Книга ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

Свидетельские показания, которые услышала Комиссия по расследованию терактов 11 сентября, заставили многих ее членов думать, что Бюро следует реорганизовать. Они серьезно рассматривали вопрос о создании новой внутренней разведывательной службы взамен ФБР. Мюллер сражался на три фронта — с комиссией, конгрессом и Белым домом, — чтобы не допустить разделения Бюро, при котором на одной стороне было бы обеспечение правопорядка, а на другой — получение разведывательных данных. Борьба шла каждый день все лето и осень 2004 года и в следующем году.

Единственная часть доклада комиссии о ФБР, которая была вписана в закон, — это приказ о создании «ведомственной культуры серьезных экспертов, заинтересованных в получении разведывательной информации»[687]. Мюллер годами пытался сделать это. Он медленно и неравномерно продвигался вперед, но вскоре добился своей цели и удвоил число информационных аналитиков в ФБР. Теперь их было 2 тысячи, и в их обязанности уже не входило отвечать на телефонные звонки и выбрасывать мусор.

Мюллер уверенно доложил комиссии, что он движется большими шагами, «переходя к следующей стадии реорганизации Бюро в разведывательную службу»[688]. Но до достижения цели ФБР оставалось по меньшей мере пять лет.

Президент был вынужден создать свою собственную комиссию по разведке после того, как признал, что оружие массового уничтожения в Ираке — мираж. Ее возглавил судья федерального апелляционного суда Лоуренс Зильберман. Это была кандидатура Чейни; они оба придерживались одного мнения в отношении Бюро. Так было на протяжении уже тридцати лет с того времени, когда Зильберман был заместителем генерального прокурора, а Чейни — главой администрации президента Форда. После падения Никсона Белый дом отправил Зильбермана искать секретные досье Дж. Эдгара Гувера. С тех пор у судьи был на Бюро зуб.

«Это был самый худший момент моей долгой правительственной службы, — говорил судья Зильберман своим коллегам-судьям. — Гувер действительно требовал от своих агентов, чтобы они докладывали ему лично любой компромат на такие фигуры, как Мартин Лютер Кинг, или членов их семей. Гувер иногда использовал эту информацию для тонкого шантажа, чтобы обезопасить свою власть и власть Бюро… Думаю, было бы правильно знакомить всех новобранцев с характером секретных и конфиденциальных досье Дж. Эдгара Гувера. И в этой связи этой стране и Бюро было бы полезно, если бы его имя исчезло из здания ФБР»[689].

Доклад Зильбермана о ФБР, написанный зимой 2004 года и отправленный в Белый дом 31 марта 2005 года, прошелся по Бюро, словно металлический скребок. «Прошло уже три с половиной года со времени терактов 11 сентября[690], — так начиналась глава доклада, посвященная Бюро. — Через три с половиной года после 7 декабря 1941 года Соединенные Штаты создали и оснастили армию и флот, которые пересекли два океана, Ла-Манш и Рейн; они добились капитуляции Германии, и до победы над Японией оставалось два месяца. ФБР провело прошедшие три с половиной года, создавая основы разведывательной службы». Доклад предупреждал: чтобы выполнить эту задачу, потребуется время до 2010 года.

Этот доклад подверг резкой критике руководство разведки ФБР, созданной Мюллером двумя годами раньше. В заключение в докладе говорилось, что руководство несет огромную ответственность, но не имеет авторитета. Оно не руководит расследованиями или операциями, не осуществляет анализ, имеет маленькое влияние на пятьдесят шесть региональных отделений, которое само сформировало. Ни у кого, кроме самого директора ФБР, нет власти над этими филиалами.

«Мы спросили, может ли руководство разведывательного Управления гарантировать, что приоритеты сбора разведывательной информации соблюдаются, — говорилось в докладе. — Не может. Мы спросили, контролирует ли руководство напрямую большинство аналитиков Бюро. Не контролирует». Оно не контролировало ни деньги, ни людей, которыми, казалось бы, руководило. «Могут ли недавние усилия ФБР по созданию разведки преодолеть сопротивление, которое положило конец былым реформам? — вопрошалось в докладе. — Исход все еще сомнителен». Это была жесткая критика, тем более жгучая, потому что правильная.

Если ФБР не может руководить своими агентами и контролировать свои полномочия, делался вывод в докладе, то Соединенные Штаты должны распустить Бюро и начать заново с нуля строить новое агентство для ведения разведки внутри страны.

Стиснув зубы, Мюллер начал вводить самые большие изменения в руководящих структурах Бюро, которые имели место с момента смерти Гувера. Теперь одна-единственная Служба национальной безопасности внутри Бюро должна была руководить разведкой, контрразведкой и борьбой с терроризмом. Это изменение вступило в силу в сентябре 2005 года. Как предсказывал судья, потребовалось почти пять лет, прежде чем оно дало результаты.

«Кто приказал стрелять?»

Война в Ираке ставила палки в колеса ФБР. Сотни агентов сменялись по очереди в Ираке, а еще сотни трудились в криминальной лаборатории ФБР в Куантико, штат Вирджиния, участвуя в сражении, у которого, похоже, не было конца. Они анализировали десятки тысяч отпечатков пальцев и биометрических данных заключенных, ища ниточки к «Аль-Каиде». Они трудились, чтобы заполучить и комплексно изучить десятки тысяч фрагментов самодельных взрывных устройств, которые убивали американских солдат.

Члены хваленой группы ФБР по спасению заложников, обученные диверсионной тактике, пользовались большим спросом и в Ираке, и в Афганистане. К лету 2005 года некоторые из них уже по четыре раза побывали в боевых командировках — больше, чем любой солдат на войне.

Теперь эта группа готовила военную операцию по захвату террориста, который стоял в списке ФБР самых разыскиваемых преступников уже более двадцати лет.

Бюро охотилось за Филиберто Охеда Риоса еще с января 1975 года, когда в Нью-Йорке произошел взрыв в таверне Фраунсиса — один из самых кровавых терактов современности. Ответственность за него взяли на себя Вооруженные силы национального освобождения Пуэрто-Рико — ВСНО. ФБР проводило операции в рамках контрразведывательных программ против ВСНО на протяжении 60-х и в начале 70-х годов. Сам Гувер ссылался на «возрастающую дерзость»[691]их политических программ и «храбрость, которую придала их делу Куба под руководством Кастро».