Книга Война 2020. Поле битвы - Россия! - Ральф Питерс

Затем эта сука Смит преподнесла ему подарочек. Она приехала вместе с его дочерью на каникулы из школы, и Боукветт всего лишь попытался сделать ей несколько предложений, которые в прошлом всегда вызывали благосклонную ответную реакцию. Эта маленькая шлюшка рассказала об этом его дочери, которая, в свою очередь, рассказала своей матери. И сразу после Рождества жена Боукветта подала на развод.

Дело было, конечно, не в деньгах. Слава Богу, у него их было достаточно. Но деньги никогда не были для него главным, поскольку их было много и он знал, что всегда так и будет.

Для него было важнее уважение мужчин и поклонение женщин – предпочтительно активное.

Неудачи преследовали его как на служебном, так и на личном фронте. И так было уже в течение некоторого времени, но он не хотел признаваться себе в этом. Когда его жена подала на развод, он улыбнулся, налил себе виски и снял телефонную трубку. Он позвонил множеству своих приятельниц, оставив поручения автоответчикам. Но эта лежащая сейчас в постели рядом с ним некрасивая пьяная женщина была единственной, кто откликнулся на его звонок.

Он не видел ее около месяца. Она ушла из Объединенного разведывательного управления, что не поддавалось никаким логическим объяснениям. Она была безработной и пила. Конечно, так продолжаться долго не могло. В Вашингтоне и около него нельзя жить, не имея приличной работы. Для женщины ее круга такое положение в финансовом отношении было неприемлемо. Он мог бы, конечно, немного помогать ей, но он знал, что он этого не сделает. В глубине души ему хотелось, чтобы она уехала куда-нибудь далеко, не оставив адреса.

Женщина простонала, как будто алкоголь наконец начал причинять ей боль. Она повернулась на бок, и простыня под Боукветтом натянулась. В пьяном бреду она потянулась к нему и сказала «Джордж». Эта ее оговорка испортила ему настроение.

Она была безутешна. И это глубоко ранило его. Возможно, он уже не тот, каким был когда-то. Его волосы поредели, хотя и совсем немного, и этого видно не было. У него, возможно, уже не было той силы, которая была раньше, но он полагал, что восполняет недостаток силы умением. Кроме того, он был богат и образован, и мог предложить женщине все, о чем она мечтала. Он не понимал, как эта женщина могла уговорить себя, что любит человека, с которым ни одна разборчивая женщина даже не согласилась бы появиться на людях.

Нет, он сейчас не был честен. Он положил дрожащие руки на свои крупные, как у кавалериста, бедра. Эта женщина любила очень искренне. Она любила настолько сильно, что Боукветту становилось горько, так как он сознавал, что никто и никогда не испытывал к нему такой лишенной расчета любви, даже его жена, когда они оба были молоды и непогрешимы. Его смерть не потрясла бы никого так сильно, как смерть возлюбленного потрясла жизнь этой женщины. Ему очень хотелось знать, какие же качества были у его соперника. Боукветт обладал настоящим талантом в любви и уложил в постель многих женщин, которые ему были нужны, и множество тех, которые ему не были нужны, но были восхитительны. Тем не менее ни одна не полюбила его настолько сильно, чтобы испытать при известии о его смерти такое безутешное горе. Конечно, по его вине плакало столько брошенных женщин, что из них можно было бы сформировать целый полк. Но это было не горе, а скорее игра. Он спал с очень многими, но не смог добиться того, что этот израненный, изуродованный полковник смог добиться от этой женщины. И ему очень хотелось бы знать, как ему это удалось.

Хотя, возможно, с ее стороны это просто притворство. Он и раньше ошибался. Ведь она даже не присутствовала на Армингтонском кладбище во время службы в память о погибших, а когда он попытался рассказать ей некоторые подробности его гибели, о которых не говорилось в сообщениях газет и телевидения, она резко оборвала его. А может быть, никто вообще не способен испытывать такую сильную любовь. Кроме, конечно, эмоционально неуравновешенных людей.

Боукветт встал. Поднимаясь, он старался не разбудить женщину. Она начала храпеть. Он перешагнул через кипу беспорядочно разбросанной одежды и пошел в ванную. Включив свет, он начал внимательно рассматривать свое лицо в зеркале, стараясь понять, почему все обернулось для него так неудачно.

Подполковник Мередит сидел около больничной койки и слушал звучащую в палате веселую до отвращения мелодию. Это была одна из палат государственного госпиталя для ветеранов, в котором лежали пострадавшие во время атаки «Скрэмблеров». В течение дня без перерыва дешевые громкоговорители передавали записанные на пленку книги и мелодии, которые считало соответствующими случаю Главное контрольно-финансовое управление. Лежащие в постелях люди были беспомощны, как дети.

Они не могли сосредоточенно смотреть на телеэкран, но они могли слушать. Предварительные исследования показали, что они могут обрабатывать звуковую информацию так же хорошо, как и здоровые люди. Они просто не могут двигаться и реагировать.

Мередит узнал лица многих мужчин, лежащих в палате, и он на короткое время останавливался около всех кроватей, стараясь приободрить каждого словами, которые он пытался придумать, пока ехал в госпиталь. Затем он сел на обитый серой тканью стул около постели Хейфеца, развернувшись так, чтобы можно было видеть невыразительные, как у маски, черты его лица. Рождественские украшения висели над кроватью Хейфеца, и одна гирлянда окаймляла дощечку с орденами, висящую над кроватью.

Мередит был уже готов сказать дежурной сестре, что рождественские украшения над кроватью Хейфеца не совсем уместны, но женщина казалась такой измученной и ни на минуту не присела с того момента, как Мередит вошел в комнату. Это была очень трудная обязанность – дежурить в такой тяжелой палате в такой тяжелый день.

Мередиту хотелось бы, чтобы в госпитале было почище. Ему хотелось бы, чтобы его товарищам уделялось больше внимания, и особенно Хейфецу, и чтобы болтающийся без дела клерк в справочном бюро давал справки в более вежливой форме. Но больше всего ему хотелось бы найти повод, чтобы не приходить сюда. Он уже знал, что не придет сюда так долго, как позволит ему его совесть.

Было странно, что Хейфец, выглядел сейчас моложе и менее обеспокоенным. Когда они служили вместе, выражение лица начальника отдела оперативной и боевой подготовки было постоянно напряженным, глаза смотрели устало, а подбородок резко выделялся вперед. Сейчас Счастливчик Дейв казался необычайно спокойным. Складки кожи вокруг бессмысленных глаз немного расправились, а рот был чуть-чуть приоткрыт, как бы в насмешливой улыбке.

Мередит старался подобрать слова. Ему это давалось с трудом, когда он разговаривал со знакомыми лицами, лежащими на других подушках. Но что мог он сказать Счастливчику Дейву?

– Я уже подполковник. Как и ты, черт возьми, – начал Мередит. – Мне было присвоено звание по распоряжению президента. – Он попытался изобразить на своем лице мужественную улыбку. – Черт их дери, почти все получили повышение. Начальник управления кадрами поднял шум. Он сказал, что такого количества повышений не было со времен Гражданской войны. И я теперь подполковник. Но не думай, что буду называть тебя «сэр». Если ты только не встанешь с этой кровати и не выдерешь меня как следует.