Книга Девятьсот восемьдесят восьмой - Роман Казимирский

— Это не я! — зачем-то торопливо зашептал историк, в отчаянии пытаясь привести Кирилла в чувство. — Не я, честно слово! Ну же, давай, голубчик… А, черт!

Голова священника запрокинулась назад, все тело свела последняя судорога, и он, дернувшись, замер. Не веря в то, что все это происходит наяву, Марсель схватил церковника за грудки и сильно встряхнул, однако это ни к чему не привело, если не считать того, что его зубы лязгнули, а изо рта вытекла струйка слюны. Ученый понимал, что его недавний собеседник мертв, однако не желал верить в это. Все произошло слишком быстро и неожиданно — настолько, что он даже не успел понять, что же, собственно, случилось. Теперь, сидя на полу, он впал в ступор, и в его голове творилось нечто невообразимое.

— Нет, этого просто не может быть, — бормотал Марсель. — Быть не может. Как это… О, черт!

Он представил себе реакцию охранников Кирилла, когда они увидят, что случилось с их хозяином. Вряд ли Муса станет разбираться в ситуации — зарубит его без разговоров. А дальше? Посланник греческой церкви не доедет до Владимира, никакого союза с Византией не случится, история пойдет иным путем, и совершенно непонятно, к чему все это приведет. Что же он натворил? Стоп… А почему, собственно, он? Ученому, наконец, удалось взять себя в руки, и он постарался взглянуть на ситуацию трезво. Этого не должно было произойти, факт. Как, собственно, и его не должно было быть здесь. Но он ни в чем не был виноват — напротив, даже поддерживал церковника в его начинаниях. Что же пошло не так? Кто вмешался? В памяти всплыли угрозы Курьяна, который хотел намешать всякой гадости в свою медовуху. Точно! Как же он сразу не подумал об этом? Нужно срочно допросить этого идиота. Может быть, еще удастся спастись. Но как это сделать, не привлекая внимания Мусы? Ученый растерянно огляделся, и его взгляд упал на маску Кирилла, которую тот оставил на столе. Мысль занять место мертвеца в первый момент показалась ему дикой, но, обдумав ее, он пришел к выводу, что это был едва ли единственный выход для него. Действуя скорее на автомате, чем осознанно, мужчина раздел священника, ежеминутно бросая опасливые взгляды на дверь, и облачился в его одежду. Вспомнив о перстне, он, поморщившись, стянул его и надел на собственный палец. После этого с трудом натянул на обмякшее тело свои вещи и, кряхтя, отнес его на полати, повернув лицом к стене. Со стороны казалось, что мужчина просто спит. Внимательно осмотрев место происшествия в поисках чего-нибудь, что могло бы выдать его, Марсель остался доволен и, выдохнув, нацепил на лицо маску. Его немного мутило от сознания того, что этот предмет принадлежал покойному, но он быстро справился с подступающей тошнотой и, не оставив себе времени на сомнения, открыл дверь. Охрана, стоявшая по обе стороны от входа, вытянулась, заметив его, а Муса, который в это время прогуливался по двору, остановился и вопросительно взглянул на него. Обведя взглядом присутствующих и заметив стоявших с хмурым видом Михайло и Курьяна, Марсель вытянул руку и поманил их пальцем, стараясь сделать это так, чтобы телохранителю был виден перстень. Мужики нерешительно переглянулись, но не сдвинулись с места. Тогда Муса нетерпеливо топнул ногой и указал им на дверь, что, вероятно, должно было поторопить их в принятии решения. Вздохнув, староста сделал знак Курьяну следовать за ним и направился к дому. Судя по его понурому виду, он больше не испытывал особой радости от чести принимать такого высокого гостя. Ничего, подумал историк, то ли еще будет.

Кивнув Мусе, он вернулся в дом и встал в центре комнаты, дожидаясь, пока мужики закроют за собой дверь. Оказавшись внутри, Курьян бросил удивленный взгляд на полати, на которых, как ему показалось, спал его друг, и успел сделать в его направлении несколько шагов, когда Марсель схватил его за руку и злобно зашипел:

— Ты что натворил, засранец?

— Что? — испуганно отшатнулся здоровяк.

Поняв, что мужик не узнал его, Марсель откинул капюшон и сдернул с лица маску, представ перед пораженными мужиками в привычном обличье.

— Я спрашиваю, что ты подмешал в свою медовуху?

— Ничего, — захлопал ресницами Курьян, в то время как Михайло, сразу поняв, в чем дело, кинулся к неподвижному телу. Уже спустя секунду он издал страдальческий стон и отшатнулся от мертвеца, схватившись за голову.

— Ой-ой-ой, что ж делается такое?! — староста в отчаянии взъерошил волосы на голове и круглыми от ужаса глазами взглянул на Марселя. — Баламошка, это ты сделал?

— Нет, конечно, — отозвался ученый. — Ты лучше вот у этого умника спроси, почему так вышло, что грек ваш только его медовухи хлебнул, как тут же и дуба дал.

Растерявшись под взглядами друзей, Курьян отступил на несколько шагов и, наконец, взмолился:

— Братцы… Я ни сном, ни духом, правда!

— Тс-с-с! — Марсель приложил палец к губам, оглянувшись на дверь, и обратился к мужику. — Не ты хотел навоза накидать в медовуху? Признавайся, что ты туда добавил?

— Ничего! — зашептал в ответ Курьян. — Мы же договорились, забыл? Да и никому еще не повредил навоз. Так что если бы я даже решил его туда набросать, но ничего бы не случилось.

— И то верно, — староста вступился за мужика. — Ты посмотри на него — лицо синюшное, будто его отравили чем-то.

— Как его могли отравить, если мы с ним пили одно и то же?! — Марсель произнес это громче, чем хотел, и зажал себе рот ладонью. — Нет, это не яд.

— Что же тогда? — подался вперед Курьян.

Вместо ответа ученый подошел к покойнику и еще раз взглянул на его лицо, на котором застыло последнее болезненное выражение, словно он до сих пор пытался вдохнуть. Внезапно Марселю стало ясно, что произошло, однако от понимания причин смерти Кирилла он не почувствовал никакого облегчения.

— Это анафилактический шок, — пробормотал историк, устало опускаясь на лавку.

— Чего? — не понял Михайло.

— Аллергия у него была, вот что.

— Все равно не понимаю.

— Не мог он переносить или мед, или хмель, или их сочетание. Там понятнее?

— Надо же, беда какая, — староста покачал головой и осторожно опустился рядом с Марселем. — А что теперь делать-то? А, Баламошка? Наверное, нужно этим черненьким-то рассказать обо всем, да? А то не по-людски как-то.

— Конечно, — криво усмехнулся историк. — Иди, сообщи. Может быть, пока они тебя рубить будут, мы с Курьяном успеем убежать. Иди-иди.

— Зачем меня рубить? — испугался Михайло.

— А ты думаешь, они станут разбираться в том, кто прав, а кто виноват? Пискнуть не успеешь, как они тебе башку оттяпают. Нет, нужно что-то другое придумать.

Курьян подошел к полатям и, стараясь не прикасаться к покойнику, клонился над ним. Когда он выпрямился, на его лице было странное выражение.

— Что? — вздохнул Марсель.

— Я тут подумал… — начал мужик. — Раз уж так вышло, то, может быть, тебе и дальше им притворяться? Нет, ты не подумай ничего такого, я не хочу, чтобы ты за всех отдувался. Но другого выхода у нас вроде бы нет. Как считаешь?