегда однозначно реагировали на строительство кладбища, пригласили в Германию и показали, как ухожены там военные кладбища советских солдат. Это сразу же убедило.

На официальное открытие кладбища в Сологубовке прибыло более тысячи немецких ветеранов и родственников погибших. Возглавляли официальную делегацию бургомистр Гамбурга, города-побратима Петербурга, и немецкий посол в России. Церемония первого дня началась с возложения венков к памятнику жертвам Ленинградской блокады на Средней Рогатке в конце Московского проспекта, где не обошлось без накладок: для возложения венков к подножию памятника милиция пропускала только «по четыре человека от каждого района», и непонятливые немцы никак не могли уразуметь, почему цветы к памятнику могут положить только «официальные представители», а не все желающие. Был и еще один неприятный инцидент, типичный для нынешней российской жизни. Когда прилетевший в Питер гамбургский бургомистр входил в гостиницу «Астория», в вестибюле, почти у него на глазах, наемные киллеры застрелили человека, сразу же дав понять иностранному гостю, где он находится.