Книга Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

Он повернулся и зло ответил:

– Иди, бабка, куда шла.

– Не безобразничайте, а то я милицию вызову, – сказала она спокойно и пристально посмотрела ему в глаза.

Он отпустил кнопку и сунул руку в боковой карман куртки, как будто решил достать оружие. Тетя Саша не двинулась с места, а он стал угрожающе приближаться к ней, но вдруг споткнулся на ровном месте и упал прямо к ее ногам. Мусор вывалился из ведра, и из открывшейся бутылки полилась какая-то страшно вонючая жидкость. Он попытался встать, но ноги почему-то не слушались. А жидкость уже залила его куртку и волосы. Он встал на четвереньки и, неуклюже перебирая руками и ногами, стал спускаться по ступенькам. Тетя Саша достала мобильный телефон и несколько раз его сфотографировала. Один снимок получился очень хорошо: злобная физиономия, смотрящая прямо в объектив. Женщина неторопливо собрала мусор и выглянула в лестничное окно. Мужчина шел нетвердой походкой к машине, пытаясь отряхнуть жижу с куртки. Машина – старенький «москвич» (где они его откопали?) с замазанным передним номером, стояла прямо у подъезда. Из нее выскочил молодой парень и направился на помощь к приятелю, или кем он ему приходился. Но как только он подошел к нему ближе, сразу закрыл нос, а через секунду согнулся пополам. Рвало его долго, ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы подъехала патрульная машина. Тетя Саша, не торопясь, вытряхнула содержимое мусорного ведра в контейнер и, подозвав старшего по званию, чтото сказала ему и сунула в руку маленький баллончик. Тот понимающе кивнул и направил струю из баллончика на испачканную куртку. Через мгновение запах исчез. Патрульные скрутили обоих и доставили в отделение.

Алексей даже не удивился, потому что узнал тех двоих, фотографии которых любезно предоставил ему военный пенсионер – сосед покойного капитана Фомина. Оба задержанных стали сразу давать показания. Получалось, что их наняла солидная дама для того, чтобы напугать участкового милиционера и украсть у него ноутбук. Они, как могли, его пугали, то есть пасли, следили за ним. А потом, когда его убили – не они убили, Боже упаси, – залезли в опорный пункт и к нему домой. А компьютера не было. Тогда она сказала, что компьютер находится в квартире майора Пронина. И они должны были залезть в квартиру и майора тоже.

Все это отдавало какой-то детской самодеятельностью. Легко сказать – залезть в квартиру сотрудника милиции. А ведь залезли: и в опорный пункт, и к Фомину. И вскрыли бы квартиру Алексея, если бы не тетя Саша. Потому что не профессионалы, потому и везло им до поры до времени.

Никак не получалось выяснить, что за дама давала им поручения. Показали все фотографии женщин, проходящих по этому делу. По словам задержанных, той женщины среди них не было. Составили фоторобот. Получился рисунок, изображавший особу условно женского пола в шляпе с большими полями, закрывавшими лоб, в темных очках, с высоким воротником. Из лица были видны только узкие губы и кончик носа. Нос как нос, губы как губы. Ничего примечательного. Лицо не широкое, не узкое. Хотя фоторобот это не фотография, полного представления о человеке не дает.

Встречались они в вестибюле станции метро «Парк культуры», выходили и шли через Крымский мост к парку. За это время она успевала их проинструктировать и рассчитаться. Рассчитывалась обычно купюрами по тысяче рублей, как раз хватало на две дозы. Как она их нашла? Обычно нашла. Они ее на гоп-стоп хотели взять, а она им работу предложила. Где хотели грабануть? Около «Парка культуры» и хотели. Могут ли опознать по голосу? Может, опознают, а может, и нет. Не запоминаются голоса, вообще ничего не запоминается, кроме времени, когда пора принимать дозу.

У Алексея никак не складывалась картинка – какойто сюр, а не реализм. Детский сад, никак по-другому. Все бы было очень занятно, если бы не три трупа и покушение на убийство.

Алексей приехал домой рано, но сначала поднялся к Александре Ивановне.

– Спасибо, тетя Саша, – сказал он, кланяясь в пол. Она смотрела на него насмешливо, понимая, что он шутит. Они много раз друг другу помогали.

– Чем это ты его? – спросил Алексей.

– Осталось кое-что с прежних времен, – небрежно помахав рукой почти перед его носом, ответила она, – пригодилось.

– Все отделение провоняло, и сам я, кажется, тоже, – пожаловался Алексей, обнюхивая рукава куртки.

– Ничего, до свадьбы… выветрится, – успокоила его тетя Саша. – Фотографии скинь себе куда-нибудь, пригодятся.

Она протянула ему флешку.

– Ты еще и сфотографировать смогла?

– Я еще не такое могу, – скромно потупилась тетя Саша.

Алексей только развел руками от изумления.

Наталью он застал сидящей на диване с плотно сжатыми в кулачки руками, которые она прижимала к губам. Вся ее поза говорила о том, что ей страшно. Алексей подошел к ней, присел рядом и обнял за плечи.

– Испугалась?

Она не ответила, только теснее прижалась к нему. – Кто это был? – спросила она наконец.

– Хулиганы, – поспешно ответил он, и она ему нисколечко не поверила. – Ты не бойся, они больше не придут.

– Ты их арестовал?

– Чего их арестовывать? Говорю же, хулиганы. Их местная милиция на пятнадцать суток оформила, и все.

– И они через две недели опять придут?! – Никуда они больше не придут, не бойся.

От его пиджака как-то странно пахло: то ли каким-то алкоголем, то ли шампунем. Чем-то неуловимым. Интересно, как он сам пахнет? Если сунуть нос ему в шею, можно узнать. С ума, что ли, сошла? Это, видимо, от перенесенного страха. Наталья еще немножко посидела и начала потихоньку отстраняться от него. И тут выяснилось, что он держит ее очень крепко и совсем не собирается отпускать. Она посмотрела ему в глаза. Он глядел на нее очень серьезно и не отводил взгляда. Что делать? Пока еще не время заниматься его сердцем, а то они оба ослабеют. А ему очень нужны сейчас силы, да и ей тоже. Она решительно, преодолевая сопротивление, высвободилась из его объятий.

– А знаешь, у меня сегодня ужина нет. Я думала, ты позже придешь.

– Ничего, – ответил он, приходя в себя, – сейчас я что-нибудь сооружу.

– Давай вместе, – с деланным весельем предложила она.

– Давай, – так же бодренько ответил он.

Все документы были готовы. Иван получил официальное разрешение от следователя Михайлова на выезд за границу с условием, что вернется в течение ближайшей недели. Он был рад возможности сменить обстановку. Никогда ему так не хотелось уехать, как сейчас. Он любил свой дом, семью, Москву и Россию тоже любил. Всегда, приезжая из дальних стран, радовался, что наконец дома. Когда была жива мама, привозил ей подарки. В основном, это были ноты и пластинки. Она не любила диски, и он выискивал именно грампластинки с записями мировой классической музыки. Больше всего мама любила Моцарта.

– Послушай, какая прозрачная мелодия, – говорила она ему, – неужели ты не слышишь?