Книга Отдел убийств: год на смертельных улицах - Дэвид Саймон

class="p1">– Ты не знаешь его имя, но одолжил ему пистолет.

– Ага.

– Липсу в Западном Балтиморе.

– Так его зовут.

– А второго?

Дейл пожимает плечами.

– Юджин, сказать, что я думаю?

Дейл смотрит на него – само воплощение искренности и желания помочь.

– Я думаю, что ты вернешься в тюрьму.

И все-таки Эджертон записывает за ним эту бредовую историю и выходит только глубокой ночью с показаниями на одиннадцати страницах, где Дейл – в предпоследней версии событий – одалживает орудие убийства Липсу и еще какому-то типу с восточной стороны, чье имя в конце концов называет. Предположительно, этот второй когда-то в прошлом сделал ему что-то плохое. Дейл признается, что видел, как Андреа Перри играла с его кузиной, и признается, что был на улице и слышал выстрел в переулке. Даже сподобился сказать, что, хотя друг вернул ему оружие без одного патрона и хотя Дейл был уверен, что они изнасиловали и убили девочку, в полицию он не обратился, потому что не мог подставляться.

– Я на УДО, – напоминает он Эджертону.

Рассвет застает детектива за машинкой – он печатает двухстраничное обвинительное заключение на своего подозреваемого. Но когда он приносит бумаги в допросную, Дейл быстро пробегает их глазами и рвет, чем еще больше завоевывает «симпатию» Эджертона, человека с не то чтобы рекордной скоростью печати.

– Вам это не понадобится, – говорит Дейл, – потому что я скажу правду. Я не убивал девочку. На самом деле я не знаю, кто ее убил.

Эджертон выслушивает третью версию.

– На самом деле я не знаю, кто ее убил. Я это все наговорил, чтобы защитить свою девушку и ее семью. Я каждый день на работе, а ее родственники свободно приходят в квартиру в любое время. Пока я сплю в спальне, по квартире шастают все ее сестры и братья.

Эджертон молчит. О чем тут еще говорить?

– Кто-то из них, видимо, хранил в чулане пистолет. Кто-то из них и убил девочку.

– Ты знал, что у тебя в чулане пистолет? – чуть ли не со скукой спрашивает Эджертон.

– Нет. Я знаю, что за пистолет могут дать пятерку. Не знаю, чей это пистолет. Честно.

Детектив кивает, потом выходит из допросной, направляясь обратно к печатной машинке.

– Эй, Роджер, ты глянь, что сделал этот урод, – говорит он, показывая обрывки. – А я сорок минут ковырялся.

– Это он порвал?

– Да, – посмеивается Эджертон. – Сказал, что мне это не понадобится, потому что он скажет правду.

Нолан качает головой.

– А не надо им в руки давать.

– Может, еще получится склеить, – говорит Эджертон скорее устало, чем с надеждой.

Последние показания Юджин Дейл дал, когда в главном офисе собрались на инструктаж детективы дневной смены, и многие уже выехали на улицу, пока Эджертон перепечатал все заново.

Где-то через час приезжает автозак из Южного района, на Дейла надевают наручники и забирают на слушания по залогу. В коридоре он снова просит позвать Эджертона, чтобы изменить показания. В этот раз его игнорируют.

Но еще одна встреча все же состоится. Через неделю после ареста Эджертон сдает оружие на входе в Балтиморскую городскую тюрьму с Игер-стрит и следует за охранником в адскую дыру на втором этаже, которую в администрации называют лазаретом. Это долгий путь по металлической лестнице и коридору, набитому отбросами общества. Заключенные замолкают, глядя, как Эджертон проходит в администрацию лазарета.

Его впускает грузная медсестра.

– Его уже ведут из камеры.

Эджертон показывает ордер, но та почти не удостаивает его взглядом.

– Волосы с головы, волосы с груди, лобковые волосы и кровь, – говорит он. – Видимо, вам это не впервой.

– Угу.

Юджин Дейл медленно выходит из-за угла и замирает при виде Эджертона. Медсестра подзывает его жестом в смотровую, Дейл заходит и детектив замечает синяки и кровоподтеки – очевидные признаки избиения. Даже в городской тюрьме его преступления заслужили особое отношение.

Эджертон следует за подозреваемым в смотровой кабинет и наблюдает, как медсестра готовит иглу.

Дейл смотрит на шприц, затем на Эджертона.

– Это зачем?

– Ордер на анализ, – говорит Эджертон. – Мы сопоставим твою кровь и волосы со спермой и волосами, найденными на девочке.

– Я уже сдавал кровь.

– Это другое. Это улики для суда.

– Я не хочу.

– У тебя нет выбора.

– Я хочу поговорить с адвокатом.

Эджертон сует бумагу в руки Дейла и указывает на подпись судьи внизу страницы.

– Здесь адвокат не поможет. Подпись судьи – видишь? У нас есть право взять твои кровь и волосы.

Юджин Дейл качает головой.

– Зачем вам кровь?

– Анализ ДНК. Сопоставим с тем, что нашли на девочке, – повторяет детектив.

– Я хочу поговорить с адвокатом.

Эджертон придвигается к подозреваемому и тихо говорит:

– Либо ты сдаешь кровь и волосы по-хорошему, либо я их сам заберу, потому что ордер мне разрешает. И могу сразу сказать – лучше соглашайся, чтобы это сделала она.

Юджин Дейл сидит молча, чуть не плачет, когда медсестра подносит шприц к его правой руке. Эджертон, прислонившись к стене, наблюдает, как у него берут кровь и волосы. Детектив уже направляется на выход с образцами, когда Дейл снова открывает рот.

– Вы не хотите еще со мной поговорить? – спрашивает он. – Я хочу сказать правду.

Эджертон не обращает внимания.

– Вам не нужна правда?

– Нет, – говорит он. – Не от тебя.

Среда, 9 ноября

Рич Гарви дрожит в предрассветной пустоте Фримонт-авеню, глядя на кучку окровавленной одежды, две стреляных гильзы 38-го калибра и синюю пластмассовую коробку с двумя длинными сэндвичами в фольге. Вот и все вещдоки.

Рядом с Гарви дрожит Роберт Макаллистер, высматривая на Фримонт-авеню и ее притоках признаки человеческой жизни. Мало того, что улицы пустые, так еще и ни в одном окне нет света. Вот и все свидетели.

В секунды перед тем, как нарушить тишину, Гарви смотрит на Макаллистера, а Макаллистер смотрит на Гарви, и у обоих в глазах читается одна и та же мысль:

Хреновое ты словил дело, Мак.

Да уж, Гарв, не повезло тебе.

Но не успевает между напарниками начаться что-нибудь неподобающее, как к ним подходит с одним мелким пустячком первый патрульный на месте происшествия – парень по фамилии Миранда, юный ретивый боец, для которого на улицах все еще в диковинку.

– Когда мы приехали, он еще говорил.

– Говорил?

– Еще как.

– И что сказал?

– Ну, он сказал, кто его убил…

Если в этой вселенной и существует истинное равновесие, если в порядке вещей есть положительное и отрицательное, то где-то «ян» Рича Гарви уравновешен чьим-то «инь». Где-то есть другой профессиональный коп, наверняка ирландец, с